Парад лангустов

Валентин Дерябин
Занесло нас на хребет Наска по собственному желанию. Такого хребта на суше нет, есть долина и цивилизация, но на берегу, а хребет под водой. Несколько вершин, глубоко упрятанных под  толщей воды. С одной стороны -  берега Перу, с другой - остров Пасхи и мы - посередине. Странно, но одна из вершин, несправедливо называемая банкой,  носит имя профессора Месяцева.  Во, где он жил, и где эта банка.

 Были какие – то намеки на то,  что на вершине банки несметные полчища лангустов, но чтобы так вот взять их и грабануть, так это ни у кого не получалось. Япошки уж на что ушлые, и  те не могли. Глубина на вершине  четыреста метров, для кого – то много, для нас совсем немного. Во всяком случае, был я на верхушке этой горы раза четыре. Излазили вдоль и поперек, и почти с подножья на нее вылезали, и так, просто по вершине ползали. 

Лангустов там тьма.Почему зту тьму тралами до сих пор не вычерпали, тоже стало ясно. Природа подарила лангустам такой рельеф дна, что, не зная, лучше не соваться. А кто совался, так обрывки их тралов  всю банку и украшают.  Хитрые японцы их потеряли там не меньше других и отступились. А мы тот рельеф своими глазами рассмотрели, и порядок. По две тонны тралом поднимали за один раз,  а тонна  - бешеные деньги. Во всяком случае, когда передо мной ставили ведро вареного  лангуста, я  уже нос на сторону воротил. Одним словом, когда пытаешься дно с поверхности изучить, не  очень – то хорошо выходит, а когда так вот,  как мы, в подводной лодке, по дну ползающей, то порядок.
 Совместили свои наблюдения с гидрологией: температурой, градиентами, соленостями  и всякими там течениями, получили убедительную картину. А толкователей наших данных  в Москве выше крыши. Но я ведь все больше по подводной технике, лангуст не очень – то  меня интересует.
 Вылезли как-то с большой глубины на вершину, всплывать было собрались, а тут  вдруг  забортный шланг в системе гидравлики, что нас постоянно чем – то донимала, возьми и лопни. Авария. Масло потекло  в Мировой океан, а мы и сделать ничего не можем.   Может все не так страшно и было бы, не добавь мы к этому  приличную дозу собственной глупости. Из-за нее  мы порвали себе балластные цистерны, что держали нас на поверхности, как  поплавки,   а  кожухи всех забортных агрегатов приняли форму этих самых агрегатов. В результате оказались мы без хода и под поверхностью, одна только рубка снаружи торчит и не выйти - люк под водой. К тому же  и в то же время, один из наблюдателей с романтичной судовой кличкой «Папуас» чуть внутри пожар не устроил, еле я  все автоматы успел вниз дернуть. В конце концов поймали нас и на борт подняли.  Мы в тоске: нужно план экспедиции выполнять, а у нас такая незадача. Но вывернулись: пластиковые цистерны заклеили, дунули воздухом под давлением в кожухи, они хоть и корявые, но вполне рабочими стали.  «Папуаса» я больше под воду не пускал.

По случаю счастливого избавления от неприятностей сделали банкет, в узком кругу.
И вот только после таких мучений нам и повезло. Приходим на вершину – есть лангусты, приходим в следующий раз – их на вершине нет, где – то глубже и в малых количествах..
А вот, наконец, мы увидели, как с изменением гидрологии они дружными рядами шли на вершину. Особенно им нравились борозды от тралов. Вот по этим бороздам боевыми порядками они шли  и расползались по вершине профессора Месяцева.

С чувством глубокого удоволетворения  восприняли мы все, что   увидели, и двинули на отдых в самый грязный порт мира, под названием Кальяо.
На подходе к Перуанскому берегу своими глазами наблюдаешь последствия холодного Перуанского течения, что несет из Антарктиды холодную воду и рыбное изобилие. Маленькая страна занимает первое место в мире по вылову рыбы, но это все анчоус, мелкая рыбешка, которая тянет за собой все другое изобилие.  В воздухе тучи птиц, занятых рыбалкой. Вот небольшой олуш. С высоты метров в пятьдесят он высмотрел рыбу, сгруппировался и ракетой понесся в воду. Я даже издали слышал свист ветра в его перьях. Вынырнул, добыча размерами больше его самого. Я стоял на крыле мостика и разглядывал парящего рядом пеликана.  Экзотика. Потом я насмотрелся на них в порту, где они, грязные, сидели на заборах и свалках,  как наши вороны.

Порт этот, по сути, пригород столицы Перу, города Лимы. Но последствия всей его антисанитарии я ощутил уже потом. А вот пришли мы в знаменательный день. Был праздник: столетие окончания Тихоокеанской войны, что была между Перу и Чили.    Интересная   армия    Перу.    Возле   причалов   клепанные доисторические броненосцы;  в городе такие же клепанные  игрушечные танки. По всей Лиме  статуи полководце и флотоводцев.  В стране праздник. Только войну ту Перу проиграла. Но это уже значения не имело, а, может  быть,  и не помнили.

Интересная страна Перу.  На другие страны не похожая, даже в  Южной Америке.
Мне так показалось. И небо, и горы Анды, торчащие из – за домов. На фоне этих гор я слушал «Полет кондора»,  а исполнял его парень приличного вида на бамбуковых дудках. Эту страну я для себя открыл: не так уж много там и увидел, сколько прочитал потом.
У местных жителей, а это в основном  кечуа и аймару, на наш вкус очень корявая внешность. Но им  это до фонаря. У них своя жизнь. А жизнь их тогда проходила при бешеной безработице.  Уличный бандитизм был невероятным, хотя, как и везде в Южной Америке. Грабили прямо на улице, приставят нож в толпе, и гони все, что есть.  Резали при малейшем сопротивлении. Можно было в магазине протянуть в кассу деньги, но рука,
протянутая из-за головы -  и вы в убытке. Я тогда уже сносно объяснялся на испанском, хотя до нашего главного испаниста, механика Славы, мне было далеко. Но первое испанское слово, что я узнал было «oro» - золото. Жаль, забыл я этот красивый язык за ненадобностью. Особых  выставок и музеев там нет. Зато есть музей сифилиса, куда нас затащили почти силой: ведь Перу родина этой болезни великих людей.  «Великие» там и представлены. Но  статуи конкистадоров занимали все площади и центр. Нужно восхищаться алчностью этих людей, чтобы в те времена, когда ни транспорта, ни связи, ни Панамского канала, горсткой людей покорить и разграбить страну. С ними сравнимы только наши нынешние олигархи. А испанская культура там развивалась тоже не в тепличных условиях.   

Зная все опасности, которые несет антисанитария этой страны, я нигде там почти не ел и не пил. Если только бутылку  «cerveza» - испанского пива. Встретил как-то на улице поляка, говорили по - русски. Он якобы только из Коста-Рики и из дружеского расположения готов дешево продать мне пакет кофе из той страны. Я согласился. Но потом убедился, что в ближайшем магазине этот кофе стоит в два раза дешевле. Только потом я узнал, что поляк - это профессия, а не национальность.  Но кофе был из Коста – Рики, в двух полиэтиленовых мешках, запертый в мой сейф, он на пару лет закрепил свой запах в моей каюте.
 
После выхода из Кальяо я заболел разновидностью холеры и через два  дня передвигался, держась за стенку. Наш док Витюша скупил за спирт на проходящих наших судах все лекарства и вытащил меня  с того света. Однако даром мне это не прошло.
На очередной медкомиссии обнаружили осложнение на сердце, которое мне чинило всякие препятствия  в дальнейшем. Но я научился это скрывать.

Я все еще хочу вернуться в эту страну вдвоем, с младшим сыном, увидеть  Мачу-Пикчу,  Куско и долину Наска.