Модель молекулы ДНК
(ФАНТАСТИКА-ШУТКА)
Он сидел задумчивый даже грустный. В последнее время ему крайне не везло, да еще эти боли в области обеих лопаток. Такое ощущение – будто бы сзади у него висит рюкзак, а через грубую материю, из которой сшит рюкзак, проникают наружу тысячи игл. Похожее ощущение он испытывает только, когда начинает лежать на специальном коврике, пронизанном тысячами острейших металлических иголок – совет знакомого и его же изготовление. Этот мой знакомый, окончивший МГУ им. Ломоносова, полностью ушедший в религию.
Он и сам бы ушел туда – мешал груз диалектического материализма, так настойчиво, внедряемый на протяжении всей сознательной жизни. И никакие боли не могли победить этого материализма.
- Какая, все-таки, сила – эти “знания”, полученные в институте и в период работы над атомными проблемами - подумал он.
Он поставил слово “знания” в кавычки, т.к. в последнее время он имел возможность довольно много думать о знаниях, об абстрактных проблемах бытия, смысле жизни, ее происхождении и дальнейшей эволюции. Его очень волновало начало всего сущего и очень быстрое развитие человека. Он не имел в виду “маргиналов”, как он называл таких “людей”. С ними он частенько встречался на улице и поражался тому, насколько одна группа людей опережает другую. И хотя на Земле еще существуют совсем дикие племена, например, в дебрях Амазонки или внутри бушей Австралии – не их он называл “маргиналами”. Эти жили среди нас, но по своему развитию были ниже, причем, необратимо ниже любых племен аборигенов. Как правило, они были агрессивны, и из них можно было бы набрать армию роботов-воинов, если бы они не были, как правило, трусливы.
Последнее время эти “люди” очень волновали его и, хотя он был физик, а не медик, физиолог или генетик, его все больше стали привлекать вопросы именно этих “наук”. Хотя истинными науками он называл только математику и физику. Все остальное он относил к производным первых двух наук.
Его друг – доктор физико-математических наук – как-то произнес.
- Гинзбург перечислил недавно список важнейших вопросов естествознания. Я не буду называть все эти проблемы, но в действительности настоящих проблем только три – проблема необратимости времени, некоторые проблемы квантовой механики и вопросы жизни. Проблему необратимости времени уже, в значительной мере, стал преодолевать Илья Пригожин, проблемы квантовой механики запутались в трансцендентности нашего мира (В.И. Ленин перевернулся в гробу и опять лег в прежнее положение), а вот проблем жизни - просто нет. Точнее они есть, но не решаются человеком! – рассуждал друг так, как будто меня не было.
Я помахал рукой перед его глазами, чтобы вернуть друга к реальности.
- А кем же решаются проблемы жизни – спросил я.
- Живое не может изучить живое. Это дело более могучих существ, дело Всевышнего, если тебе так больше нравится. В крайнем случае, человек будет в себе копаться бесконечно долго. Ему будут платить за это кучу денег, но это познание будет бесконечным, а главное, неэффективным. Туда нельзя залезать своими руками. Что-то наподобие принципа Гейзенберга: чем точнее мы узнаем координаты, тем меньше знаем об импульсе частицы. Эта неопределенность постигает нас уже при изучении частицы. А какова же неопределенность при изучении мозга – главной детали жизни? - ответ был прост и убедителен.
- Ты хочешь сказать, что мир непознаваем – вновь задал короткий вопрос я.
- А ты разве не понял это при рассмотрении трансцендентности неживой природы? Что же ты хочешь при рассмотрении живого? – ответ вновь поверг меня в унынье.
- Это дело не человека – повторил друг и продолжил.
- Если мы изучили только малую часть генома, а нужно еще изучить влияние окружения, которое прямо не входит в геном, но сильно влияет на его деятельность. Это окружение не постоянно – оно все время меняется. Эти воздействия второго порядка малости, но они есть! – развивал - уже какую-то более сложную мысль – мой друг.
Бутылка великолепного полусухого (скорее сухого полусухого) вина закончилась, оставив приятное послевкусие. Другу нужно было торопиться, а причин для дальнейшей задержки не было. Мы распрощались.
Я смотрел на модель ДНК в некоторой растерянности. Все эти игрушки – ни к чему. Может быть, они не настолько глупы и прекрасно понимают, что мы ничего не стоим. Мы – это доктора, профессора, научные сотрудники, доценты …
Быть может, им кто-то из ученых же подсказал, что мы - мусор? Не сами же они додумались! А как же речь Барака Обамы 27 апреля 2009 года на ежегодном собрании американской Национальной академии наук: “Обама: наука нужна как никогда раньше”?
Или все это заирывания с нами?
Мне мучительно больно было оттого, что иголки врезались в тело. Только потом я сумел разглядеть в зеркало, что иголки не врезаются, а наоборот, что-то выступает в виде прыщей у меня на спине под лопатками. Единственной левой рукой я дотянулся до места под правой лопаткой и сковырнул прыщ. Под ногтем у меня оказался маленький-маленький красный шарик, как на модель ДНК.
Стало немного легче, но голова закружилась так, что я лег на кровать. Этих прыщей было множество, но я продолжал ковырять и ковырять их до тех пор, пока не потерял сознание…
Очнулся: уже была поздняя ночь. Мне вновь захотелось отковыривать шарики. И делал это, пока вновь не потерял сознание.
Чрез сутки я уже ходил по комнате без боли в стопе. У меня появилось ощущение свободы движений. Я понял, что Природа подсказывает мне путь освобождения от последствий инсульта. Видимо, надо регулярно лежать на коврике с иголками и удалять красные шарики. Эту операцию теперь я повторяю регулярно. Мне стало намного лучше.
И вдруг, все положительное пропало. Я заметил, что это произошло, когда я сковырнул белый шарик.
Правильно говорят – не ковыряй! Отвалится!