Эссе не опубликуешь. Я не говорю о пропагандистских
подделках, поскольку жанр эссе предполагает неподдельно
личностный взгляд на вещи, независимый от чьего-либо одобрения
или неодобрения.
Нет, эссе не опубликуешь.
Однако голь на выдумки хитра! Можно, например,
разобрать свое творение по бревнышкам и пристроить одно-другое
в статью или рецензию на чью-нибудь книгу, воспользовавшись ею
как поводом и прикрытием. Лучше что-то, чем ничего.
Но будут ли и как будут жить в подобной рецензии
выношенные и взлелеянные тобою мысли?
Многие ли хотя бы скользят взглядом по рецензиям и
всяким там предисловиям-послесловиям?
В меру своей осведомленности я бы ответил так: кое-кто
интересуется, находятся любопытствующие.
И вот человек просматривает рецензию, в которую ты,
словно в прокрустово ложе, искусно втиснул две-три собственных
идеи. Заметит ли он их? Оценит ли их своеобразие и значимость?
Не могу утешить: как правило, не заметит, не оценит. Этому
препятствуют сами законы восприятия рецензионного жанра.
Рецензия - это литературное меню изданной книги. Сказанное
справедливо и для предисловий-послесловий. В них ищут сведения,
а не идеи. Если там все же есть обобщения, то в читательском
восприятии они - снова по закону жанра - приписываются автору
книги, а не рецензенту. Ведь рецензент - не более, чем
составитель меню не ему принадлежащих яств. Не станет же
официант заявлять, что сие вкусное жаркое приготовлено его
руками и на него стоит обратить особое внимание?! Рецензия
предполагает служебно-прикладную, если не прислужническую роль
идей.
К тому же многолетний читательский опыт научил нас и
глубоко убедил, что в прикладных статьях и рецензиях неизменно
и неизбежно варьируется один и тот же набор дозволенных,
безличных, порядком уже набивших оскомину представлений.
Долго ли образцы этих подсобных жанров могут находиться
в поле зрения? (Я не говорю - "находятся", я говорю - "могут
находиться"). Появившись на свет, рецензия тонет в макулатурных
пучинах через неделю-две вместе с тонким журнальчиком и через
несколько месяцев - заодно с толстым журналом.
Предисловия-послесловия, вцепившись в более-менее
читабельную книгу, имеют шанс продержаться на плаву несколько
дольше.
Так или иначе, твои идеи сгинут не только не оцененные,
но и попросту незамеченные, безродные, обезличенные чужой
жанровой униформой, а потому и потерявшие всякую силу
воздействия.
Прискорбна участь твоего эссе. Его живой, целостный и
этой целостностью сильный организм ты своими руками расчленяешь
на фрагменты и продаешь чужому дяде, как бедняки продают на
Западе свои глаза и почки.
Из собственных недр извлеченный и любовно тобою
ограненный алмаз ты сам раздробляешь для чьей-то наждачной
бумаги, где никто не угадает алмазное происхождение уже не
твоих пылинок.
Происходит распыление духа, а если взглянуть глубже -
энтропия культуры.
Реальная альтернатива - отказаться от попыток
обнародовать свои мысли, писать в стол.
Да, все правильно, но трудно расстаться с надеждой на
чудо - а вдруг кто-то все же догадается, что пылинка -
алмазная?
Сентябрь 1985