Печатается в сокращении. Произведение отдано в печать.
Посвящается тебе-
женщина, которую люблю.
ИСПОВЕДЬ ХОЛОСТЯКА
Я тебя люблю не за то,
что, какая ты.
А за то, что какой я
рядом с тобой.
Гарсия Лорке.
Предисловие.
Первое октября. По подсчетам врачей, через две недели я должен стать отцом. Только бы не раньше. Через неделю регистрация брака. Надо успеть. Роддом уже выбран. Шестой на Вертковской. У меня там рожала знакомая. Очень довольная. Уже увезли сертификат. Записались.
Мы решили рожать платно. Отдельная дородовая. На роды не пойду. Не для меня. Но до них буду с ней. Надо поддержать любимую женщину. Оплатили отдельную бригаду, во главе с зам. глав. врача. Терпимо. Для такого не жалко. Нам дали номер сотового. Как начнутся роды, сразу звонить, в любое время суток.
Теоретически я с дочей уже знаком. Мало того, что уже давно в животе вертится, на волю хочет. Мы делали узи. И я ее видел. Лежит, пальчики ног посасывает, а потом выпустила и язычком плаценту давай лизать. Странное ощущение. Моя не родившаяся дочь. Но уже живет, двигается, играет. Все записано на диск. И дома просмотр за просмотром. И все кто приходит, тащатся к компьютеру, невзирая на мнение. И вместе со счастливыми родителями, под восторженные комментарии просматривают запись.
- А вот ножка, Ах какие пальчики. А вот язычком, язычком.
И без устали с каждым.
Теща с тестем скупают все, что нужно в магазине «Малышка». Похоже, я сделал счастливыми еще двух людей. Попытался в присутствии тестя что-то купить. Меня оттолкнули. Флаг в руки. Пусть радуются. Да еще подарки от родни. От друзей. Даже сын не остался в стороне. Подарил отличную кроватку.
Мои поспокойней. У них уже не только внуки. Мой сын им уже и правнучку настрогал. Охренеть. Внучка на два с половиной года старше дочки.
Последнее время, уходя из дома, проверяю наличие телефона в кармане. И купив шнурок, перед уходом, вешаю телефон на шею жене.
Сдуваю пылинки с супруги.
- Как себя чувствуешь?
Вопрос задается каждые пятнадцать минут. Или лично или звоню по телефону. А уж если она вскрикнет! Или охнет. Проверяю, поела ли она по расписанию, приняла ли витамины. Готовлю сам, советуясь с Интернетом.
Как я ее задолбал! Как она отдыхает, когда меня нет дома! И она специально отключает телефон, когда я ухожу. Мотивируя тем, что он мешает ей спать.
Как она отдохнула от моей заботы в августе. Ей дали бесплатную путевку, в санаторий на месяц. Конечно, в выходные дни я к ней приезжал, но только в выходные.
Не дай Бог мне такую опеку.
Нет, я все понимаю, но ничего с собой поделать не могу. Становиться отцом в сорок восемь – жестокое испытание. Только без ехидства. Солнышко младше меня всего на восемь лет. И у нее это первенец. Так, что меня тоже можно понять.
Расписаться мы успели. Меня эта ситуация забавляла.
Когда мне было семнадцать лет, мы с матерью ездили в Москву. И обязательно в мавзолей. Очередь невероятная. Иностранцев и свадьбы вне очереди. Мне запомнилась одна пара. Белое платье, фата – признак невинности. Пузо!!! Там не один. Там детский сад. И белые тапочки. Домашние. Под цвет платья и фаты.
Мы оформились вдвоем. Без шума и пыли. Итог четырех с половиной лет «дружбы».
Четырнадцатого октября я пришел домой в восемь вечера с тренировки айкидо. Был тяжелый день, плюс спортзал. В десять я был в люльке.
И ровно в полночь меня будит перепуганная супруга. Сразу сна ни в одном глазу.
- Похоже, началось. Или подождем?
- Какой подождем!
Звонок в скорую. Тревожная сумка, совсем необходимым стоит на видном месте уже два месяца. Проверяется каждый день. Машина подъехала через десять минут. Аккуратно спускаемся. Из машины звонок врачу, и всем кому надо и не надо.
Мы в роддоме. Они забрали жену, а меня пока не пускают. Мечусь по маленькому приемному покою как зверь в клетке. Ночь, тишина, и неизвестность. Как она там? Что там с ней делают. С каждой минутой скорость все быстрее и быстрее. Медсестра успела выйти за мной. Еще минут десять, и я стал бы бегать по стенам. Меня одевают в рубашку и брюки как у хирургов. Тапочки.
И нас поднимают на второй этаж. Палата на шесть человек. Мы вдвоем. Слева пустой родовой зал. Только зашли, сразу врачи. Отвернулся к окну. На окне дешевая иконка. Положил ее рисунком вниз. Мракобесие. Врачи довольные ушли. Мне принесли электрический чайник. Заварку я взял из дома.
Время от времени начинаются схватки. Прижимаю солнышко к себе. Вытираю ей лицо. Даю воду. Лежать не рекомендуют. Чай подогреваю постоянно. Она не пьет, но вдруг захочет.
Справа рабочая операционная. Там кипит жизнь в прямом смысле.
То привозят, то увозят.
- Мама, мамочка!
- Ай, больно!
- Помогите!!!
Чего только не кричат. Но кричат. Гомон. Разговоры и уговоры врачей. И время от времени, как гимн протеста этому миру, раздается крик родившегося младенца.
Куда, зачем? Ему было тепло, спокойно. Он был защищен. Еще не зная ничего, он понимает, как он встрял.
Меня всегда удивляет, когда родители предъявляют претензии своим детям. Мы тебя родили и ты нам должен! Должен слушаться, уважать. Под старость - оберегать. И даже содержать. Да вот хрен вы угадали - он вам не должен. Это вы должны ему. Он не просил вас, его рожать. Вы родили его для себя. Запомните – для себя. Вы его хотели. И пустили в жизнь полную опасностей. И ему в этой жизни бороться и выживать. И вы должны помочь ему стать человеком. И вы должны стать для него человеком. И тогда он, уважая вас, будет слушаться и может даже содержать.
У меня сын. Взрослый человек. Пока он был в школе, я оплачивал ему все что надо. Одевал, обувал. Он захотел окончить училище. Профессию выбирал сам. Я не лез, но помог. Прежде покупал сыну, потом себе. Ненавязчиво помог найти ему работу. Сейчас он живет своей жизнью. И я не предъявляю претензий. Он сам хозяин своей судьбы. Один нюанс. У меня есть еще одна квартира. Это моя пенсия. Я не хочу на старости побираться. Буду ее сдавать. Плюс подачка от государства. И когда я уйду, квартира будет его. Вопрос решен. Надо пока есть силы, заботится о будущем, чтобы не попрошайничать у детей.
Утром, в девять, началось. Забегали врачи. Включается свет в операционной, готовится место. Сейчас ее заберут и отдохну. От нервного напряжения, волнения. От бессонной ночи. Ведь за это время я почти не присел.
- А Вы куда? - Удивляется врач. Нам ее посоветовали как великолепного специалиста. И она с собой взяла акушерку, педиатра. Полный присмотр. Я, смотря раздутые сплетни по телевизору, думаю о тех врачах. Очень благодарен. Было просто здорово.
- Я там подожду!
- Ну, уж нет! Вы должны быть с ней.
Ни я, ни супруга не хотели, чтобы я присутствовал в операционной. Но, не успев опомниться, оказался в операционной. Три дня назад прочитал в Интернете, как мужчина двадцати девяти лет, увидел, как рожает жена, умер возле нее. Смерть и жизнь идут рука об руку.
У меня один знакомый рассказывал, как он присутствовал на родах. Встал в ногах и смотрел. После с супругой развелся. Спать с ней не смог.
У меня есть принцип. Не умеешь не лезь. Я встал сбоку, ближе к голове супруги, и предоставил врачам заниматься своим делом. Ставили капельницы. Какие-то уколы. Привозили прибор, накладывали электроды, и я слышал биение сердца моей дочки. Андреалин зашкаливает. Я уже почти не понимаю себя. Передо мной искаженное лицо любимой женщины. Я постоянно протираю его от пота, смачиваю губы. Шепчу, какие-то слова, успокаивая. Беру за голову и помогаю приподняться, Чтобы легче было рожать. Я не стоял. Я работал. Старался не мешать врачам. Но я никогда не знал, как сильно может сжать руку мягкая женщина.
И вот они достают ребенка. Машинально взглянул на часы. Одиннадцать сорок. Поднимают, и шлепают по попке. Ребенок заплакал. Легкие развернулись. Но ей! Не успела родиться, уже боль и слезы. Врач подает мне ножницы.
- Перережьте пуповину.
Не смог. Я не могу сделать больно животному, а здесь две любимых женщины.
- Прости меня дочка, я отказался!
Ее положили под лампу, укутанной в пеленку, и я стоял и волнуясь пытался углядеть ее дыхание. Помыли. Дали мне в руки.
У меня есть дочь! У меня есть дочь!! У МЕНЯ ЕСТЬ ДОЧЬ!!! НАСТЕНЬКА!!!
Не скрывая слез, стоял и плакал. Дочь забрали. Поднесли к груди. И она сразу начала сосать. Невероятно. Инстинкт. А я отошел к окошку. Я плакал. И не мог успокоиться. И тут позвонил сын. Как он почувствовал?
Жену увезли. Я переоделся и кое-как дошел до метро. Доехал до дома. Поспал часа два. И просто лежал. Читать не мог. Не помню, что шло по телевизору. Тупо щелкал пультом. И вспоминал, вспоминал, вспоминал. Как я теперь уважаю тех женщин, которые рожали! Это тяжкий труд. Спасибо Вам.
Глупо мерить свое богатство машиной, квартирой, дачей. Я убедился, человек рождается голым. И с собой на тот свет ничего не заберешь. Наше богатство в наших детях. Теперь у меня полный комплект – сын, дочь. И внучка. Я богатый человек. Правда жена обещает родить мне еще одного ребенка. Я буду только рад. Жизнь без детей бессмысленна. Но это уже другая история.
Глава первая.
Скорее всего, жизнь моя началась в то время, когда мне исполнилось 29 лет. До этого я жил обычной жизнью рабочего человека. Хотя нет, обычной жизнью советского разгильдяя.
Все было, даже наверно в избытке. Женат. Скорее всего, я удачно, а моя жена не очень.
Особо долго не работал на одном месте, т.к. любил ездить по шабашкам. Строили коровники, сараи, что-нибудь ремонтировали, если не было шабашек, не гнушался никакой возможности заработать. Бывало, работал в двух, трех местах.
Умудрялся таскать гири, а потом, когда появились первые секции культуризма, стал качаться. Первая моя качалка на Западном - спортивный клуб «Заря». Потом супруга договорилась на своей работе, и стал заниматься в Областной больнице.
Иногда попивал водочку, изредка погуливал от жены. Застой. Почти стабильность.
И вот все кончилось. Я заболел. Причем серьезно. Началась боль в груди, потом в спине, отнялись ноги, а когда я потерял сознание и очнулся в больнице, у меня были воспалены все суставы. Я мог лежать только на левом боку и животе. Сначала родителям не говорил все до конца, делал видимость, что все нормально. Но мать решила поправить простынь, потянула ее, и я вскрикнул, потеряв сознание.
Инфекционное. Отделение небольшое. Двухэтажное. Меня положили в карантин на месяц. Непонятная болезнь. Летом настоящих больных мало. В основном, объелись зелени, и дрищат дальше, чем видят. Как мужик лет под пятьдесят. Дорвался до паслена. Бегал по коридору в сортир, как триперный заяц по лесу. Да еще со звуковым сопровождением. Туда:
- Ой, ой, ой.
От туда:
-Что ж такое, что ж такое, что ж такое.
И ведь ни разу не сбился. Не выходя в коридор, мы знали его направление. Много молодежи. Кто огурцы молоком запьет, кто сало холодной водой. Да мало ли с чего понос пробьет. Надомной взяло шефство почти все отделение. Угощали вкусненьким. Давали закурить.
Время было смешное. Меченный развалил страну вдоль и поперек. Пустые полки магазинов. Махорка продавалась на базарах стаканами. Пол-литровая банка бычков – пятьдесят копеек. Хорошо мать смогла купить несколько больших коробок примы.
Сейчас, с высоты прожитых лет, я благодарю свою болезнь. Она перевернула меня и включила.
Я стал любить жизнь. Я стал наслаждаться ею. Меня стали любить женщины. И не так как раньше. Они сами стали проявлять инициативу. Не всем я нравился. Да и не надо этого. Во мне что-то изменилось. Я стал чувствовать тех женщин, которые будут моими.
Спасибо моей супруге. Нашла себе любовника. Далеко ходить не пришлось. Она работала на высокой должности в областной больнице. Подобрала шофера со скорой помощи. Выпросила у меня доверенность, сняла и получила все деньги, так же взяла у своего любовника две тысячи рублей и благополучно выставила меня к родителям.
- Ты болеешь, а он работает, да еще калымит.
Сейчас я говорю ей:
- Спасибо!
Но! Есть одно но. Я всегда старался доставить женщине удовольствие. При первом же взгляде я представлял ее лицо в минуты оргазма, мечтая увидеть это в реале. Я хотел их всех. Я хотел быть со всеми. Даже в юности, неопытным юнцом, я так не погружался в эти мечты.
Только один раз я нарушил это правило. С моей настоящей супругой. Я просто поглядел на нее как на обычную женщину. И все. Пропал. Но да этого еще далеко.
Необычайно жаркий август. Открытое окно. Все больные на улице. Я лежу. Каждые 20-30 минут повторяются приступы, когда у меня от боли темнеет в глазах, и я не могу сдержать стоны. Это отдых. Ночью приступы почти непрерывны. Обезболивающие не помогают.
На соседней кровати сидит девушка. Надо мной взяло шефство все отделение. Но она приходила чаще всех. Прости меня, я не помню твое имя. Я не помню, как тебя зовут. Я помню твой юный образ.
Ты всегда, когда сидела напротив меня, застегивала халат, на одну пуговицу в низу. Но я почти не замечал этого. И еще я помню, что ты была замужем. Ты спросила
-Жарко?
- Да.
Ты берешь полотенце, мочишь его холодной водой и начинаешь протирать меня. Лицо, плечи, грудь, живот.
Я не заметил, как сползли штаны, и вдруг почувствовал прохладу там, где не должны быть ее руки. Вздох. Мне на губы опускается нежная ручка и шепот
-Молчи.
Отступает боль.
Там внизу, далеко, женщина собирает губами мою боль, высасывает как яд, после змеиного укуса.
Не смотря на молодость, она опытна, не торопится. И я, с удивлением чувствую, как уходит боль, испытываю чувство полета. Взрыв.
Я проспал два часа.
Вечером, после ухода врачей, в мою палату собиралась молодежь, поиграть в карты, попить чаю, и нее чаю. Молодежь. От скуки на все руки. Всех приколов не упомнишь.
Есть такой анализ. Дают трех литровую банку. Суточная доза мочи. На ней сестра написала – сутки. Ушла. Подошел другой больной и подписал – кал. Так болезный сутки мучился. Надо же попасть в банку. Много всего.
Сидим, балдеем. Зашла моя фея, Она ли это. Халат застегнут, глазки опущены, косметики ноль. Только легкая пустота в низу живота напоминает, что это был не сон.
Раннее утро. Рассвет. Я проваливаюсь в забытье уставший и измученный болью. Во сне ко мне приходит моя фея. Не торопясь, она освобождает мое естество. Ласковые пальчики гладят его, от неожиданной ситуации, оно вздыбливается так резко и с таким напором, что моя фея растерянно вскидывает голову. Я чувствую, как она нежно стягивает кожицу, обнажая мою напряженную, багровую головку. Я вижу, как она с любопытством разглядывает ее.
Но стоп. Это не сон. В лучах рассвета передо мной возникает невероятная картина. Женщина на коленях перед моей кроватью и мой напряженный член, почти упирается ей в губы. Отдыхайте художники и фантасты.
Я забыл о болезни и боли. Почти не дышу. Ее язычок пробегает снизу до верха заставляя, содрогнутся все мое тело. В далекой юности при мне кормили удава мышью. Я на всю жизнь запомнил, как она замерла, и как удав наползал на нее, одевался, широко открыв рот. Эта картина возникла передо мной. Мой замерший, обалдевший, член и женщина широко открыв рот, с наслаждением медленно наползала на него. К моему удивлению она поглотила его полностью. Удивительное чувство Головка в горле, а зубки покусывают основание. Кайф. Она не шевелится. Замерла. Краем глаза вижу проснувшегося соседа с лева. Грожу ему кулаком. Он притих, смотрит и, похоже, завидует. Двойной кайф. Фея начинает шевелиться. Она наращивает темп, помогая мне прийти к финишу. Я весь там. Сплошной инстинкт и один оголенный нерв. Напрягаюсь. Все, все, все. Но нет. Волшебница замерла, нежно поглаживая мой живот. Я успокаиваюсь. Постепенно выравнивается дыхание. Опять ловкие, нежные губы, руки и опять тишина перед кульминацией. Пять, раз она поднимала на вершину и не давала на нее взойти. И только на шестой раз она не обломала меня. Был большой взрыв.
Поверьте мне, так создалась вселенная. Остальные теории не верны. Испытайте именно это, и вам откроется истина. Большой взрыв, это большой оргазм, а звезды это последствие этого. Брызги. Все зависит от размеров индивидуумов. Фея ушла. Сосед пошел курить.
К счастью жизнь хороша своей непредсказуемостью. После утреннего обхода меня перевели в другой корпус для продолжения лечения, и мы с моей феей расстались.
Здесь я пролежал еще два месяца.
Больница, интересная общность людей. Эффект поезда. Попутчики. И зная, что вероятность встречи после выписки минимальна, Словесный понос набирает обороты.
В больницах время делится на две половины. День – с подъема до обеда. И после обеда.
Днем хуже, чем на работе. С утра сдачи анализов. Надо занять очередь. Потом процедуры. Все по расписанию. Кругом очереди. Люди со всех этажей. Железнодорожная больница принимает больных со всей области. Поэтому народу очень много. Но надо успеть. И отстоять в очередях. Надо иметь железное здоровье, чтобы все это выдержать. Но и паек тоже по расписанию. Завтрак, обед, ужин. В нашем отделении лежали суставные и диобедчики. Последним еще и полдник. Помню, стоит бабушка и дед. Разговор:
- Ну и еда. Дали по яйцу, и иди отсюда.
- Ну, бабка. Дали бы по двум, сама бы не ушла.
А после обеда, когда прошли все процедуры, в палате начинаются разговоры за жизнь. Двенадцать человек. И все маются от безделья. Карты, в тыщю. Любимая игра. Рядом магазин. В тумбочке бутылочки. Не наглея. Не пьянки ради, а веселья для. Хорошо. Да и закуски много. Разной. Из дома несут. Это в забугорных больницах приходят с пустыми руками. Проведать. А у нас с судками и авоськами. Так как после обеда, Лежать и не перележать. Был у нас один мужчина. Он любил вкус водки, но не любил бухать. Наливал водку в ложку, и прости мочил язык, с наслаждением нюхая.
В том, что я был почти не ходячий, были свои плюсы и минусы. Плюсы – мне не надо ходить по очередям. Или приходят в палату, или меня возят на кресле – каталке. А таких вне очереди.
Собирают на очередную процедуру. Кое-как со стонами и болью влез на трон на колесиках. Мед сестра пытается одеть тапочки. У нее широкое горло на халате, и отсутствие бюзгалтера. Шикарная грудь как на ладони. В другое время посмотрел бы с удовольствием. Взади, держа заручки кресло, стоит сосед. И дергает кресло в разные стороны. Как серпом по яйцам. Больно. Я промолчал пока не приехали обратно.
- Ты че дергал кресло? Больно же.
- Ага, ты видел какие титьки? А ты головой загораживал.
А минус – хотелось женщину. Очень хотелось.
На втором месяце я стал выползать в коридор. Но мужчина на костылях, с весом пятьдесят четыре кг, при росте метр семьдесят три, почти тридцати лет, не интересует женщин.
Но я ошибался.
Дня через три я, сидя в вестибюле, вел оживленную беседу с неплохой, полненькой дамой недавно ставшей совершеннолетней. После двух часов общения, предлагаю прогуляться по подвалу, мотивируя тем, что у нас много тем для разговора, а здесь мешают врачи. Согласие было получено.
Отбой. На лифте спускаемся в подвал. Лифтер уходит домой. Как я буду подниматься на четвертый этаж, не думаю. Мужчине даны два органа, которые наполняются кровью, но одновременно они это делать не в состоянии. У меня вся кровь в низу. Работаю на инстинктах. Нет цивилизации. Я первобытный охотник. Так с каждой женщиной. Задумался погиб. За меня думает и разговаривает подсознание. В нем заложен опыт выживания и инстинкт размножения. Я на охоте. Я охотник. Я пробираюсь через лианы разговоров, периферическим зрением осматривая местность, чтобы заманить жертву.
Вот отсек и тупичок. Курилка. И даже есть маленькая низкая скамейка. Ненавязчиво, обнимаю за талию и с легким нажимом заставляю ее присесть. Сажусь рядом. Продолжая, что-то бормотать, обжигаю своим дыханием нежную шейку. Как чудесно бьется венка под тонкой кожей! Провожу по ней кончиком языка. Жертва в шоке. Еще ни разу она не попадала в руки опытных охотников. Ей не уйти. Мои руки под ее халатом. Налитые, крепкие груди. Соски царапают ладони, сводя судорогой пальцы.
О, эта женская грудь. Как ошибались наши предки! Патриархат, культ фаллоса. Во всех религиях женщина создана после мужчин. То есть это улучшенная модель. Были учтены все недостатки, которые выявились во время эксплуатации модели номер один. Сравните терминатор один и два. Даже одна машина не смогла победить другую без помощи женщины.
Женская грудь! Два холма, которые вскормили мир. Мы при рождении берем в рот сосок. У нас еще не работает мозг, не послушно тело, но женская грудь уже приносит нам удовлетворение.
Дичь замерла. Она не знает, что ей делать. Шок. Мои губы накрывают ее губы, все сильнее подавляя ее. Не останавливаться. Моя рука, незаметно для нас обоих уже в ее плавках. И сразу к волшебной кнопке. Нашел. Прикосновение и она моя. Чудесный инструмент. Одна кнопка, ни одной ноты, а какая музыка! И никогда не надоест играть. Я люблю и умею играть на ней. Время спрессовалось в один миг. Несколько раз, она доходила до вершины и падала в низ. Халат давно упал, плавки потерянны. Она истекает соком.
Рядом письменный стол. Расстилаю ее халат, сажу на край и аккуратно ложу ее на спину, закидывая ноги на плечи. И вот она вершина. Любовь наша религия, и мы ее жрецы. Упор, вход. Невероятно тесно. Она девственна! Мозги отключены. Сильнейший удар. Я там. Полностью. Вскрик. Немного крови на члене. Нирвана, кайф, бездна. Долой ханжей!
Любовь, я раб твой! Мощнейший оргазм сотрясает меня. Я так сжал ее бедра, что оставил четкие отпечатки своих рук, но она не заметила. Жаль, я не видел лицо врача на утреннем обходе.
Она стекает в низ и берет в рот то, что доставило ей удовольствие. Немного поиграв с ним, она встает, одевает халат.
-Ты была девочкой?
-Да, спасибо, мне не было больно.
И ты идешь к лестнице. И тут я вспоминаю про болезнь. У меня онемели ноги и спина, а штаны упали на пол. Пришлось окликать ее, чтобы она подняла их
Утром ее выписали.
Однако тенденция.
В дальнейшем, по мере увеличении добытых женщин, поэзия секса уменьшается. Инстинкт, кайф. Но проза. Жизнь. Но главное осталось. С каждой женщиной я занимался любовью. Не трахом, а любовью.
Пролежав еще некоторое время, я был выписан домой.
Неприятное время. Меня навещают друзья, но у них семьи, дела, а у меня слишком много свободного времени. Скучно. Я стал много гулять. Брал в руки палочку и бродил, пока хватало сил.
В одно из таких гуляний я встретил свою одноклассницу, Марину. Это была моя школьная любовь. Звонил по телефону. Сидел под окнами. Смотрел, не отрываясь на уроках. Мы оба обрадовались встрече, но она торопилась, и мы договорились встретиться у нее на работе, в больнице.
Я пришел, мы пили чай, разговор не останавливался, и мы автоматически, не сговариваясь, продолжили его у нее дома. Когда уже собрался уходить я, совершенно искренно, сказал, что не хочу этого делать. В ответ прозвучала фраза
- А ты не уходи, оставайся, будем жить в месте.
Честно говоря, я испытал шок.
С одной стороны, женщина о которой я всегда вспоминал с радостью, вспоминая свои детские грезы, но с другой двое детей, и мама за стенкой, на мои больные плечи.
Но кровь уже стекла в низ, и только одна мысль - авось пронесет.
Ночь. Дети, уже не маленькие, наконец-то засыпают. За стеной явно ворочается мама. Начинаем производить что-то похожее на секс. Поцелуи, похожие на мятые клочки бумаги, Пальцы путаются в ночной рубашке, которая тянется вверх, и сворачивается удавкой на ее шее. Мой член, на фоне невероятно отощавшего тела кажется инородной дубиной. Да и сам я, офонаревший от ситуации, без подготовки, со всей дури влетел в нежное женское лоно. Короче, после того, как у Марины восстановилась речь, я был согнан с тела, а утром выставлен из дома. Авось не подвела.
Отдохнув дома месяц, я снова был заперт в больницу.
Нормально. Коллектив, компания игроков в тысячу, до которой я большой любитель.
Отлежав месяц, я вышел со второй группой инвалидности и номерами телефонов двух приятных девушек. Одна медсестра Татьяна. А вторая Лариса, сидела в декрете и подрабатывала техничкой.
Я уже начал понимать, что болезнь перевернула мою жизнь, в весьма интересное русло.
Отдохнув недельку дома, и разок, погуляв с Ларисой по улице, я высчитал, когда мои родители уйдут из дома. Получалось стабильно. Три дня они дома, а четвертый мой. Лариса согласилась.
Если замужняя дама приходит в гости к холостому мужчине, можно не церемониться. Жду свидания, Киплю как чайник. Но закон подлости, ничего, и сразу все.
Звонит Татьяна и приглашает попить чаю. Я собираюсь и еду к ней на работу в железнодорожную больницу, как ребенок не замечаю подвоха. Мы пьем чай, разговариваем, потом Татьяна спокойно, как само разумеющее раскладывает диван, достает свежее белье и говорит
-Ты ложись, но дверь не закрывай, вдруг, кому из больных станет плохо.
Без церемоний слетевший халат, Ослепительная нагота женского тела. Утро. У Татьяны, от ушей вдоль всей шеи, сплошная синяя дорожка из засосов со следами зубов.
Я выжатый лимон. Ни свистеть, ни кукарекать. На автопилоте еду домой. Душ, Сон.
Через час звонок в двери. Приехала Лариса.
Приплыли. Опять слияние двух тел, Женщина бьется в моих руках. Облом. Минет на дорожку, оставил домкрат без масла. Слова всплывают сами собой. Я объясняю Ларисе, что врачи нарушили гормональный ритм, сейчас у меня временный сбой, но вот в следующий раз, я ей покажу кузькину мать.
Пробыв у меня часа четыре, она поехала домой. Если сказать, что я чувствовал себя стремно, то это ни чего не говорило. Я чувствовал себя очень стремно. Но мы предполагаем, а жизнь располагает. Человек это единственное существо способное два раза наступить на грабли.
Опять вечер на кануне, Опять звонок Татьяны. Опять ночь. И так далее под копирку. Спасибо вам женщины. О ваше милосердие. Ты уезжаешь, жалея меня. Я испытал восхитительное чувство. Мне было стыдно. Я испытал его, наверное, первый раз в жизни. Ну, очень интересно. Но я, понял, что еще раз, и ты больше не появишься.
На этот раз я отказался ехать к Татьяне. Но появилась одна идея. Людмила была испорченна воспитанием. Она не делала, минет, а по моему мнению, для женщин минет естественное состояние.
Вагинальный секс, это секс размножения, инстинкта. Но есть фригидность, боязнь беременности, различные физиологические неприятности. Анальный секс, это любопытство, интерес. Хотя при правильном подходе, может доставить массу удовольствия. Оральный, самый естественный. Нам надо просто признать, что мы в прошлом животные. У всех животных мать вылизывает своих детенышей. То есть это секс материнства. Женщина не умеющая делать минет, не может быть матерью в полном смысле этого слова. Не поэтому ли много детей с ошибками в воспитании. Женщин надо учить делать минет на уровне домоводства. Я решил устранить ошибку в ее воспитании.
И вот мы вдвоем с Ларисой. Легкий шелест разговора, переплетение рук, пальцев. Играем на пуговицах. Постепенно сползает одежда. Чувствую, вот он миг. Пора.
-Только ты можешь помочь мне.
- Как?
-Мне нужен минет”.
-?????
-Дело в том, что только минет, может создать необходимое давление. Кровь заполнит орган и он оживет.
Ты начинаешь меня лечить. Сначала с опаской, потом входя в азарт все лучше и лучше. Инстинкт, понимаешь, - лучший учитель. Чувствую, приплываю. Слегка придерживаю за затылок. Не хватало еще выплевывать меня на пол.
-Давай, родная, давай мне уже лучше.
Все, финиш. Я надеюсь, что с материнством у нее полный порядок. Предлагаю попить чаю. Надо восстановиться. Даю ей халат. Проходит минут сорок. Я готов. Увлекаю ее за собой. Диван готов. Болт аж дымится. Халат на полу, женщина на диване. Ложусь сверху.
-Направь.
Пальчики нежно обхватили меня, дорога указанна. Поехали. Я не подкачал, хотя бы на это надеюсь.
Дело в том, что я не собираюсь писать эротику. Исповедь более емкое значение. Но пока кроме секса у меня нет более ярких воспоминаний. Рассказывать о болезни еще более пошло. Но ведь у меня есть оправдание. Что еще ярче запоминается кроме женщины в постели.
Новый 92 -й год отложился еще одним интересным событием. На праздник меня пригласила супруга. Ее любовник не мог быть с ней, а мне было по фигу.
Где-то далеко, в глубине души была благодарность ей. Если бы она не выставила меня, я сидел бы дома, Был бы благодарен ей за заботу, и не известно, что было дальше. Она разбудила во мне злость. Ей в больнице сказали, что я не жилец. Вот она срочно и нашла замену. Но в спешке ошиблась.
Он держал ее деньгами, но по причине постоянной пьянки, мужиком он был крайне слабым. Я был поражен. В той, прошлой жизни она была оборотнем. По ночам превращалась в бревно. А сейчас!
А я решил жить, хорошо жить.
Произведение выложено в сокращении.