Вы думаете, что я про гнилое море Сиваш. Совсем нет. Так называлась СПБУ -
самоподъемная плавучая буровая установка. Была она единственной на все Черное море.
А в некоторый период жизни этой буровой установки, я оказался к ее жизни причастен.
То был конец восьмидесятых и начало девяностых, когда начали вслух говорить об зкологии и чистоте всеми любимого Черного моря. Мы, естественно, мигом к этому делу
пристроились. Была у нас такая черта, пристроиться к любому делу под водой, на котором можно еще и заработать. Была эпоха первых кооперативов, и мы, обормоты, вместо того, чтобы делать деньги из ничего, по привычке продолжали работать, да и сейчас тоже этим занимаемся. А тогда свои шкурные интересы мы на «Сиваш» положили.
Мы про него как-то до этого и не знали, «Сиваш» сам объявился. Бурили с него у берегов Болгарии а потом в Каламитский залив перешли, в район Евпатории. Перешли, как обычно, своим ходом. Задрали вверх все свои четыре ноги и превратились в этакую странную самоходную баржу. Нашли уготованную им точку для бурения и стали ноги на дно морское ставить, вниз их опускать. По тем ногам они хотели потом подняться над водой и в морскую буровую платформу превратиться. Три ноги уж в грунт втоптали, а четвертая не захотела. По механической части все в порядке, а нога в грунт не лезет.
А поскольку мы рядом были, тоже в заливе, только в Каркенитском, прибежали мы с «Рифом» на буксире «Сатурн» посмотреть, что же с этой гигантской ногой происходит.
Лето, погода хорошая, видимость на грунте прекрасная. По-моему, тогда на дне от одной ноги другую можно было увидеть. Еще бы, ведь нога – большая прочная ферма с мощной такой коробкой на конце, которой она на дно становится и вдавливает коробку в грунт. По моему, та коробка тоже понтоном называлась. Вот, так все просто оказалось. Когда «Сиваш» еще бурил в Болгарии, в Каламитском заливе на дне уже валялась здоровенная труба. На десятки миль вокруг на дне ничего не было. А «Сиваш», пройдя миль триста, встал именно на эту проклятую трубу. Откуда только она взялась. Сдвинулись на пару метров в сторону и втоптали, наконец, все ноги в морское дно. По ногам понтон вскарабкался вверх, не знаю на сколько, но очень уж высоко, баржа превратилась в буровую установку. Мы на все это посмотрели и пошли по своим делам, поскольку в заливе Каркенитском их у нас всегда невпроворот. Какая тут скажите корысть, какие там заработки.
Но пришло время «Сивашу» сниматься и идти бурить в морском дне дыру, но в другом месте. Однако, распоряжение высокого начальства вышло, без предъявления участка дна под буровой установкой и остатков водоизолирующей трубы нам, вот именно только нам, с точки бурения не сниматься. Признаюсь честно, такого решения мы не лоббировали. Мы, конечно, тут, как тут. Сходили на дно под буровую. А там - бардак, чего только нет - есть все: бочки, бидоны, трубы, рукавицы и пр. и пр.. Вот черта в ступе там только нет - экологический непорядок, который должен обязательно быть ликвидирован. А водоизолирующая труба? Там совсем дела плохи. В трубу из буровой на кабеле опустили заряд и подорвали. Только не в полутора метрах от грунта, как положено, а в пяти, и вместо чистого среза вообще все не то. Представьте, вместо незаметного полутораметрового обрезка стоит на грунте разляпистая пятиметровая роза. Мы, конечно, все измеряли, все посчитали, зафиксировали и на видео сняли.
Очень нам это дело понравилось. Стали мы думать, как мы будем начальника буровой растрясать. Мы так долго и подробно думали, что фамилию этого начальника до сих пор помню – Годаванец. Пока я акт не подпишу, «Сиваш» с места не сдвинется - бешеные убытки. А где убытки, там и неприятности. Сутки буровой установки не меньше двадцати тысяч долларов стоили, Из всей нашей компании самым опытным взяточником был я - один раз мне бутылку коньяка поднесли. Но очень давно. Вот с такими намерениями и опытом сел я в корзину, которую краном спустили с буровой на палубу нашего «Сатурна». Корзина взвилась вверх, и мне стало слегка не по себе. Видимо, для больших высот я не предназначен. От воздушного океана меня отделяла тоненькая цепочка с крючком на конце, которая в той «корзине» заменяла дверь, да и сама «корзина» состояла из решетки – дна и пары стоек. До этого самый большой высотный подвиг я совершил когда – то, перелезая по веревке с пятого этажа к себе на четвертый, когда сын мой Ваня торопился в детский сад и захлопнул дверь. Но все равно, спускал меня вниз, а не вверх, сосед водолаз Куляба. А здесь наш морской спасательный буксир, с палубы которого я стартовал, стал меньше шлюпки, а меня все еще вирают. Нет, гидронавту не быть космонавтом.
Так, со слегка дрожащими ногами сошел я на палубу буровой установки в объятия Годованца. Мои намерения, видимо, уже дрожали вместе со мной. Заготовленную речь я как – то скомкал, и Годованец, многоопытный мужик, сразу понял, что перед ним полнейший цыпленок с точки зрения вымогательства и стал меня грузить.
И уже не я вымогал взятку у начальника морской буровой установки, а он самым бессовестным образом вымогал у меня подпись, обещая в лучшем случае сделать моему экипажу банкет. Да какой там к чертям банкет из судовых запасов и коньяка «Плиска», оставшегося из Болгарии.
Он, конечно, по- дружески попросил меня, чтобы я помог ему завести заряд в остаток водоизолирующей трубы, если уж я очень хочу, чтобы железная роза на дне превратилась в короткий отросток. А мне же таскаться по морскому дну с тем зарядам совсем и не захотелось. « Что там на дне от нас осталось, дорогой, кроме тебя никто не видел и никогда не увидит, а мне вести водолазные работы по уборке морского дна придется уж не на воздухе, а на газовой смеси, а у меня ее нет, и вряд ее подвезут по такому случаю, ты же сам понимаешь». Я конечно все понимал - аргументы его были железные, но только для меня, такого же работяги как и он сам, готового всегда войти в положение и помочь ближнему.
Опытного прохиндея - инспектора они вряд ли бы смутили, у него другое состояние души, он бы и понимать не пытался бы. А с тем состоянием души, что было у меня, я поставил подпись на акте, отказался от банкета, поскольку на следующий день, возможно, снова идти под воду, сел в корзину и закрыл глаза. Открыл глаза я только на своей палубе.