3 литературные иллюстрации
к биографии и балладам поэта Франсуа Вийона
Иллюстрация вторая
В какую дудку б ты не дул,
Будь ты монах или игрок,
Что банк сорвал и улизнул,
Иль молодец с больших дорог,
Писец, взимающий налог,
Иль лжесвидетель лицемерный, -
Где всё, что накопить ты смог?
Всё, всё у девок и в тавернах!
Пой, игрищ раздувай разгул,
В литавры бей, труби в рожок,
Чтоб развесёлых фарсов гул
Встряхнул уснувший городок
И каждый деньги приволок!
С колодой карт краплёных, верных
Всех обери! Но где же прок?
Всё, всё у девок и в тавернах!
Пока в грязи не потонул,
Приобрети земли клочок,
Паши, коси, трудись, как мул,
Когда умом ты недалёк!
Но всё пропьёшь, дай только срок, -
Не верю я в мужей примерных, -
И лён, и рожь, и кошелёк, -
Всё, всё у девок и в тавернах!
Всё, от плаща и до сапог,
Пока не стало дело скверно,
Скорее сам неси в залог!
Всё, всё у девок и в тавернах!
Франсуа Вийон «Баллада добрых советов
ведущим дурную жизнь»*
Шесть лет спустя. Таверна «Сосновая Шишка». Вийон в одиночестве сидит за столом, держа в руках несколько мятых и грязных листков бумаги.
Вийон. И что у нас получается? (Читает)
« Шестьдесят первый год. Пишу
Я, из тюрьмы освобождённый
Добрейшим королём. Спешу
Воспользоваться возвращённой
Мне снова жизнью. Возрождённый
Опять я начинаю жить.
Признательностью вдохновлённый,
Его лишь буду я хвалить».
Лесть, конечно, грубая, но такую и любят больше. непритязательно, зато без последствий. Продолжим:
«Не волочу почти что ног –
Такую слабость ощущаю,
Но всё же так, как дал мне Бог,
И ум, и память сохраняя,
Я завещанье составляю...»
То-то у всех глаза на лоб полезут! Клянусь Богом! Отличная выйдет шутка! Где я? А, вот...:
«... Я завещанье составляю,
блюдя законы неуклонно,
Свою в нём волю излагаю, -
Оно единственно законно»**.
Ого, написал не хуже нотариуса! (Потягиваясь) Да, по милости епископа Орлеанского у меня долго будут ныть кости в сырую погоду. Хорошо ещё, кровью не плююсь. Господи, воздай епископу Тибо за его гостеприимство сторицей! Удивительно, как жестоко порой могут мстить смиренные отцы церкви! Вместо пуховых перин у меня была каменная подушка, а вместо погремушки, чтобы звать слуг, ржавая цепь. Да и меню не поражало разнообразием, я вам скажу. Хлеб и вода заменяли дичь и вино. А уж об изысканном обществе, в коем мне приходилось пребывать, и говорить нечего. Разумеется, самыми благородными в нём были потомственные дворяне – крысы и пауки. Такую приветливость просто необходимо возблагодарить!
Сцена темнеет. Появляются Епископ и брат Пьер с письменными принадлежностями. Действие переносится в прошлое. Подвал замка епископа в Мэне.
Епископ (вполголоса, зажимая нос рукой). Какая вонь! Здесь невозможно дышать! (Достаёт надушенный платок и нюхает.) Ужасная вонь!
Вийон (в сторону). Клянусь святым Дени, она усилилась, едва почтенный
прелат вошёл. Есть такая болезнь, от которой люди
начинают вонять ещё при жизни.
Брат Пьер. Заключённые все гнуснейшим образом пахнут, ваша милость.
Кроме того, паразиты! Здесь, должно быть, полно клопов!
Вийон (в сторону). Все клопы, какие были в замке, сбежали в подвалы. А на епископа Тибо и комар не сядет: такой за версту от него дух идёт – воробья с лёту сшибает!
Епископ (приближаясь). Сын мой! Надеюсь, ты одумался и теперь всё честно нам расскажешь...
Вийон: А-а, вот и вы, монсеньор епископ! А нет ли у вас с собой какой-нибудь булочки?
Епископ (растерянно). Булочки? Ты что, голоден? Я же велел тебя кормить.
Вийон: Совершенно верно, ваша милость. Но сегодня я ещё не имел чести завтракать. Ей-богу, я не стал бы объедать ваших слуг, потому и прошу того, чего у вас должно быть много – вина и булочек. У моего приёмного отца, капеллана Вийона, их оставалась уйма после причащений. Он служит в церкви Сент- Бенуа в Париже, это как раз на углу....
Епископ (перебивая). Секретарь! (брату Пьеру). Садитесь вот тут и записывайте.Кажется, он перестал валять дурака.
Вийон (в сторону). Да, сегодня дураком собирается побыть епископ мэнский Тибоде Осиньи! Прошу любить и жаловать.
Епископ (Вийону ласково). Итак, ты рассказывал о своём отце. Продолжай. Он, говоришь, служит в церкви святого Бенуа? Как его имя?
Вийон. Гийом Вийон, монсеньор. Это он дал мне свою фамилию.
Епископ:Вийон? Вийон. Нет, не припомню. Должно быть, это совсем маленькая церквушка.
Вийон. Да, ваша милость. И к тому же стоит шиворот-навыворот.
Епископ. То есть как?
Вийон. А её так построили, по ошибке. Знаете, как у людей бывает: соберутся что-нибудь стоящее сделать, к примеру, церковь строить или колбасу готовить, а потом – раз! И выйдет всё у них наизнанку. Но мы-то знаем (поднимает многозначительно палец к
верху), чьи это штуки. Хотя, конечно, колбаса наизнанку не бывает.
Епископ. Колбаса? Какая ещё колбаса?
Вийон. Известно какая – ливерная.
Епископ. При чём же здесь колбаса? Ты говорил о церкви!
Вийон. То-то и оно! И я говорю: раз уж и колбасу нам черти могут
помешать сделать, то и всё другое – тоже. А церковь стоит не в ту сторону повёрнутой. Тот, кто её строил, видать, неправильной колбасы объелся.
Епископ. Оставь ты колбасу в покое!
Вийон. Как прикажете. Только осмелюсь напомнить, что я с утра не ел.
Епископ. Тебе дадут поесть, когда мы закончим. В твоих же интересах
говорить ясно и кратко. Понятно? Хорошо. Продолжим.
(Брату Пьеру). А про колбасу зачеркните. (Вийону.) Кто твоя мать? Она ещё жива?
Вийон. О да, ваша милость! Но увы, бедность её совсем доконала. Её зовут Мария. Как деву из Магдалы. Мария Монкорбье.
Епископ. А чем она занимается?
Вийон. Бедствует, как и половина доброй Франции, монсеньор. Я –
единственная её опора и поддержка. А без меня моя старушка совсем пропадёт. (Жалостно.) Отпустите, а, ваша милость! Кому теперь утешить мою бедную матушку! Кто теперь о ней
позаботится! Пропадёт, как есть пропадёт, протянет ноги с голоду, замёрзнет, усохнет с горя, заболеет с тоски, исчахнет,истает, клянусь Спасением! И некому будет даже помолиться у её могилы. Вынесут бедную под рогожкой в сырой холодный день, да и выбросят в общую яму. Где мать моя? Кто мне укажет, где её могила?
Епископ. Постой, да ведь она ещё жива!
Вийон. Жива? В самом деле... Но что такое жизнь бедняка, вашамилость? Непрерывное движение к смерти, отягчённое страданиями и нуждой.
Епископ. Все мы живём и умираем по воле божьей.
Вийон. Да, но богатство скачет по жизни на лихих скакунах, хмельное и
сытое, в развевающихся мантиях, в шапках с перьями под звуки рогов и звон золотых монет. А бедность тащится на кладбище влохмотьях, босая и тощая, на своих двоих, а на шее у неё целое ярмо из долговых обязательств, налогов и пошлин. Даже не ярмо,
а здоровенный мельничный жернов, клянусь Распятием! Пока она до кладбища доползёт со своим жерновом, а для неё и места-то подходящего нет – так, общая яма. Одно утешает, что когда-нибудь земля перемешает всё, и уже никто не разберёт, где прах богача, а где – бродяги. Черви – самые непредвзятые судьи в мире!
Епископ (в сторону). Он определённо умён, но... Ты слишком плутоват для философа,Франсуа
Вийон. За кого ты себя выдаёшь? И кто ты есть под своей личиной? Опасен ли ты, бродячий поэт, или ты просто мелкий болтливый воришка? (Громко.) Ты отклонился от темы
нашего разговора. Разве я не просил тебя говорить коротко и по существу?
Вийон. Да, монсеньор епископ.
Епископ. Тебя обвиняют в мошенничестве, воровстве, распутстве, богохульстве и, сверх того, в распространении ереси.
Вийон. Я никогда не распространял ереси, ваша милость! Клянусь Знамением Господним!
Епископ. Возможно, ты не считаешь, что то, что болтает твой язык, является ересью. Хорошенько подумай, Франсуа, прежде чем что-либо говорить. Есть свидетели....
Вийон. Я во всём полагаюсь на вашу справедливость.
Епископ. Хорошо. Тогда ответь, веруешь ли ты в единого Бога-Отца, Бога-Сына и Святого Духа?
Вийон (быстро). Верую.
Епископ. В Непорочное зачатие?
Вийон. Верую.
Епископ. Молишься ли ты Всевышнему, Иисусу и Богородице?
Вийон. Да, ваша милость, как только представляется удобный случай.
Епископ. Что значит «удобный случай»?
Вийон. То есть, я хотел сказать, как только я оказываюсь в церкви или остаюсь в уединении. Особенно часто молюсь я в последнее время.
Епископ. О чём же ты просишь в своих молитвах?
Вийон (загибая пальцы). Чтобы мне простили мои грехи, чтобы простили грехи моей матери и сберегли её во время моего отсутствия,чтобы здоровы были наш добрый король Людовик и егосвятейшество Папа, чтобы не болели вы, ваша милость, чтобы...
Епископ. Ты молишься за здравие того, кто держит тебя в темнице? Не верю.
Вийон (смиренно). Воля ваша. Но если ваша милость заболеет, мне, верно,
придётся здесь просидеть, по крайней мере, до вашего выздоровления. А я не хотел бы злоупотреблять вашим гостеприимством.
Епископ. Это плутовство!
Вийон. Но оно от чистого сердца, клянусь Телом Господним!
Брат Пьер. Ваша милость, осмелюсь заметить, он всё время божится и богохульствует... Мне записывать?
Епископ. Разумеется. В самом деле, Франсуа, ты часто, слишком часто
поминаешь имя Господне. Нехорошо. Такое панибратство ведёт к ересям. Мы же хотим уберечь тебя от заблуждений. Ну же, неужели ты не хочешь выйти отсюда?
Вийон. Ещё как хочу, ваша милость!Считай, полжизни за спиной. А что нажил-то? Эх!
Епископ. Вот и хорошо. Доверься святой матери церкви.
Вийон. Я доверяюсь. Всем сердцем, клянусь Спасением! Но... ваша милость, я не знаю, что я сделал, что заинтересовало вас... То есть, я конечно грешен, это и коту ясно, но, клянусь, я не....
Епископ. Франсуа, ты же умный человек: нам известно, что ты учился в Париже. Пишешь стихи...
Вийон. Вы их читали?
Епископ (уклончиво). Некоторые.
Вийон. И... что?
Епископ. Отчего ты не пишешь на латыни?
Вийон. Сказать по правде, ваша милость? Мне кажется, что латынь... Она слабо передаёт настоящую жизнь. Латынь хороша для высокого стиля, для благородных особ, а мои стихи о простых парижанах. Ну не писать же на латыни о мэтре Котаре!
Епископ. Кто такой мэтр Котар?
Вийон. Это, ваша милость, самый замечательный выпивоха в Париже! Такой пьяница, что дай Боже!
Брат Пьер. Ваша милость, это мэтр Жан Котар, он собирает подати и штрафы.
Вийон. Вот-вот! (Вглядываясь в брата Пьера, тихо) Сдаётся мне, что я где-то видел эту постную физиономию. Только где?
Епископ. Но ты, значит, пишешь свои стихи про пьяниц и для пьяниц! Ведь это же грех, так распоряжаться даром божьим!
Вийон. Ваша милость! Для благородных я могу писать и на латыни. Только мне таких стихов никто не заказывает.
Епископ. А если, скажем, какой-нибудь знатный господин предложил бы тебе жить у него при дворе?
Вийон. Ваша милость, я бы с удовольствием, только какой господам во мне прок?
Епископ. Ну-ну, Франсуа! У тебя острый ум и довольно злой язык, многие были бы, я думаю, не прочь заказать тебе баллады, например, против своих врагов.
Вийон. Эх, ваша милость! Герцог Карл тоже так говаривал.
Епископ. Карл Орлеанский? Ты был у него в Блуа?
Вийон. Ну! Значит, дело было так....
Замок в Блуа. Красавица у окна поёт, аккомпанируя себе на лютне.
Песенка Красавицы
Милый мой меня оставил,
Сам уехал в дальний край,
Сердце он грустить заставил,
Хоть ложись... да помирай!
Только я грустить не стану
И, разлуке на беду,
Я шкатулочку достану
И к окошку подойду.
Серьги в уши, пальцы – в кольца:
Плачь, тоска моя, рыдай!
Я прохожему знакомцу
Улыбнулась... невзначай.
За вином нам не до правил,
Я любви от гостя жду.
Милый мой меня оставил,
Что ж, других... себе найду!
Входит Вельможа (герцог Карл Орлеанский).
Вельможа. Беатриче! Моя дорогая Беатриче!
Красавица. Ах, милорд, вы же знаете, что меня зовут не Беатриче! Меня зовут Марта.
Вельможа. Марта, Марта! Это пошлое имя, оно тебе не идёт. Марта – плебейка, косоглазая, чёрная, как головешка, служанка в какой-нибудь таверне. Нахальная, злая, с распаренными руками, ногти грязные. Вот такая Марта. Гусыню так звать: Марта – Марта –
Марта... Марта – распутница. А тебе идёт имя Беатриче. Не спорь! Идёт твоим волосам, золотым, как свежий мёд, твоей бледной коже, которую ты так бережёшь, твоим глазам. Таким прекрасным, дивным, божественным! Ты подобна девам с картин из солнечной Италии! Ты не бывала в Италии? Когда-нибудь мы уедем с тобой туда. Там подле соборов высятся развалины языческих капищ. Там все говорят, как поют, а поют, как птицы на деревьях Рая. Я закажу твой портрет лучшему художнику. Заплачу столько, сколько этот пройдоха потребует. Твоя красота останется на века. Твои праправнуки будут глядеть на тебя с
гордостью, а праправнучки – сгорая от зависти потому, что такую красоту в мире можно создать лишь однажды, моя несравненная Беатриче.
Красавица. Ну, Беатриче, так Беатриче. Ты мне купишь тканей на новое
платье? Сегодня к нам в замок пришёл торговец, я велела ему ждать. Я хочу платье! Не может же любовница герцога ходить в заношенных платьях. Уже две недели ты мне ничего не дарил.
Вельможа. А цветы? Те великолепные розы, которыми я усыпал наше ложе!
Красавица. Это не считается! Что розы – завяли, и их нет! Я хочу, чтобы твои
подарки всегда были со мной. Платье как раз для этого бы подошло. Когда я в нём танцевала бы, я бы чувствовала, как ткань охватывает моё тело. Совсем, как твои руки. Ну, ты же любишь меня! Любишь? Или уже нет? Если нет, я брошусь в пруд к твоим золотым рыбкам, ты этого хочешь? Отвечай!
Вельможа. О нет, нет, нет! Тысячу раз нет, моя возлюбленная! Будет у тебя это платье, если ты так пожелаешь.
Красавица. О, это так замечательно! Карл, ты – душечка. Милочка! Теперь
при дворе все умрут от зависти. А я скажу: «Смотрите, как меня любит мой Карл!». Солнышко! Теперь иди, иди, я пошлю за тем торговцем и портнихой надо прикинуть цвета, выбрать фасон, я хочу что-то необыкновенное, необыкновенное и прекрасное!
Вельможа. Но мне хотелось бы взглянуть, на что будут потрачены деньги...
Красавица. Потом посмотришь, потом. Женщине нельзя мешать, когда она перед зеркалом. Она должна быть наедине со своим отражением. Так рождается тайна.
Вельможа. Божественно! Ты сказала божественно! Сейчас пойду и запишу
это. «Так рождается тайна»! Восхитительно! (Уходит.)
Красавица: Влюблённый павлин. Ты готов смотреться в зеркало, признаваясь мне в любви.
Вийон (публике). Она была чертовски хороша. Женщина в самом естестве.Клянусь Спасением, на свет родилась вторая Ева. Тогда онасказала мне: «Подглядывать нехорошо».
Красавица (оборачиваясь). Подглядывать нехорошо!
Вийон. Простите... Проходил мимо... Я знаю, что мой взгляд нескромен... Но, клянусь, я не хотел вас оскорбить!
Красавица. Верю. Если бы вы хотели меня обидеть, то не стояли бы так долго в дверях. Входите!
Вийон. Спасибо, госпожа.
Красавица: Кто вы? В этом замке так много прислуги, что я не могу всех запомнить в лицо.
Вийон. Я не из прислуги.
Красавица. Тогда кто же вы?
Вийон: Я пишу стихи.
Красавица. Вы? (Смеётся.) Карл тоже пишет стихи. Но он – герцог, ему простительно. И вы воспеваете прекрасных дам и дары Господни?
Вийон. Гм! Ну, не совсем так. Я большей частью воспеваю дары прекрасных дам.
Красавица. Забавно! Прочтите что-нибудь, только совсем коротенькое: я не люблю длинных стихов.
Вийон. Коротенькое? Ну, тогда, боюсь, госпожа, я не сумею вам угодить.Недавно я окончил писать предуказания о том, как следует поступить с моим имуществом...
Красавица. Что-что?
Вийон. Я уехал из Парижа, госпожа, и перед отъездом написал в стихах, на тот случай, если не вернусь... Но это в шутку. Для моих друзей. Одному из них, например, я завещал свои долги.
Красавица. Вот как! А что ещё вы им завещали?
Вийон (публике). И я рассказал ей все мои «Предуказания». Мы болтали как старые добрые приятели, словно знакомы были целую вечность. Удивительная женщина! Потом мы часто встречались и болтали,конечно, когда герцога не было поблизости. И очень скоро мне
пришлось заменять его... на всех фронтах. Но однажды Карлу вздумалось устроить поэтическое состязание...
Красавица. Ты тоже должен принять участие.
Вийон. Я? Смеёшься? Состязаться с придворными поэтами? Эти придворные щёголи так голосисты, что у меня не останется ни единого шанса.
Красавица. Сам Карл будет участвовать. И он не считает это зазорным!
Вийон. Святое Причастие! Мне тягаться с твоим покровителем?
Красавица. А что тут такого? По-моему, ты сочиняешь хорошие стихи. Пора бы написать и что-нибудь серьёзное.
Вийон. О да!
Красавица. Ты струсил? Да? Я вижу! Я бы не побоялась. Я бы вышла и утёрла нос всем этим сопливым жеманницам в штанах.
Вийон. Ого! Ты рождена быть мужчиной. Клянусь Крестом Господним, это был бы славный вояка!
Красавица. А ты – девчонка. Напялить не тебя юбки, и ещё какая хорошенькая бы вышла!
Вийон. Наряжай своих пажей, а я староват для этого.
Красавица. Обиделся! Ай-яй-яй! Ну, ты примешь участие в состязании?
Вийон. Клянусь Святой церковью Господней – да! Но я ещё об этом пожалею... (Публике.) И действительно, пожалел!
Сцена темнеет. Реплики героев накладываются на звучащую «Балладу поэтического состязания в Блуа» (пер. И. Эренбурга), начиная, примерно, со 2-куплета.
Вельможа. Убирайся, оборванец! Убирайся к дьяволу!
Красавица. Карл! Карл! Что он сделал?
Вельможа. Убирайся, пока я не размозжил тебе голову! Клянусь Гробом Господним!
Вийон. Ваша милость, не гоните меня! Позвольте хотя бы ночь переночевать! Нельзя же выгонять человека в полночь из дому!
Вельможа. Змея! Я пригрел на груди гада! Вон, и чтоб духу твоего здесь не было!
Красавица. Карл!
Вельможа. Молчи, хороша тоже! Ну, ты ещё здесь, проходимец? Слуги! Вышвырнуть этого негодяя за ворота, живо! И пусть радуется,что ещё жив остался!
Шум, брань и протестующие крики Вийона.
Вийон. Чума вас рази! Выгнать человека в полночь! Где ваше хвалёное христианское милосердие? Оставили в притворе церкви? Проклятие! Куда же я пойду?
Сцена вновь освещается. Епископ и брат Пьер снова на своих местах.
Епископ. Сын мой, ты ведёшь слишком бурную жизнь.
Вийон. Это всё из-за старухи, монсеньор.
Епископ. Какой старухи? Твоей матери?
Вийон. О нет! Первый раз я увидел её лет пять назад в Париже. Кажется, я тогда был здорово пьян. Но, клянусь, я видел её наяву, ваша милость! Стояла в дверях трактира и меня звала, вот так (показывает). Я думал Она пришла за мной – Смерть.
Епископ. Но это могла быть случайная женщина.
Вийон. Нет-нет!
Епископ. Франсуа, ты хочешь сказать, что видел призрака?
Вийон. Не призрака – она была живая. Стояла и рукой мне махала. С тех
пор она идёт за мной попятам. То тут, то там выглядывает из-за углов, то пропадёт, то снова появится.
Брат Пьер. Ваша милость, ему является приспешница дьявола!
Вийон. Да нет, рази тебя чума!
Брат Пьер. Он богохульствует, ваша милость!
Епископ. Успокойтесь, вы оба. Франсуа, предупреждаю тебя, что эти подробности сильно осложнят дело. Обдумывай каждое своё слово. Итак, ты видел нечто, или кого-то, кого ты принял за свою смерть, верно?
Вийон. Да.
Епископ. А как ты узнал, что это именно смерть?
Вийон. Как? Да просто почувствовал! Разве вы никогда не чувствовали дыхание смерти? (Судьба появляется.) Господи! Да вот же она!
Епископ. Кто?
Вийон. Стоит вот там, в тёмном углу и улыбается. Ну, не миновать теперь беды, ваша милость. Неужели вы её не видите?
Епископ. Нет.
Брат Пьер. Где?
Вийон. Да вот же, вот! А-а, костлявая! За кем ты пришла в этот раз? Возьми монашека, а мы с монсеньором епископом ещё поживём!
Епископ. Он сошёл с ума! Стража!
Брат Пьер. Он впал в ересь! Стража!
Сцена темнеет.
Голос Вийона. Нет! Не бросайте меня одного! Я не хочу к ней! Подождите! Я не сумасшедший! Не сумасшедший!
Снова таверна «Сосновая шишка», действие возвращается в 61-й год.
Вийон. Помолюсь-ка я за то, чтобы Тибо попал в ад! За бедный стол невелика и плата. Ну, кто там у нас следующий? Ага, добрый друг и славный товарищ Итье Маршан. Верностью и честностью Господь тебя не наделил, пропойца из тебя вышел так себе, а вот по красоткам ты мастер. Правда ума и душевной тонкости тебе всё же не достаёт, но это пустяки. Я подарю тебе песенку, чтобы было что спеть на званом обеде перед чертями. (Поёт на манер серенады.)
О Смерть, как на душе темно!
Всё отняла – тебе всё мало!
Теперь возлюбленной не стало,
И я погиб с ней заодно.
Но чем она тебе мешала,
Смерть?
Имели сердце мы одно,
Но ты любимую украла,
И сердце биться перестало,
А без него мне всё равно –
Смерть.
(Ф. Вийон "Рондо")**
Я думаю, Итье останется мною доволен. Пусть поёт этот стишок всякий раз, как его покинет очередная милашка. Вручить бы ему сей дар со всевозможной учтивостью и обходительностью, поставив по фонарю под каждый глаз, чтобы не блуждал во тьме греховной, и дав крепкий пинок под зад для расторопности. Да сохранит нас провидение от дружбы без выгоды! За эти годы я хорошо выучил, что общий враг или порок соединяют людей крепче цепей. Да! Все эти разговоры о дружбе хороши, когда вам нечего делить. И упаси Боже позволить женщине встать на пути! Когда в дело вмешивается женщина, всё катится в тартарары. Ты думаешь, что всё идёт гладко, что ты хозяин положения, если с тобой не спорят, выполняют все желания, слушают, заглядывая в рот. Стоит этой искусительнице стянуть с себя платье, и разум твой отшибает напрочь. Но берегись – ловушка захлопнется! Пока ты мнёшь груши и наслаждаешься грехом, тебе готовится нож в спину. Рука её не дрогнет. И вот, любовник – простофиля уже отправлен в изгнание, предан забвению, забыт, как вчерашний день. Девица меняет простыни, и о-ля-ля! Коней подстёгивает другой. Нет! Довольно с меня амуров и прочей канители. Хватит! Свою виолу я зашвырну куда подальше, сожгу, разобью, выкину к чертям. Любовный огонь поддерживают, кидая в него кошельки с деньгами, а мою задницу этот жар давно не припекает. Прощайте, красотки, отныне я буду полагаться лишь на разум. Да! Довольно ослеплений, довольно амуров! Свершилось! Смотри, Господи: я прозрел!
Входит Жанна.
Жанна. Кто тут кричал? Ты? Что нужно? Мы в долг не кормим!
Вийон (вполголоса). О! Господи, не мог бы ты отвернуться на минуточку? Возможно, я поторопился... Был несколько опрометчив...И потом, ну, Ты знаешь, нельзя же вот так, в одночасье, стать праведником! (Громко.) Жанет! Давненько мы с тобой невиделись! Помнишь меня? Вижу, что помнишь. А ты всё хорошеешь. Цветёшь, как майская роза.
Жанна. Ну, будет врать-то, я и не помню тебя вовсе.
Вийон. И всё такая же суровая! Скажи, Жанна, а ты ещё в девушках?
Жанна. Ах ты, плут окаянный! Вот теперь я тебя вспомнила! Много тут мошенников бывает, но таких языкастых – по пальцам перечесть. Где же тебя носило шесть лет, Франсуа? Мы думали, ты умер.
Вийон. Как же я могу умереть, не повидав этих ручек? Этих алых губок..., этих дивных бёдер! (Хватает её поперёк туловища)
Жанна. Ай! Оставь! Изверг! (Вийон целует её.) У, соблазнитель! (Целует его.)
Вийон. Знаешь, Жанет, я обошёл чуть ли не всю Францию, и, что скрывать, повидал много женщин, но таких я не встречал от Бретани до Парижа, клянусь Спасением! Не веришь? Я и в сёлах бывал, и в городах, и в поле ночевал, и в замках, случалось, гостил...
Жанна. Да ну! Кто тебя, такого, в гости звал?
Вийон. Кто? Да хоть бы сам Карл Орлеанский! Мы с ним славно повеселились и опростали вместе не один кувшин вина... Он даже предлагал мне поселиться у него в Блуа.
Жанна. Отчего же ты не остался у него в замке?
Вийон. Я и сам себя об этом частенько спрашиваю. Но, понимаешь, я – поэт, а поэту нужна свобода. Ему нужен целый свет, а не кровать с пологом и ночным горшком. Жанет, я привык к бродячей жизни, мне тесно в замках. Я не хочу быть слугой у сеньора, я
сам себе сеньор! Слушай, принеси-ка мне чего-нибудь поесть, а? У меня в брюхе уже отзвонили обедню.
Жанна. А у сеньора есть деньги?
Вийон. Женщина! Где ты видала, чтоб сеньоры платили?
Жанна (со вздохом). Это правда, они берут и нас не спрашивают. (Уходит.)
Вийон. Мария – голубица! Сказать по правде, вылетел я из Блуа, как пушечное ядро. Вряд ли меня захотят там увидеть снова... Да и здесь, в Париже, много ли найдётся народу, чтобы порадоваться твоему возвращению, Франсуа? Тощий, больной, без гроша в кармане – кому ты нужен? Поверить ли, что этот мешок костей знавал лучшие времена?
Жанна (возвращается с тарелкой и кружкой). Вот. Всё, что удалось найти. Хозяин в
кухне, я чуть не попалась.
Вийон (пригубив из кружки, потом выпивает всё). «Морийон»? Жанет, позволь поцеловать тебе ручку (целует) ... и щечку..., и...
В таверну вваливаются кокийяры.
1-й кокийяр. Эй, Жанна, бросай своего хахаля! Лучше принеси нам вина!
2-й кокийяр. И поживее!
1-й кокийяр. Ба! Да никак это Франсуа Вийон!
3-й кокийяр. Быть не может! Франсуа давно повесили.
Вийон. Повесили?1 А ну, поди сюда, я тебе покажу «повесили»!
1-й кокийяр. Он это, точно он!
2-й кокийяр. Откуда ты взялся, Вийон?
Вийон. Пал с неба, как манна!
3-й кокийяр. Ходили слухи, что тебе припомнили ограбление коллежа и женили на одноногой вдовушке...
2-й кокийяр. А ещё, что ты стал монахом.
Вийон. Вот как? Ну, за эти годы бывало, что я постился семь раз в неделю, но чтобы напялить на себя рясу!
1-й кокийяр. Готов поспорить, ты и сейчас на мели!
Вийон: Зато пока не замели.
Жанна приносит вино
1-й кокийяр. За возвращение!
2-й кокийяр. Ты, значит, теперь честный парижанин?
Вийон: Кто сказал?
2-й кокийяр. Ну сам же... А то мы тебе бы показали один домик... Но раз завязал...
3-й кокийяр. Да не трусь, рыбья кровь, резать не будем. Мы ж воры, а не идиоты.
Песенка кокийяров
3-й кокийяр: Над Парижем луна
В облаках не видна,
Честный люд по домам засыпает.
Но ни дверь, ни запор
Не спасут, если вор
В эту ночь к вам войти пожелает:
Он замки без ключей открывает.
1-й кокийяр: Кошелёк или честь,
Барахло, коли есть, –
Всё возьмёт он без лишнего спора.
Ну а спорить начнёшь,
Так наткнёшься на нож,
И конец всем твоим разговорам.
Не шути с душегубом и вором!
2-й кокийяр: Но, юли – не юли,
Не уйдёшь от петли,
И судьба кокийяра простая:
Монфокон или Грев,
К небу очи воздев,
Дух испустишь,
Судью проклиная –
Незавидная смерть воровская!
Вийон: Так что выпей вина
Эту кружку до дна,
Не спеши и орудуй умело.
А не выйдет – беги
И башку береги:
Нужно, братцы, беречь своё тело,
Чтоб душа в небеса не взлетела!
*,*** - перевод Ф. Мендельсона
** - Ф. Вийон. "Завещание", перевод Ю. Кожевникова