К Таллину и старому Томасу он никакого отношения не имел, его я встретил на Панамском канале. Мистер Томас - лоцман Панамского канала, американец. Но ничего американского, в нашем понятии, в нем нет. Приятный мужик.
Когда идешь к каналу из Атлантики, обязательно постоишь в бухте Лимон. С ходу в канал не попасть. Стоим в Лимоне на якоре. На севере бухты - порт Кристобаль, на юге порт Колон. Кристобаль Колон - португалец, Христофоро Коломбо - итальянец, Христофор Колумб - испанец: это все он, первооткрыватель.
Лоцман заказан. Шипшандлер, привезший на катере овощи и фрукты, все время озирается, если лоцман застанет его на судне – не миновать неприятностей. Лоцман на канале - важное лицо, американцы умеют уважать специалистов и хорошее ремесло в руках. Вот на подходе белый лоцманский катер. Шипшандлер, не закончив выгрузку, прыгает на свой катер и уходит. «Кукумбу, гад, давай, кукумбу», - орет ему вдогонку второй помощник, тот не выгрузил огурцы. Смешно, но только не мне. Во первых, у меня побаливает голова. Мода на карате не миновала и меня. Час назад с Бобком, гидрологом, жилистым и сильным физически, мы отрабатывали удар – молот. Мы не договорились: кто бьет, кто ставит блок. На глазах у многочисленных зрителей мы трахнули друг друга по голове. Я ударил вскользь, а Бобок попал своим костлявым кулаком мне точно по макушке. Зрители падали от хохота. Во вторых, у нас вышла из строя радиостанция УКВ, и если я не сумею договориться, лоцман уедет, а нам придется платить штраф от пяти до десяти тысяч долларов, лоцман заказан, а судно не готово к проходу канала. Я заранее готовлю про себя фразы, но они не потребовались. По парадному трапу поднимается мистер Томас, единственный знакомый, который есть у меня на всю Центральную Америку.
Я познакомился с ним в прошлый раз, когда мы шли, как и сейчас, в Пасифику - так здесь называют Тихий. Это было год назад. Тогда я пообещал Томасу бутылку крымского коньяка, которую куплю в магазине рядом с домом. «О, значит для внутреннего пользования» - сказал он, в их стране все лучшее для внутреннего пользования, похуже – в другие страны. У нас в те времена было все наоборот. Вспоминается хохма, что рассказал мой приятель Сашка. Он в те времена был зам. директора института биофизики в Пущино. Так вот, институтские женщины освоили быстрое приготовление коньяка из спирта и дубовой коры. Приехали французы, неожиданно, пришлось поставить на стол самопал во французской бутылке. Гости выпили и удивленно посмотрели друг на друга. Сашка в панике. «Так почему же, – сказали они – коньяк на экспорт гораздо лучше, чем на внутреннем рынке, нужно сделать запрос в парламент».
А бутылка для внутреннего потребления стояла на столе судового врача Витюши, готовая к открытию, поскольку чудес не бывает, и вряд ли один из четырехсот лоцманов канала попадет к нам на судно. Я еле упросил не открывать «Коктебель»
И вот Томас жмет мне руку, отмахивается от штрафа, его «вокки – токи» перекрывает весь канал. Готовить машину, сниматься с якоря. Блат - он и в Панаме блат, но скорее солидарность. Томас - бывший капитан и мой знакомый. Лоцман проверяет, насколько рулевой понимает команды: « Port» - лево руля, «Starbord» - право руля, но я итак знал все команды на руль и в машину и мог подстраховать, для этого я здесь, он почему-то это помнил. «Anchor is up» - и мы плетемся неспешно к первому шлюзу. Это «Гатун». Поскольку я не помню, что было при первой нашей встрече, что при второй, я слегка все смешаю, ведь уличить некому. Меня поразило, как американец, подойдя к воротам шлюза, смог, используя руль и судовую машину, удерживать незнакомое ему судно на одном месте. Из шлюза сливалась вода, поток мощный и непостоянный. Но Томас легко справился с этой задачей. Перед воротами на судно высаживаются швартовщики: семь на нос, семь на корму, негры, белого ни одного. Трос берут всемером по команде старшего, никакой суеты, никакого физического напряжения. Работают неспеша, как бы нехотя, по-другому здесь нельзя, жара, тропики.
Вот заходим в шлюз, а здесь чудеса, которым я не переставал удивляться при каждом проходе канала: швартовщики подают концы на специальные трактора, вместо колес – шестерни, вместо рельсов – зубчатая рейка. Тракторные лебедки надраивают наши троса, нас потянули по шлюзу. Все фиксировано, ни метра по своей воле нам не пройти. В шлюзе у лоцмана работы нет, это время для бесед.
- Вина хочешь? – спрашиваю.
- Что за вино?
- Наше, нам в тропиках положено, «Инкерманский рислинг», из Севастополя, мы его из бочки наливаем.
- И что, натуральное, без ароматизаторов?
- Конечно, другого не имеем.
Матрос приносит отпотевший графин сухого белого вина. Через пару часов он принесет еще вместе с обедом.
За все 9 часов проводки по каналу лоцман с мостика не уходит.
Вышли из шлюза, по моему, там несколько шлюзов подряд. Вышли в озеро, тоже Гатун.
Идем через озеро, по берегам виллы, рядом со многими на лужайках - самолетики. Как-то я шел там ночью, с берега доносился свист, хохот и вой разной тропической живности.
Вообще-то сама прокопанная часть канала невелика, называется «Гиллард кат», по русски «Прорезь Гилларда». Следующий шлюз - «Миррафлорес». Та же пляска перед воротами шлюза, те же ленивые, неспешные движения швартовщиков. Трактора фиксируют судно, потом тянут по шлюзу, а при переходе с нижнего шлюза на верхний они лезут наверх под непомерно большим углом. Название шлюза понятно, в каждом испано – язычном городе есть улица «Созерцания цветов» (Миррафлорес) и площадь «Оружия» - «Плаццо де Армос».
Томас рассказал, что пару лет назад в шлюз вошло польское судно, вся команда выпрыгнула на берег и убежала в Канаду, пришлось с большим трудом выводить судно из шлюзов. Ритм работы канала рухнул, а что поделать, люди бегут в свободный мир и это естественно. Вышли из шлюза, впереди явно искусственная часть канала, тот самый «Сut». Неспешно беседуем. Мой намек о прибалтийском происхождении он гордо отвергает, предки его - ирландцы, он - американец «чистых кровей», насколько это возможно в этой стране. Интересуется нашей жизнью в Союзе.
- «Знаешь», - говорю я, - деньги в нашей стране не самое главное, если у тебя много друзей и знакомых, можно прожить с минимальным количеством финансов».
Томас удивлен: «А нашей стране, если у тебя нет денег, то нет ни друзей, ни знакомых»
Тогда я был удивлен, а сейчас мы сами пришли к тем же жизненным ценностям.
Подходим к последнему шлюзу «Педро Миггуэль». Я раз десять ходил через Панамский канал, но никто мне так и не мог сказать, кто же был этот очередной Пэдро.Но недавно узнал, вроде бы губернатор времен строительства канала.
Интересуюсь, как переносится жара. У Томаса белая кожа без загара. Белые там стараются не быть под солнцем. Загар не в моде. Как говорил мой дружок Леха Пилунский:« Каждая мулатка хочет быть белой». Томас заулыбался: «На мостике- кондишен, на вилле - кондишен, в машине - кондишен, без проблем». Лоцман – главная и уважаемая профессия на канале. На одном из проходов швартовщики - негры порешили спуститься с судна по парадному трапу, чего им совсем не положено, но окрик лоцмана поверг их в ужас.
Толпой бросились они на корму и мгновенно исчезли по шторм-трапу.
Все, проходим мост. Справа Панама – Сити, там я пару раз был, что слева я не помню, дальше Коста-Рика там я не бывал и уже не буду, а впереди Тихий океан, Пасифика. Когда – то там, на рейде, я видел круговой заход солнца и громадного ската, который высоко выпрыгивал из воды, а потом плашмя плюхался в воду. Скат сбивал с себя паразитов.
Прощаемся с Томасом, с ним мы больше не пересечемся. Он сходит в роскошный лоцманский катер, в руке него бутылка коньяка «Коктебель».