Юрка Ванжула, десятник вентиляции на шахте N38,
выбрался из низкой полости лавы и зашагал по штреку вслед за
световым конусом своей "надзорки". Еще с минуту слышался
равномерный грохот угольного комбайна, а затем все стихло, и за
спиной Ванжулы осталась только тьма и тишина.
Десятника утомила долгая крикливая свара с бригадой, и
теперь ему хотелось прикорнуть в каком-нибудь укромном
местечке: слава богу, в ночную смену начальство не часто
спускается под землю.
У поворота лежало несколько мокрых колод, и Юрка присел
на одну из них. Сегодня здесь перед началом смены Холодов,
однорукий газомерщик, здорово рассказывал мрачноватые анекдоты
об атомной войне.
"Небось, дрыхнет сейчас в лаве на досках", - подумал о
Холодове Юрка. Да и его самого клонило в сон. Парень встал с
колоды и двинулся дальше, навстречу струе влажного
отработанного воздуха. У трансформаторной камеры огляделся: нет
ли кого поблизости? Как будто никого.
Юрка вошел в камеру и закрыл за собой металлические
створки. Они громко и неприятно скрипнули. Луч "надзорки"
ощупал помещение, не просторнее, чем кухонька в малогабаритной
квартире. Почти всю площадь занимали два трансформатора -
неуклюжие ящики с черными, словно обгорелыми ребрами. Юрка
забрался в узкий проход между трансформатором и задней стеной
камеры, приспособил вместо подушки коробку шахтного
противогаза, улегся и выключил "надзорку". Здесь было тепло и
сухо. Усыпляюще зудели трансформаторы; одиноко, сонливо краснел
глазок электрического реле. Ванжула посвободней вытянулся и с
облегчением закрыл глаза. В сознании проступали и таяли приятно
неясные мысли о полученной вчера зарплате, о новом транзисторе.
Его можно прихватить с собой на свидание с Ларисой в степи за
поселком. Они лежат, утомленные, закрыв глаза, а приемник
негромко играет. И хочется, чтобы так было долго-долго.
Юрка и не заметил, как остался лежать один в летний
день на пологом холме, среди матово серых кустов полыни. Он
замедленно вдыхал ее вязкий запах. Небо заволокло сплошными
тучами, стало душно. "Пойти бы на речку искупаться",- подумал
Юрка, но, словно одурманенный полынью, даже не шелохнулся.
Что-то тяготило всю его плоть. Не было сил приподнять веки,
набухшие непонятными слезами. Что произошло? Откуда этот низкий
тягучий гул? А, самолеты, вот оно что! Он видел сквозь
сомкнутые веки, что их сотни, тысячи, и они не летят дальше, а
висят прямо над его головой. Гул переполнял своей нестерпимой
чернотой все пространство. Юрка попытался вскочить, но не смог
даже шевельнуться, словно был мертвецки пьян. И вот под ним с
огромным громом раскололась земля, а в небе, как в гигантском
вогнутом зеркале, расплылось чудовищное солнце. Сердце в
Юркиной груди мягко оборвалось, и он замертво ухнул в
бесконечную пропасть...
По его ногам чем-то колотили. Юрка вскочил весь дрожа.
В его полоумные глаза бил свет "надзорки".
- Что, работяга, никак не проснешься? - произнес чей-то
издевательский голос.- Здорово же ты следишь за безопасностью!
- Уже безопасно? - пробормотал Ванжула.
- Очнись, рыжий черт! Завтра я с тобой иначе поговорю.
Главный инженер, будь он неладен! Юрка молча поднял
коробку противогаза, плотнее обтянулся брезентовой курткой,
чтобы унять бивший его озноб, и вышел из камеры.
Об этом случае узнала чуть ли не вся шахта. Ванжулу
часто просили рассказать о нем. И молодой десятник,
поотнекивавшись, вспоминал, как принял во сне гудение
трансформаторов за ровный гул самолетной армады, резкий лязг
металлических створок - за атомный взрыв, а яркий свет
инженерской надзорки - за атомную вспышку.
Шахтеры, большие и черные, шумно веселились, а на
Юркином лице проступала едва заметная улыбка знания.