Ах, как хочется вернуться, ах, как хочется ворваться в городок
На нашу улицу в три дома, где все просто и знакомо…
Еще лет двадцать пять назад все было совсем иначе.
Дома, утопающие в зелени тополей. Дома, которые защищали наш маленький, но очень уютный двор от ветров. Двор, в котором с утра до поздней ночи слышались крики детворы, играющей в казака-разбойника и стук бьющихся на стол фишек домино.
Маленький двор, в котором на скамеечках, скрывающихся от солнечных лучей под гибкими ветвями ивы, располагались наши всезнающие бабульки.
Баба Валя, добрая, тихая женщина, от которой всегда почему то пахло пирогами.
Мама говорила мне, что в годы войны, баба Валя работала на рыбном заводе, и стоя по колено в холодной воде сортировала рыбу, потому теперь у нее болят ноги, и ей трудно ходить.
Она редко выходила во двор, но когда это происходило, мы бросали все свои игрушки и бежали к ней, чтоб еще и еще раз послушать что-нибудь о войне. Она была хорошей рассказчицей, а мы, мы слушали ее, боясь упустить хоть одно слово. Баба Валя, в самом конце своих рассказов, частенько приговаривала чуть слышно: «Верьте дети в Бога, только он поможет» и при этом поглаживала маленький крестик на груди. Но мы то знали, что Бога нет, и потому всегда смеялись в ответ. А она смотрела на нас с грустью и тихо качала головой.
А однажды баба Валя не вышла….
А еще была бабушка Хадижат. Она жила в соседнем подъезде и всё про всех знала. Она была строгой, и злой. Она всегда нас ругала. За то, что бегаем. За то, что пачкаем одежду. За то, что деремся. А когда распускалась акация, и мы из лепестков делали себе красивые накладные ногти, а мальчики вырезали себе рогатки, бабушка Хадижат непременно оказывалась рядом и ругалась, за то, что мы портим дерево. А вечером, она встречала наших мам и непременно жаловалась на нас. Мы не любили бабушку Хадижат. И всегда придумывали ей какое-нибудь прозвище. И только годы спустя стало понятно, что она любила и берегла нас, пытаясь воспитать в нас доброту.
На втором этаже моего подъезда, жил Йеся. Его мама никак не хотел видеть в нем взрослого человека, и вместо Иосифа называла его Йесей. И каждый день, он выходил на лестничную площадку и чистил свои туфли ваксой. Он делал это долго и, потому как он смотрел на свои сверкающие, отполированные туфли казалось, что с любовью. Каждый вечер мама Йеси выходила во двор и садилась на скамеечку, в ожидании сына. Она смотрела на часы и считала минуты до его появления. Это была очень маленькая, сухонькая женщина, с вьющимися волосами, и как бы туго она не собирала их в пучок, они всегда выбивались и кучеряшками обрамляли ее уже совсем не молодое лицо. В ожидании сына, она рассказывала нам о далекой и чудесной, сказочной стране Израиль. Стране, в которую она непременно уедет. Уедет, как только ее сыночек вырастет.
И однажды они уехали…
А в соседнем подъезде жила очень красивая женщина. Нам, маленьким она казалась богиней. Она была солисткой ансамбля танцев. И часто уезжала на гастроли. Я не помню как ее звали, но помню как мы все ждали ее появления во дворе. Мы срисовывали ее наряды, и потом с упоением рассказывали дома в чем она была одета. Мы запоминали каждую мелочь в одежде и в прическе. Для нас она была первой ласточкой на пути к красоте и моде. На пути к пониманию собственной значимости.
А еще, в нашем дворе был открытый кинотеатр. Давно заброшенный и никому не нужный. В нем никогда не показывали кино, и мы, малышня использовали его в своих грандиозных планах. Одним из которых был дворовый концерт. Как мы к нему готовились! Разучивали песни, придумывали сценки, и танцы. А когда дело встало за нарядами, весь двор, все соседи стали помогать. Кто принес старые шторы с бахромой, кто шляпу из соломки, а мама Йеси подарила нам два веера.
В день концерта, во дворе собрался весь наш дом. И как они нам аплодировали, и кричали что мы молодцы. А когда кто-нибудь из детей забывал слова в песне, подхватывали и пели вместе с ним. Это был самый чудный, теплый и надолго запомнившийся вечер. Вечер, когда все жители моего большого и любимого дома собрались вместе, и забыли о своих проблемах, заботах, делах.
Двадцать пять лет прошло, как один день. Нет уже того театра, как и нет большого старого стола, за которым жарким летом, допоздна играли в домино. Нет уже и того уютного двора, лишь не стройные ряды гаражей еще очерчивают его границы.
И только старые деревья все еще шепчут: «Всё это было».
Я знаю, в моей жизни уже не будет таких соседей. Их не будет ни у кого. Мы стали чужими друг другу. Стали прятаться за бронированными дверями. Перестали замечать, что кроме тебя, в доме есть еще люди, такие же, как ты. Мы перестали интересоваться соседями, считая, что личная жизнь - это дело интимное.
Нет уже жизни той общественной, соседской.
Но при всем этом, квартиры, где есть "спокойные и приличные" соседи, продаются гораздо быстрее...
Значит, нам не без разницы, кто живет рядом?
июль 2009г.