«Куда бежишь, тропинка милая…»
Я написал уже немало воспоминаний и только сейчас обнаружил в них вездесущую вещь, достойную поэтического восприятия. Это – тропы. Да-да, самые обыкновенные тропы, по которым ходят люди. Перебрав в памяти первые попавшиеся под руку тропы, я увидел, что они представляют собою грандиозный мир человеческой культуры.
Тропа – это не дорога как средство для перемещения из пункта А в пункт Б: прошел-проехал и… забыл. Тропа – это часть Судьбы. И первое свидетельство справедливости этой мысли таково: встречающиеся на дороге люди проходят, как правило, мимо друг друга, не замечая встречного; а вот на тропинке это невозможно в принципе!
Новые тропы рождаются редко – обычно вместе с рождением населенного пункта – хутора, деревни. Города же, как известно, ведут с тропами войну – укатывая их под асфальт…
И вот, оказавшись в сельской местности, человек попадает в таинственную паутину троп. Наверное, самое существенное отличие тропы от дороги состоит в том, что на тропе обычно не встречаешь ни одного человека, и потому тропа означает путь в одиночестве или с близкими людьми.
Я смотрю в пространство своей памяти как в калейдоскоп и вытаскиваю из него свои тропы. И первая из них – по крутому склону от дома к речке Малынке (притоку Плавы, впадающей в Упу, а через нее – в Оку и затем в Волгу). Для уменьшения крутизны тропа шла под углом к склону. По этой тропе ходили за водой, носили в корзинах белье для стирки и картошку со свеклой для мытья. Тропа была высокая – с десятиэтажный дом, а потому на ней было три-четыре пятачка для отдыха. На пятачках из каменистой почвы выступали, как айсберги, глыбы известняка, отполированные босыми ногами до блеска слоновой кости. Пока отдыхаешь на пятачке, можно и окрест поглядеть – на зигзаг речки, на заливные поля и огороды, на цирки холмов… Эта тропа как пуповиной привязала меня к родине моих предков, к миру, в котором царили как вечные заботы, так и любовь, смех и радость. С этой тропы шестилетним ребенком я кричал «Э-э-э!» и секунды через три получал в ответ эхо, отраженное от крутого склона Чероковского холма…
Левый берег Малыни был крутым: почти вплотную к воде подходил известняковый обрыв, прорезанный множеством глубоких оврагов. Тропа к верховьям речки была единственная по этому берегу, и проходила она по узкой полоске между обрывом и речкой. Всюду валялись известняковые камни и глыбы, а тропа между этими камнями выделялась, тем не менее, весьма отчетливо. И ходили по ней в основном косари да сборщики ягод – луговой земляники…
Правый берег был более пологим, каменных осыпей на нем не было, и потому скот на дальние пастбища гоняли именно по этому берегу. Посему коровы и овцы вытоптали на этом склоне свои параллельные тропы – с постоянным небольшим подъемом в верховья речки, что существенно снижает затраты энергии на передвижение. Таких, скотских, троп было восемь-десять и шли они близко друг от друга.
Но одна тропа шла на значительном расстоянии от основного пучка. Кто же ходил по ней – пастух? жители исчезнувшей в 1956 году деревни Чероковки? Левобережная тропа извивалась вместе с речкой, делая многочисленные повороты, правая же речные зигзаги спрямлала. Чистая, будто тщательно подметенная, она шла по-над рекой и уходила в неизвестность – к горизонту, видневшемуся вдали, в развале между берегами. По этой тропе я далеко не ходил, и потому она для меня осталась маленькой вечной загадкой: а что там, вдали?..
По другую сторону дома, от середины проходящего недалеко поперек деревни оврага, начиналась школьная тропка, по которой я вместе с одноклассниками ходил в первый класс Малынской семилетней школы. Полуторакилометровая тропа шла позади деревни по совершенно голой местности, и лишь на ее середине стояла кузня – загадочное для детей здание. Лишь в дни половодья, когда через ручей перебраться было невозможно, мы обходили овраг вокруг его начала и шли до школы по большаку…
Наконец, в памяти осталась еще одна, короткая, но впечатляющая тропка – вдоль речки, под домом. Как она образовалась – непонятно. Ходить по ней вроде бы было некому, разве что детишки приходили к речке забирать своих гусей. Но почему при ширине приречного луга в полусотню метров тропа образовалась именно здесь – не ближе и не дальше от речки? Тропка эта запомнилась тем, что однажды, в 1947-м или 1948-м году, под крайней лозиной я увидел странного музыканта: музыка лилась из деревянного ящика, сбоку которого была ручка, которую он крутил. (Через много лет я узнал, что инструмент этот называется шарманкой.) Но одна загадка так и не была мною разгадана: для кого играл шарманщик, если ни на тропе, ни вокруг никого, кроме меня, не было?..
С перездом из тульской деревни в подмосковное Пушкино сменился и характер троп. К счастью, наш дом находился между Новой Деревней и городом, а поскольку дорога от станции до Ярославского шоссе пока еще не была заасфальтирована, она была мало пригодна для езды автомашин, в связи с чем больше была похожа на старую просеку. Люди же ходили на станцию по тропке вдоль этой грунтовой дороги. В отличие от тульского известняка и серозема, тропка была глиняной и треть пути до станции – от дома до реки Серебрянка – извивалась под роскошными кронами елей. По этой тропе я, как Красная Шапочка, носил в старинном кувшине щи своему отчиму, работавшему охранником в «Спецбуре» (занимавшимся разведкой залежей бурого угля на берегу Серебрянки). Поверх тропки, отполированной до блеска человеческой обувью, лежал толстый слой чистой и мягкой хвои. Иногда над поверхностью тропы выступали толстые еловые корни, и тогда в этом месте они, мешая стоку дождевой воды, образовывали затор, собирая валы хвои.
Другая тропа (тоже очень чистая) проходила по противоположной стороне нашего лесного поселка – по краю большого оврага. Для чего была нужна эта короткая (стометровая) тропа – непонятно. К сожалению, откуда она пришла и куда ушла, память ничего подсказать не может. Но зато какую силу чувств воскрешает память! Еще бы! Мало того, что тропа была чистая и шла под опушечными еловыми кронами, так еще с обеих сторон плотными рядами росли небольшие елочки, источающие на солнце освежающий смолистый аромат! И все это в кристальном чувстве безопасности, когда всё в мире улыбается!..
Еще одна минитропка появилась вдоль забора одинокого дома, стоявшего на краю участка ВНИИЛМа (Всесоюзного научно-исследовательского института лесной механизации). От маленького моста в верховье Серебрянского водохранилища до института можно пройти по хорошему асфальтированному тротуару, огибающему одинокий дом, но кто-то из сотрудников был так влюблен в девственную природу, что протоптал свою колею по болотистому берегу. Выигрыша во времени этот путь не давал никакого, но пройти полсотни шагов там, где никто не ходит, никто не затопчет лишнюю травинку, – было хорошей утренней зарядкой души перед рабочим днем в «конторе»!..
…В 1970 году, путешествуя семьей и с другом на надувнушках по р.Меже, притоке Зап.Двины, один из ночлегов мы устроили напротив села Дубоцкое, прямо на обочине проходящей у реки грунтовой дороги, соединяющей приречные деревни. Обустроившись, я пошел на разведку в лес и вскоре вышел на большое голубичное болото. Но впечатлительнее оказалась тропа, начинавшаяся недалеко от нашего бивуака и уходящая строго от реки. По карте я выяснил, что в этом направлении на двадцать километров тянется почти непроходимое болото. И вот я пошел по тропе. Временами моховое болото переходило в топи, по которым были проложены длинные слеги. Оступаться не рекомендовалось! Развилок на тропе не было. Кто же ее проложил?.. Миновав три или четыре топи я решил не испытывать далее судьбу – на берегу в ожидании волновалась моя семья…
=================
На фото: Моя «пуповина» – косая тропа от деревенского дома к речке Малынке. 1968 г., через двадцать лет после моего детства…