Детище ученого - объективная истина - в силу своей
природы не сохраняет личностных черт своего создателя. Научные
истины лежат в природе, словно камешки, запрятавшиеся в
дорожной пыли. Как это ни горько, но их находили и могут еще
найти и второй, и пятый, и десятый. Остается установить, кто же
первый сказал "Эврика!"
Очень многозначительно то обстоятельство, что спор о
приоритете никогда не бывает безразличным или смешным для его
участников. Ведь речь идет о чем-то большем, нежели
материальная выгода. Установление своего приоритета - это
единственная возможность и единственный способ ученого
приобщиться к вечности, присоединив к открытому закону свое
имя. Отсюда вечный страх мыслителей перед хищением идей.
Установление приоритета - проблема вненаучная. Это
вопрос юридический, чисто внешний по отношению к истине. Имя
прикалывается к закону, как ярлычок к товару. Но что может
сказать имя о человеке? В лучшем случае - о его национальности.
А ведь и этот признак отнюдь не личностный.
Горе мыслителя, его ахиллесова пята в том, что любое
сделанное им обобщение неизбежно подвергается обобществлению и
становится достоянием всех и каждого.
В искусстве же могут быть обобществлены только части и
частности (например, приемы), но не своеобразие целого.
Произведение искусства может столь же неопровержимо
удостоверить личность своего создателя, как отпечатки его
пальцев. Что такое искусство, как не воплощение индивидуального
мировидения? Даже если некто пишет картины точно "под
Ван-Гога", то он тем самым лишь утверждает в наших душах
мирочувствование Ван-Гога, а сам имитатор так и остается
безликим "некто". Это равно справедливо для всех эпигонов. И
еще. Нам неизвестно имя автора "Слова о полку Игореве", но мы
заражаемся его мыслями и чувствами, а это гораздо больше
говорит о человеке, нежели имя.
16.3.1977