- Так, стало быть, этим и кончилось
- Этим и кончилось, мой ученик,- отвечает
номер сто восемнадцатый, а женщина подходит к Ивану и говорит:
- Конечно этим. Всё кончилось и всё кончается…
И я вас поцелую в лоб и все у вас будет так, как надо.
Я огляделась по сторонам. Во дворе, всё также как и месяц назад, стояла моя любимая скамейка, а над ней мой любимый портрет Булгакова. И как будто ждали меня, такие любимые ступеньки, любимой лестницы, тот самый мир, где всё тебе близко и всё тебе дорого, где время течёт так, как хочется тебе, где стираются границы между разумом и безумием, добром и злом, светом и тьмой.
Я как всегда обошла комнаты по нескольку раз. Паркет, шторы, зеркала, мебель,- всё это как будто дышало Булгаковым. Моё воображение с лёгкостью рисовало картины из жизни Михаила Афанасьевича: на этой печатной машинке появились «Мастер и Маргарита», здесь он принимал больных, а здесь с супругой пил чай. Но Булгаков не жил здесь, он жил в соседнем подъезде, в квартире 50, которую после сам нарёк «нехорошей». А из вещей, лично принадлежащих Булгакову, здесь хранилась только папка с документами. Но разве это важно? Может дух Михаила Афанасьевича понял, что люди, работающие здесь, по-настоящему любят его и решил остаться? Почему нет? Пора бы ему, на старости лет, сменить «нехорошую» квартиру на «хорошую». Размышляя над этим, я присела, чтобы почитать. Кресло приняло меня в свои объятья покорно, но вместе с тем безразлично, как усталого путника, гордого и одинокого, каких немало. Я открыла томик Булгакова наугад и погрузилась в чтение. С каждой строчкой я вдыхала спокойствие, передаваемое мне этой квартирой, этой книгой, этим человеком. Мысли становились всё более упорядоченными, всё более простыми, понятными. Мне больше не хотелось бежать. Я остановилась и теперь наблюдаю за той бесконечной красотой, что во мне и вокруг меня. Ведь эта осень прекрасна, а где то рядом бродят мои друзья. Я улыбнулась сама себе. Надо было приехать в Москву, чтобы понять это. В гостиной собирались люди, у одного из гостей я узнала, что через полчаса начнётся вечер авторской песни, который проходит каждое воскресенье. Времени у меня было предостаточно, и я решила остаться. Я села недалеко от импровизированной сцены и стала ждать начала действа. Мимо меня пролетали дамы и кавалеры в вечерних туалетах, кто-то искал лишние стулья, кто-то настраивал инструменты, кто-то встречал гостей. Мне было забавно то что, я лишь наблюдатель, но вместе с тем часть происходящего. Часть чего-то обыденного, но вместе с тем волшебного. Как только я подумала об этом, мне послышался странный шорох. Я обернулась и не поверила своим глазам, по комнате, с важным видом ходил белый голубь с чёрным пятнышком. Должно быть это добрый знак. Он как будто не замечал никого вокруг, отвечая равнодушием на мои попытки позвать его. Это напомнило мне о человеке, с которым я вот уже два дня безнадёжно пытаюсь встретиться. Его фамилия как раз созвучна с именем пернатого артиста. Я взяла телефон, чтобы написать Анархисту, но вдруг вспомнила, что мой баланс равен нулю, чтож, значит не судьба. Тем временем хозяин голубя, артист Гольдберг, взял своего пернатого друга на руки и объявил начало концерта. Начал цыган, виртуозно игравший на фортепиано какую-то неизвестную мне, но очень трогательную мелодию, с запахом табака и винограда. Потом были песни, стихи, анекдоты. Это было восхитительно, это было дерзко, это было то, чего мне так не хватало. Где я была всё это время? О чём или точнее, о ком я думала? А стоит ли этого тот, о ком я думаю постоянно? Ради чего я отказываю себе в настоящей жизни? Ради того, чтобы слышать то же самое «извини», «подожди», «не сейчас»? С меня хватит. Он не стоит этого. И эти фразы, звучавшие в тот момент в моей голове, не были просто фразами. Это была правда. Я стою большего. И пришло время это понять. Я решила больше не звонить Анархисту, а чтобы избежать соблазна не стала класть денег на счёт. Объявили антракт. Я купила себе чаю и устроилась за столиком в конце зала. Там было тихо и уютно, а главное можно было курить. За столиком передо мной сидел тот самый цыган, который открывал концерт. Он повернулся ко мне:
- Вам понравился концерт?
- Несомненно, маэстро, вы восхитительны.
Услышав то, что, по-видимому, хотел услышать, он повернулся обратно. К нему подошёл молодой человек в светлом костюме. Из разговора я поняла, что молодой человек был экскурсоводом:
- Я полагаю, ты сегодня не работаешь? – спросил цыган.
- Нет, мой друг, сегодня я разлагаюсь богемно. Позвольте представить мою даму.
И он представил свою даму. А я всё думала над тем, что в этой фразе, произнесённой экскурсоводом, и крылся ключ к разгадке происходящего со мной. Я, сама того не понимая, вдруг, стала частью этой богемы, сладкой интеллектуальной слабости, этого порока интеллигенции. Концерт продолжался, я курила, слушала музыку пила чай, мне было хорошо, и я этого не скрывала. Богемный мир не был добрым и чистым. Скорее наоборот, грязным и фальшивым. И никто здесь не скрывал этого, напротив, все эти господа, дамы и я вместе с ними были настолько искренны в своей лжи, что становилось понятно, что всё это не ложь даже. А игра, игра в мир, которого больше нет, мир королей начала двадцатого века, и бедных студентов, осуждающих этот мир, но втайне мечтающих к ним присоединиться. Сегодня этот студент я. Мне вдруг вспомнился Олег из Владивостока, и теперь, кажется, я поняла всё то, что он так долго пытался мне объяснить, всё то, что я так долго не хотела понять. Тем временем концерт подошёл к концу, после продолжительных оваций, зрители стали расходиться. Я тоже думала уйти. Может, ещё успею прогуляться по Арбату до поезда? Спустившись по ступенькам, я остановилась, дабы докурить последнюю сигарету и полюбоваться напоследок, тем домом, 302 бис, что располагался в одном из дворов на Садовой улице. Сигарета подходила к концу, и, несмотря на холодный вечер, всё ещё тянуло остаться на пару минут. Меня окликнул мужской голос. Я оглянулась:
- Прошу прощения, мне кажется, я не видел вас здесь раньше, но ваш взгляд выдаёт вашу глубокую преданность этому дому. Вы ведь не собираетесь покинуть его так скоро?
- К сожалению, собираюсь, через три с половиной часа, с Ленинградского вокзала, отправляется мой поезд. Я уезжаю домой.
- Я полагаю, мадам из Петербурга, так мог я видеть вас здесь раньше?
- Мадам из Петербурга, и да, вы правы, однажды я уже была здесь, и вот, решила вернуться снова.
- Но уходите, вы же ещё не видели Бегемота, того самого кота…Может это убедит вас остаться ещё ненадолго?
Меня не пришлось уговаривать, тем более что я сама очень хотела остаться. Мы познакомились. Мужчина оказался охранником квартиры-музея Булгакова, а кроме того ещё и потомственным дворянином. Он был полноват, с патриархальной, но не слишком длинной бородой, одет в тёплый камуфляжный костюм. Приветлив и добр, он часто шутил. Пока Дворянин искал Бегемота, я снова стала гулять по квартире, чтобы вдоволь надышаться этим домом, впитать в себя его дух, стать с ним единым целым. Это краски моего нового мира, моего счастья. Ощущение себя самое как целого, единственной точной единицей. Меня вновь окликнул Дворянин, он нашёл Бегемота. Мы прошли в гостиную. Бегемот ждал нас там. Огромный чёрный котище похабно развалился на кресле у рояля, Дворянин рассказал мне, что если «помазать» коту лапки, то обязательно будут водиться деньги. Я послушалась совета и погладила коту лапки. Бегемот посмотрел на меня, и будто бы улыбнулся своей снисходительной улыбкой. Он вообще относился к людям пренебрежительно, как некое существо наделённое властью, Вскоре мои робкие ухаживания ему наскучили, и он поспешил удалиться. Уже второй кот, бросил меня за время моего путешествия. Чтож, такова жизнь. Пора было и мне покидать этот бал. Тот самый бал, где играет лучший в мире оркестр, чей дирижёр много веков как мёртв, но музыка его вечна. Где верится, будто старая Москва - жива, и рукописи не горят. Я раскланялась с Дворянином, после чего вышла на улицу, и отправилась к метро Маяковская. По дороге я думала о том, что Булгаков исполнял желания, стоило только написать об этом и положить записку в почтовый ящик, с надписью «Письма Мастеру», но даже этого делать не обязательно, достаточно искренне попросить. Но не всегда мы знаем то, чего хотим. Ведь исполняются, только настоящие желания. Но я знала, что больше всего на свете хочу вернуться сюда. И рано или поздно моё желание сбудется.