серебряная нить

               
СЕРЕБРЯНАЯ НИТЬ

       Иван Семенович Поземкин в цветастых семейных трусах, босой, топтался на балкончике, курил, тревожно вглядываясь в июльскую темень, тихонько покашливал.
- Иван! Ты ляжешь или нет? – раздраженно окликнула его жена, Зинаида Семеновна. – Совсем обезумел старый. Комаров напустил!
      Поземкин решительно потушил свою беломорину:
- Вот где ее сейчас черти носят? Уже двенадцатый час. Ботаник бородатый мне этот совсем не нравится. Уж не маньяк ли?
      Это Иван Каримович имел в виду свою дочь – Светлану и её долговязого длинноволосого ухажёра в помятых джинсах Константина Самаркина. Как в жаркий полдень молодые отправились на прогулку в Загородный парк, так и до сих пор не возвращались.
- Куда она денется, земля круглая, - продолжала ворчать Зинаида Семёновна. – Уж не девочка, за тридцать ей.
Позёмкин шагнул в залу:
- Не понимаю я, чего он марихлюндию разводит? Пятый месяц выставки, кино, гулянья. Ходит вокруг да около. Не люблю таких.
- А ей нравится.
Иван Каримович подтянул трусы почти до плеч и хмыкнул:
- И в общежитии живёт и получает поди с гулькин нос в своём лицее.
- Успокойся, а? Разбухарился.
- Ну какой это мужик? До чего же вы чудной народ-то, бабоньки, влюбляетесь в кого ни попадя.
- Вот и я в своё время…
       Тут Зинаида Семёновна прикусила язык и оба дружно унеслись в былое, в сельский старый клуб. Под звонкую гармонь вихрастый парень лихо вёл высокую строгую девушку. Сверкала новогодними огнями ёлка, звенели частушки. Потом он провожал её, целовал без удержу…
- Значит, жалеешь, Зин, что встретила меня? – тихо спросил Позёмкин.
       Она смахнула быструю слезу.
- Да что ты, вот придумал.
        Иван Каримович погладил жену ласково по плечу.
- А я тебя люблю, кровиночку мою ненаглядную, ласточку.
- Дурак ты старый.
Обоим не спалось, нахлынули воспоминания. Да и какой тут сон без дочери. Они прислушивались ко всем шагам по коридору, к шуму лифта, к голосам под окнами.
- Пойду спущусь, пожалуй, Зин?
- Лежи.
Вот наконец щёлкнул замок в прихожей. Светлана на цыпочках юркнула в свою комнату. Позёмкины насторожились.
- Света? Доченька, ты? – первой не выдержала Зинаида Семёновна. И не дождавшись ничего в ответ, она всё-таки заглянула в комнату дочери. Светлана там лежала ничком на кровати.
- Света?
Молодая женщина подняла с подушки мокрое от слёз широкое лицо:
- Мама, я послала его подальше, - говорила она. – Надоело шастать с ним по парку и есть копеечное мороженое на лавочках, слушать его бредни про футбол и политику.
- Но он же тебя любит.
- Молодец Светка! Так держать, по-нашенски! – подал свой голос Иван Каримович. – Правильно!
- Любит…Он собой только и любуется, мол вот я какой, пусть нищий, но очень умный. Где она любовь-то? Нет её!
После этих слов дочери, прозвучавших как приговор, Позёмкин, держась за сердце, присел на диванчик и крепко задумался: «Пригвоздила родненькая. Тут она совершенно не права. Как же так, вот я, например. Я люблю и жену, и дочку, любовь – серебряная нить, только она по-настоящему нас и связывает, греет. Да. Серебряная нить…»