Случай этот имел место быть в Атлантике точно на тропике Козерога. На нормальной географической карте это место не обозначено. Если кто-то очень интересуется, возьмите карту морскую и, недолго поковырявшись, найдете там банку Дэйвис. В обычном понимании банка - очень мелкое место, здесь же, увы, четыреста метров. Дэйвис – гайот, потухший вулкан, который опустился в океан, а пока он тысячилетиями опускался, волны затесали ему вершину и сделали ее плоской. Но это не видно. Нужно под воду погрузиться и посмотреть. Вот чтобы пойти и посмотреть все, как есть, мы и существовали: судно «Одиссей» и подводная лодка «Север – 2», которая скрыта за воротами ангара, устроенного для нее с левого борта. «Север – 2» назывался подводным аппаратом, но это на совести того, кто такую терминологию придумал. Экипаж, разумеется, тоже был. Нас порой аппаратчиками называли. Но это, в основном, у нас в конторе, в бухгалтерии, где постоянно завидовали нашей, по их меркам, высокой зарплате. Высокая - не высокая, но мы ее отрабатывали.
Вот я и отправился отрабатывать свою зарплату к подножью банки Дейвис на глубину 1200 метров, ремесло у меня такое, так я своим детям на молоко зарабатываю. Дело в том, что решили мы тогда совместить испытание техники после ремонта, тренировку экипажа и научные наблюдения. Много захотели. Но поймите, морское дно изучено меньше, чем поверхность луны, и то, что мы там увидим, никто до нас не видел и после нас никогда не увидит. Многого захочешь, мало получишь. Волнение было так себе, но яркое солнце и насыщенный синий цвет моря притупляли бдительность. Мне казалось, что даже хороший шторм при ярком солнце и теплой воде переносится лучше, чем в серую холодищу. На поверхности - жара, это потом, по мере роста глубины погружения, мы будем одевать водолазное белье, свитер и рейтузы до подмышек. Все шло буднично и даже скучно. Проверки, подготовки, гидрология, навигация. Но дело в том, что наш судовой врач, проще док, Витюша Ломакин, решил на нас диссертировать. Он самым тщательным образом обмерял нас до работы под водой и, конечно, после. Взвешенный и обмерянный, с артериальным давлением на верхнем пределе допустимого, в тропической робе, я готов к встрече накоротке с Южной Атлантикой. Много хочешь, мало поимеешь. В этом я убедился, когда уже нас раскачивало на теплой волне и я неспешно протискивался через люк диаметром 450 миллиметров, а это всего 45 сантиметров. Только я сошел с последней ступеньки трапа в кормовом отсеке, как раздался громкий хлопок, из статического преобразователя потянуло дымком. Грустно. Я знал, что там произошло на 99%, но оставшийся один процент заставлял меня в этом убедиться, а потом уж тащить свой экипаж на 1200 метров. Убеждались мы на плаву. Нас стремительно раскачивало градусов по сорок пять на каждый борт, жара и влажность на пределе сил, а мы с Геной разбираем блок, чтобы добраться до взорвавшегося конденсатора, убедиться и его отключить, откусить. Ушло на это сорок минут. Зафиксировано в бортовом журнале. Все, скорее под воду в глубину, там прохладно и не качает.
Первые полчаса погружения не предвещали проблем. Вниз мы шли неспешно. К тому же звукорассеивающий слой, тот самый вожделенный для каждого гидробиолога ЗРС был неглубоко, метрах на четырехстах и мы в нем немного подзадержались. Дальше все пошло, как по программе составленной самим дьяволом. К первой неприятности мы с Геной и Андреем были готовы, поскольку искали ее причины. Короткая вспышка в пульте управления и я мгновенно отключаю заранее поставленный нами тумблер в цепи одного из забортных устройств. Есть, наконец подозрение, что там давлением пережало кабель. Глубина метров шестьсот, вскрываем пульт и меряем изоляцию, так и есть. Но после этого, как из рога изобилия, сначала густо запахло копченой колбасой - так и есть, накрылся генератор гидролокатора. Будем плавать вслепую. С гидравликой мы всегда мучались, еще на поверхности не развернулась одна штанга с вертикальным винтом, и мы отвалили ее врукопашную, где - то на тысяче, когда мы уже подошли к базальтовой, почти вертикальной стенке гайота и наблюдатели уже приладились вести свои записи и протоколы, мы лишились сначала горизонтального хода, а потом и вертикального.
Как беспомощное дерьмо, понесло нас подводное течение вдоль стенки. Скрежет корпуса о каменья стимулировал общее беспокойство. Мало того, что мы могли себе кое-что отломать, но и запихнуть себя в какую-нибудь расщелину, что уже раз бывало. Засели, застряли золотники. В принципе, мы к этому были готовы, сейчас двойным напряжением их растолкаем. Температура понизилась, жидкость слегка загустела, а на поверхности это не смоделируешь. Достали электрическую схему, подключили к клеммной плате самодельное устройство на переменном токе. Золотники по очереди верещали и расхаживались. Все равно их потом еще притирать придется.
За пару часов до спуска, Витюша - доктор зашел ко мне в каюту и долго сидел молча. Это меня не смущало, дружеские отношения у нас были в той стадии, когда много трепаться совсем необязательно.
- Я тебя, наверно, сегодня на погружение не пущу.
-Ты что, док, сдурел, мстишь, небось, что я вчера на кумитэ чуть ногу из тебя не выдернул, была бы у тебя возможность, ты бы мне и не такое устроил.
Док был большим поклонником карате, а мне вчера просто повезло.
Еще долго он сидел молча и, наконец, произнес: « Мне без тебя будет скучно». Большего дружеского расположения придумать было трудно, док умел дружить. Да я и сам мог в этот день от работы отказаться. Можно быть веселым и здоровым, но отказаться от работы в этот день, и никто тебя не осудит.Под воду идти работать нужно с большим желанием и хорошим настроением. И не без хохмы, конечно.Серьезные дела с серьезным лицом, это не в моих привычках. Есть второй экипаж. Но нехорошо: испытания, пусть и такие безответственные, моя обязанность.
А пока мы скребем по базальтам гайота Дейвис в Южной Атлантике. Тоска.
Но всплывать пока не хочется, сколько трудов уже потрачено, чтобы сюда добраться. Золотник горизонтального хода так и не растолкался. Пока мы морщили репу, в корме зачирикала сигнализация. Носовая группа аккумуляторных батарей сдохла, и ее нужно срочно отключить. Ясно, в разъем проникла вода, и он сейчас выгорает. Что-то уж много на один раз. Наблюдателям хорошо. Они полностью отдались на волю господа и командира, и мне приходится демонстрировать полное отсутствие проблем. Нужно всплывать. Потянет ли батарея уравнительный насос? Подключаю насос к цистерне, при помощи которой мы регулируем плавучесть. Забортное давление 120 атмосфер, механизм подключения издает рев, пострашнее собаки Баскервилей. Новичков всегда это пугает
Включаю насос. Потянет или нет? Нехотя и очень натужено он потянул «ээээээ –уэх», таким звуком сопровождается каждый качок, что поделаешь, 28 литров в минуту. Если бы он не заработал, пришлось бы подорвать пиропатрон и отстрелить аварийный балласт, а это уже аварийная ситуация и быть ее автором никому не хочется, но это был день ,когда и пиропатрон мог не подорваться, а уж это, уверяю, очень неприятно.
Медленно, как виноватые, плетемся наверх, сопровождаемые уханьем насоса.
Закачало, можно продуть балластные цистерны, продулись, слава Богу, а то в такой день могли и не продуться.
Вылезаем на палубу с Валерой Петровым. Благодать. Волны большие, но теплые, не злые, ласковые. На нас несется «Одиссей». Капитан новый и еще неопытный. Солнце тропическое жарит. Раздетые, сидим на палубе, смотрим, как капитан прет на нас полным ходом, а у нас хода нет, убежать от него не можем. Пронесло в буквальном смысле, в паре метров от нас он пронесся, едва нас не утопив. Для одного дня слишком много.Подошли, все. Бросают конец. Мимо. И Валера ныряет в прозрачную до одурения воду. Пришвартовались, Только снова все не слава Богу. Болтаемся под бортом судна в противоположном направлении носом в корму. «Одиссей» дрейфует, нас к нему жмет, и у меня нет никакого желания о чем - то просить капитана, снова что-нибудь учудит. Рядом в иллюминаторе бородатая рожа гидробиолога Колодницкого. «Колода, неси шест», он все понимает. Через пару минут в иллюминатор нам подают шест, и мы с Валерой упершись, отталкиваем корму. Все ОК. Одни техницизмы и никаких эмоций. А что скажешь.
Иду к доку на осмотр и обмер. Вот здесь док обнаруживает, что я на четыре кило легче, чем был четыре часа назад. Прошу дока записать за мной три кило. Четыре многовато. Док соглашается. Все эмоции ушли в килограммы, а если бы я эмоциями там сотрясал воздух, похудели бы все участники испытательного погружения на гайоте Дэйвис. Адреналин съел мои килограммы, но что поделаешь, не в первый и не в последний раз. Так я зарабатывал детям на молоко. Но потом, скажу я Вам, ощущение потрясающее. Вот так. друзья мои.