Когда я вижу людей, мечтающих о тропических прелестях, мне сразу вспоминается липкий и вонючий воздух Южного Вьетнама. Мы заходили в Дананг, чтобы сдать стармеха в госпиталь. Что с ним было, никто так и не понял, а в таких случаях, когда непонятно, принято связать дело с пьянством. May be yes, may be no. Оказался наш стармех в обычном вьетнамском госпитале, а других там и не было, необычных.
Оставили его во Вьетнаме, а сами отправились в Южно – Китайское море работать по программе. Но сразу не получилось. Напасть такая: дня через три заболел молодой парень из научной группы, биолог, хотели его в тот же Дананг к стармеху в компанию, но парня так скрутило, что побежали мы к ближайшему порту на Филлипинах, в Фернандо – По.
К Лусону, самому большому там острову, подошли в середине дня.
После пустынного моря у берегов Вьетнама, здешнее море встретило нас буйством цивилизованной жизни. Кругом шныряли катера, джонки, пассажирские паромчики. Жизнь бурлила. А может после Вьтнама оно так мне казалось. К Фернандо – По догребли затемно. Подошли к внешнему рейду - и на якорь. Дальше самим нельзя. По правилам порта дальше нужно брать лоцмана. Я связался по радио с «Pilot station» и ходовой мостик погрузился в ожидание лоцмана.
Ждали долго. За полночь, бесшумно вынырнув из тропической темени, к трапу подошла маленькая джонка. По трапу поднимался парнишка лет пятнадцати, который вблизи оказался мужичком в приличном возрасте. «Дон Педро де Кастри» - протянув мне руку, представился он. Это был первый в моей жизни живой дон Пэдро, да еще и де Кастри. По замашкам и конституции он напоминал не то подростка, не то обезьянку. Но он был лоцман, а значит представитель нации. Пройдя на мостик, он на языке, издали напоминающем английский, отдал команду сниматься с якоря. Но я был уверен, что вот испанский он знал отлично: филиппинцы любят все испанское, как следствие векового варварского колониального режима.
Так вот, идем в бухту Фернандо – По. Наша обезьянка что-то говорит, я с трудом
силюсь расшифровать. Вдруг наш Пэдро делает круглые глаза и кричит: «Сто инди!».
Я мобилизую весь опыт общения с народами Юго-Восточной Азии, но бесполезно.
Он снова орет, я снова не понимаю, краем глаза кошу на экран радиолокатора, в который уже смотрит капитан: мы с полного хода прем в берег. Пэдро имел в виду
«Stop engine», но мое сознание этого не осилило.
Мы бросили якорь на рейде. Дон Педро де Кастри кубарем, как пацан, скатился по трапу в свою джонку и был таков. Утром мы ждали врачей. Я разглядывал берег. Все едва просматривалось сквозь густую тропическую зелень, кроме одного здания, похожего на дворец: оно просто выпирало своим величием. На катере приехали врачи, больного решили везти в Манилу, а там будет видно. Один из лекарей сказал мне, что дворец, это культурный центр маленького местечка под названием Фернандо - По.
Мы вернулись к работе. Я пару раз сходил на дно Южно – Китайского моря.
Интересного или хотя бы красивого- ничего. Сплошной ил. Великие реки несли его тысячелетиями. Однако запасы какого-то очень дорогого ракообразного мы все - таки обнаружили, кажется, это была медведка.
Через неделю мы снова зашли в Дананг за стармехом. Он был вполне здоров и полон впечатлений о вьетнамской действительности. В госпитале свободный доступ. Вьетнамцы очень терпеливые, никто не покажет вида, что ему больно. А стармех
терпеть не привык, он изредка стонал. Это вызвало неподдельный интерес обитателей госпиталя. Они собирались в кружок вокруг его койки и даже приглашали знакомых с улицы, и подолгу сидели, обмениваясь мнением. Как-то привезли женщину, она была прокурором города. Боли у нее, видимо, были жуткие, но она терпела и молчала. Врач учился в Киеве. При нем еще были остатки русского языка. «Что с ней? – спросил стармех врача. « Ее укусиля эээ зивотный» и он нарисовал большого клопа,но с поперечными полосами, как в тельняшке.
Старайтесь быть дальше от тропиков, для нас ничего там хорошего нет.