Свой летний отпуск сестра проводила в деревне. Как все горожане, приезжающие к себе на дачу, она раздевалась до купальника и. не торопясь, полола грядки, таскала воду, поливала парник, совмещая полезное с приятным...
Одна сторона моего огорода граничила с территорией очистных сооружений и разделялась не деревянным забором, а высоко натянутой металлической сеткой. И все работающие мужики усаживались на бревнышке и через сетку, покуривая, наблюдали за моей красивой полной сестрой, почти что раздетой. Они, затаив дыхание, провожали ее восхищенными взглядами, блаженно улыбались, пока не прибегал начальник и не разгонял их по рабочим местам. На мои уговоры прикрыть роскошное тело сестра отвечала: «Пусть на чужих баб не пялятся, где мне еще загорать?»
В очередной раз перед ее приездом я, как всегда, перемыла полы в доме, на летней кухне, навела порядок в уборной, отчистила сковородки, кастрюли.
Старшая сестра постоянно сидит на диетах - то на кремлевской, то на японской, то на голливудской. В этот приезд она привезла слабительные чаи: «Похудайка», «Стройняшки», «Ласточка», каждое утро не забывала их заваривать и регулярно пить по стакану перед едой – «для облегчения тела», как она выражалась
Я готовлю обед. Выхожу посмотреть, чем занята сестра. Она, протянув шланг, мощной струей моет туалет – у нас же все удобства на улице. Неприятно мне стало, ведь к приезду все выскребла, вымыла и побелила. Не понравилась, видно, моя работа. Ушла.
Через полчаса выхожу. Что за черт! Сестра опять моет туалет, вооружившись еще и шваброй. «Ну, три, три, чистюля городская», - подумала я про себя, ничего вслух не сказав. Но, выйдя в третий раз и, увидев ту же картину, я не выдержала:
-За что оказана такая честь моей уборной? - спросила я.
И тут по виноватому и сконфуженному ее лицу поняла, что слабительный чай слишком быстро «облегчал тело» сестры. И она - большая и полная - не успевала донести это «облегчение» до ямы, обрызгивая все вокруг и торопясь поскорее смыть со стен и пола следы своей диеты. И так три раза.
Все стало понятно, а я, дура деревенская, чуть было не обиделась.