Знамя Котофеева трагишутка в одном действии

               
               


  действующие лица:
Котофеев Антон Мстиславович – матёрый местный режиссёр
Агафон     - его актёры
Алексий   
Капитолина
Канаев       -  сочинитель

      Раннее летнее утро. Слабо освещённый полукруг сцены. На нём появляется в длинной, белой ночной рубашке, то ли с дрыном, то ли с багром, то ли с огромным крестом в руках Котофеев. Он морщится, он чем-то вечно недоволен.

КОТОФЕЕВ. Агафон! Алексий! Вы дождётесь, выгоню вас в шею, объявлю по губернии кастинг. Найду других – радивых хлопцев. Ну нельзя же так работать в самом деле. Это же халтура чистой воды. Репетиция как пять минут назад уже должна начаться, закипеть. А тут и дрын не валялся. Мы будем репетировать «Тройник» или не будем?

     Появляется сонный в длинных семейных трусах и со спасательным кругом в руках Агафон.

АГАФОН. Доброе утро, Антон Мстиславович.
КОТОФЕЕВ. Это что ещё за вид, Агафонушка? Ты работаешь в театре, а не на свиноферме. Тоже мне актёр-свинарь.
АГАФОН. А я так вижу своего героя.
КОТОФЕЕВ. А я не вижу так! Где наш Алексий, божий одуванчик?

   Из-за кулис выходит с топором, в красных брюках Алексий. Агафон и Котофеев шарахаются от него в сторону.

АЛЕКСИЙ. Тута я, бояре.
КОТОФЕЕВ. Ну вы , друзья, окончательно распоясались. Брат Алексий, где декорации «Тройника»? Я вижу только половину окружности.
АЛЕКСИЙ. Антон Мстиславович, я колотил всю ночь ваш кошмарный круг в одиночестве, я забил девятьсот гвоздей.
КОТОФЕЕВ. Агафон, детинушка, ты почему не помог товарищу?
АГАФОН. А я текст зубрил.
КОТОФЕЕВ. Зубрилка! Трутень! Где Капитолина?

   Агафон и Алексий пожимают плечами.

КОТОФЕЕВ. Исусики!
АГАФОН. Подъедет.
АЛЕКСИЙ. Если только хахаль отпустит.
КОТОФЕЕВ. Тоже мне Бернар приволжского разлива. С кем она сейчас-то крутит, нимфоманка?
АЛЕКСИЙ. Да практически со всеми.
КОТОФЕЕВ. Я, надеюсь, не с нашим рыжебородым автором?
АГАФОН. Будем надеяться.
КОТОФЕЕВ. Он, кстати, не обещался подъехать?
АЛЕКСИЙ. Нет.
КОТОФЕЕВ. И слава богу. А то запорет нам главную репетицию.(хлопает в ладоши). Так, ежата, начинаем без Капитолины. Сцена на корме. (садится на пол с рукописью в руках). Внимание! Мартышкин и Габонин.

    Агафон и Алексий нехотя упираются друг в друга лбами.

КОТОФЕЕВ (морщится). Что это за обезьяньи фамилии: Мартышкин и Габонин? Надо срочно заменить. Рыжебородому запишем.(черкает карандашом в рукописи). Так, поехали.
АГАФОН(устало). После вчерашнего застолья голова моя трещит как перезревшее яблоко. Однако, скоро июльский рассвет. Обожаю рассветы над Волгой.
АЛЕКСИЙ. И я.
КОТОФЕЕВ. Никуда не годится. Вы будто два умирающих лебедя! Говорите со страстью! Чтобы зрителя крутило и вертело, не давайте ему опомниться.
АЛЕКСИЙ. Почему со страстью-то? Мы оба Капу любим.
КОТОФЕЕВ. Разговорчики в строю. Не Капу, а Миропию. Пусть зритель думает, что вы нетрадиционной ориентации.
АГАФОН(страстно). После вчерашнего застолья голова моя трещит как перезревшее яблоко. Однако, скоро июльский рассвет. Обожаю рассветы над Волгой.
АЛЕКСИЙ. И...
КОТОФЕЕВ. Текст, Алексий! Позабыл! До премьеры неделя осталась! А ты как курёнок варёный. И что же будем делать с твоей девичьей памятью? Неужели тяжело запомнить:и я, и я, и я?(бьёт ладонью по полу). Какая тупость! Я больше не могу, умру на месте.
АГАФОН. Скоро рассвет...
КОТОФЕЕВ. Подожди! Почему же рассвет? А пусть будет кромешный закат! (черкает в рукописи). Рыжебородый не обидится. Закат интригу создаёт, а рассвет – пустышка, ноль. А ну его ко всем чертям. Так, продолжаем, ёжики.

    Алексий, всплеснув руками, неожиданно падает навзничь.

КОТОФЕЕВ. Что это с ним? Агафон, чего же ты замер как памятник? Не видишь, товарищ свалился. Стоит столбом.
АГАФОН. Обморок, наверное, очередной, он неделю на диете йога (нагибается над упавшим, бьёт его по щекам). И не надо на него кричать, он действительно заколачивал массу гвоздей.
КОТОФЕЕВ (хватается за голову). О, горе мне! Через неделю премьера, билеты проданы. Критики-палачи приготовились.
АГАФОН. Это кто же продавал билеты?
КОТОФЕЕВ. Капитолина и рыжебородый.
АГАФОН (демонически смеясь). Антон Мстиславович, да вы шутник. Заставишь продавать их. Не шутите больше так при мне.
КОТОФЕЕВ. Канаев клялся мне, что всё продаст.

   После грохота за кулисами появляется испуганная, непричёсанная, но прекрасная Капитолина.

КОТОФЕЕВ. Ого!               
КАПИТОЛИНА. Здравствуйте. Простите меня, пожалуйста, за опоздание.
КОТОФЕЕВ. Надо же, явилась почти вовремя! А у нас тут спор возник. Капуля, сколько вы билетов продали?
КАПИТОЛИНА. А что это с Алексием?
АГАФОН. Он пытается войти в свою роль.
КОТОФЕЕВ. Капуля, не скользите от ответа.
КАПИТОЛИНА. Подождите вы (склоняется над Алексием). Станиславский тоже мне, Сибикин. Надо скорую вызвать...Алексий, цирк приехал! Дурова, слоны! Дрессура!
КОТОФЕЕВ. При чём тут Дурова?
АЛЕКСИЙ (вздрагивает, открывает глаза). А? Где мои боевые слоны?
АГАФОН. Ты гений, Капа, чародейка (Котофееву). Родился-то он в семье дрессировщиков, на манеже, в опилках.
КОТОФЕЕВ. А мне говорил – сын стекольщика.
АЛЕКСИЙ. Капа, любимая...
КОТОФЕЕВ. Да не Капа она, а Миропия.
АЛЕКСИЙ. Пусть рыжебородый заменит ей имя.
КОТОФЕЕВ. Поднимайтесь, Алексий. Идёт генеральная репетиция «Тройника».
АЛЕКСИЙ. Капа, прости, я влюбился как последний первоклашка. Выходи за меня замуж.
АГАФОН. И за меня, солнышко.
КАПИТОЛИНА. По-моему вы оба очень перегрелись.
КОТОФЕЕВ. Так! Чего вы там бормочите друг другу? Всё! Тишина! Капуля, сколько вы билетов продали?
КАПИТОЛИНА. Не помню я. Кажется, все.
КОТОФЕЕВ. Да? Где выручка?
КАПИТОЛИНА. У бабушки.
КОТОФЕЕВ. Да что же вы с собой её не взяли?
КАПИТОЛИНА. Кого, бабушку?
КОТОФЕЕВ. Не стройте из себя помешанную, Капа. Деньги на бочку!
КАПИТОЛИНА. Я так торопилась, Антон Мстиславович. Обо всём позабыла я, не тот сарафанчик надела.
КОТОФЕЕВ. Какое мне дело до вашего сарафанчика? Не понимаю, как это было возможно – забыть. У нас нет элементарных костюмов, музыкального оформления, из декорации – пшик, лишь спасательный круг. Ни копейки на счету! Мы-голодранцы! И она позабыла!
АЛЕКСИЙ. Так мы будем репетировать или не будем? Вы собрали нас в такую рань. И что же?
АГАФОН. Вот именно. У меня через два часа поезд.
КОТОФЕЕВ. Какой поезд, Агафон? Ты что ещё придумал? Куда поезд?
АГАФОН. К тётке еду в Обшаровку, денег занять.
КОТОФЕЕВ. Через неделю премьера! Какая Обшаровка?
АГАФОН. Я хозяйке уже должен за полгода, обещала с лестницы меня пинком спустить.
КОТОФЕЕВ. Нет, я с вами точно с ума сойду. Агафон, ты должен думать об искусстве, а он – тётка, долг, Обшаровка. А кто же сыграет Мартышкина?
АГАФОН. Рыжебородый. Он всю эту кашу заварил, так пусть теперь её расхлёбывает.
КОТОФЕЕВ (держится за голову). Как я жалею, что с ним связался. Где его обещанные меценаты, где его премии? О, сколько же он нам лапши-то понавешал? До сих пор на ушах висит. Он, бестия, уже рекламу дал в газетах и афишами весь город оклеил. Он натурально загнал нас в угол.
АЛЕКСИЙ. Эх, попадись он мне сейчас, драмодел! Драмодел! (топает ногой, да так, что доски под ним ломаются, и он проваливается по колено).
КОТОФЕЕВ. Да ты что, Алексий? Взял и топнул, декорацию разрушил.
АЛЕКСИЙ. Моя декорация, что хочу, то и делаю.
АГАФОН. Молоток, Алексий! Это вам не Мартышкин какой-нибудь, не Габонин (прыгает на полукруге, он трещит, ломается). И не Миропия.
КАПИТОЛИНА. Так! Так её, женишки мои! (бьёт котофеевским дрыном по сцене, дрын при этом ломается на мелкие кусочки).
КОТОФЕЕВ (растерянно). Капа, ты знамя театра сломала. Знамя. Я его выстругал ещё будучи пионером...Мой талисман и реликвия. Как ты могла...

   В репетиционный зал испуганно заглядывает рыжебородый мужчина с тростью, в пенсне.

КАНАЕВ. Доброе утро...
АГАФОН. Вот кто мне даст сейчас взаймы.
АЛЕКСИЙ. И мне!
КАПИТОЛИНА. Не стыдно вам?
КАНАЕВ. А что здесь происходит?
АГАФОН. Дай по сотне каждому - подскажу.
КАПИТОЛИНА. Не трогайте нашего гения!
АЛЕКСИЙ. Чур меня! Изыйди, сатана, изыйди (бросает в рыжебородого осколки дрына). Что ты с нами сделал? Посадил нас на тройник, наживку, и закинул.
КОТОФЕЕВ. С тростью ходит и в пенсне, как взаправдышний, Чехов Антон. Вон! Вон отсюда! Кто его впустил? Я же предупреждал уборщицу Клавдию (грозно наступает на Канаева, ударяется головой об косяк).
КАНАЕВ. Вы сами приглашали настоятельно.
КОТОФЕЕВ. Кого? (держится за голову). Нет. Я ставлю сегодня актуальнейшую пьесу, «Грозу» Александра Островского. Вы что Александр Островский?

   Агафон, Алексий и Капитолина ошарашенно переглядываются между собой.

КОТОФЕЕВ (показывает на актёров). В моем спектакле играют Щепкин, Качалов и Комиссаржевская. Быть может, вы их родственник? А музыку к спектаклю написал Сергей Рахманинов, а постановка танцев – Петипа, художник – Айвазовский. Это мой последний девятый вал.
КАНАЕВ. Да, да, конечно, да...(гладит по спине режиссёра). У вас не будет котрамарки на обоих?
КОТОФЕЕВ. И уберите руки, озабоченный. Мы повезём «Грозу» в Японию, в Марокко, на Сицилию. Нас ждёт Шекспир в конце концов во Стрэтфорде-на-Эйвоне со своим компаньоном Беном Джонсоном.
КАНАЕВ. Конечно, друг мой, вас там очень не хватает, третьим будете.
КОТОФЕЕВ. Я не друг ваш. И заберите мусор свой, «Тройник» (бросает рукопись автору в лицо). Ничтожный плагиатор! Вот он финал, дорогие, меня осенило, я вижу финал! (придерживая руками ночную рубашку, начинает порхать по сцене, декламировать). Мы последние в нашей династии, любите ж в оставшийся срок, нас, коробейников счастья, кустарей задушевных строк! Кустарей задушевных строк!