19.06.2009 – 27.06.2009.
Все права на это произведение принадлежат Кобзину Дмитрию Станиславовичу.
Snorry Sturlusson.
Девять хвостов лисицы-оборотня.
От автора
Ом мани, падме хум!
Только теперь, по прошествии некоторого времени, сидя в сидхасане на циновке среди редкой зелени, растущей посреди песка, я испытываю необыкновенное чувство, при упоминании о Лисьей бухте.
То невероятное сочетание солнца и гор, моря и ветра, душевного тепла и сердечности, реализует такие сценарии людского поведения, что из приехавших гусениц, получаются прекрасные бабочки.
Йога, вот универсальный метод познания себя и окружающего мира. Предчувствие волшебного преследовало меня до поездки в Лиську, несмотря на то, что я там уже был и но и приблизительно не знал, что я там переживу.
Произошедшие перемены просто оглушили меня и поменяли мое мировоззрение и мироощущение.
Умение правильно пережить и прожить то, состояние, которое необходимо здесь и сейчас, здорово выручает меня и до сих пор.
Все что описано в этом произведении – частично реально происходила, частично было выдумано и является личным опытом автора. Всякие совпадения или неточности сделаны без заднего умысла, только с оным иногда у автора всегда были проблемы.
Т.е. умысел всяк может найти, но не всегда задний. А нашедший увидит многоплановость, и скрытый смысл всегда присутствует в таких произведениях, но поиски их пусть остаются на совести читателя и только его.
Так, что читатель читай сей опус осторожно и прощай автору вольность при обращении с некоторыми «святыми» для многих вещами. К наркотикам автор относится отрицательно, а желание покурить травы читателю, следует рассматривать как чистой воды любопытство и любознательность.
Бывшие там йоги 8 неба пусть простят автору поразительное совпадение их портретов или как в старину говаривали «персон» с некоторыми мифологическими сурами, асурами, ракшасами, апсарами, мудрецами-риши, ваханами, гандархвами и прочими существами из индийского эпоса, коими наш мир изобилен до чрезвычайности. По данным совпадениям и названы были все йоги.
Ассоциация автора с Карной-секачом исключительна из-за того что автор – по сути сутин сын , и как истинный сута есть компаньон многих знатных кшатриев во время поездок на колеснице, услаждая их слух рассказами и стихами, обожающий в полдень заниматься йогой, иногда напевая самому себе непонятные песни и любящий Сурью до невменяемости.
Пусть простят меня те, кого я не помянул в своем сказе, потому как, они все остались в моем сердце в сладких и душевных воспоминаниях.
Пролог
Волшебное это место – Лисья бухта! И всяк, приехавший туда уподобляется оборотню – во что превратится он, никто не знает, даже сам приехавший. У них иногда такие «хвосты» вырастают, а иные приехавшие с хвостами их теряют как-то незаметно и буднично.
И зверя своего тотемного, не каждый определяет сразу. Иные такие бывают перевертыши, что сами маются от своего незнания и многоликости, как пуруши, пытаясь поесть всякого.
Порой приедет с виду человек приличный с виду, ведет себя по-свойски, добр, приветлив, а через день, другой превратится, как говорил Н.В. Гоголь в черт знаете что такое! Такие, правда встречались автору только раз и то, походу.
А иной, с виду задерганный, зажатый или комплексующий через пару дней расцветет и превратится в такой ароматный и красивый цветок, что все вокруг диву даются и радуются. Да все норовят подойти поближе пообонять да пообнимать его.
Роли, которые исполняет любой человек в социуме, то же различны и порой встретившийся тебе по дороге жизни человек, может поменять свои роли неоднократно и даже повторять их.
Но забавно было другое, как по приезду все старое пытается вернуться обратно. Иногда в новом качестве и с удвоенной силой.
Но вернемся к Лисьей бухте – волшебное место обитания йогов, растаманов, апсар, полубогов и героев. Место, где сбываются только искренние мечты о самом, самом заветном. Место, где происходят превращения и творится волшба самим человеком вольно или невольно.
Море, которое нежит тела. Горы, которые закаляют ноги и волю. Солнце, которое плавит металл тела и камень ума. Ветер, дарующий легкость мыслям и походке. Зелень, скрывающая обнаженность тел. Трава, приносящая некоторым просветление или кайф ;. Соловьи, дарящие песни обо всем этом.
Хвост первый.
О соловьях, растаманах,
выкуренной траве и зеленном борще
Ранним утром июня Карна больной правой ногой вступил на песчаный пляж, на плечах приятно и почти невесомо возлежал рюкзак, в руках болтался каремат в чехле. В голове весело поигрывала мелодия «Ночных снайперов» «Куба», остро ощущался воздух свободы, и хотелось пить. Встретивший меня Баларама обрадовано подвел к недавно разбитой палатке и после недолгого закидывания вещей из рюкзака в нее, было, решено отправится к Индре.
Кстати, тогда Карна и увидел Ганешу в первый раз. Сидел он в окружении небесных апсар и полубогов, увлечено что-то просматривая в палантире.
После недолгого и удивительного лаконично понятного инструктажа - пляж там, источник покажу завтра, полянка для занятий вот, пляж принял наши тела в теплые объятия солнца и холодные морской воды.
Неуловимо приятный запах свободы ласкал его мысли, обнаженное тело радостно впитывало золото солнечных лучей, низ живота, сладко сжимался в спазмах от холода хрустальной морской воды, и сердце начинало потихоньку растворяться в груди при первом же упоминании слова «отпуск».
Недолго! Недолго! Сгоришь! Билась маленькая мысль-напоминание в голове и горло горело от вчерашнего выпитого «Старого нектара».
Вчера, у друзей, когда неспешно лился разговор о жизни, и пилось мало и крайне мало, а больше говорилось, было славно. Не виделись почти два года. Очень соскучились, и так много надо было сказать друг другу. А утром были быстрые сборы, крепкое кофе с молоком и быстрая пробежка к автобусу.
Острое, сосущее чувство посетило его и заныло под ложечкой, аппетит медленно и неотвратимо толкал его по направлению к палатке. Обернувшись к Эчке-дагу он увидел, как медленно по голубому небу плывут облака, иногда космами цепляясь за отрог «Ухо земли».
Пойдем? Поедим? – спросил он Балараму и получив утвердительный ответ начал быстро одеваться.
Обед, приготовленный на походной горелки, состоящий из гречневой каши с тушенкой, был невероятно вкусен и невесом. Съеденный в мгновение ока, он как-то странно ускорил время и замедлил мысли. Все вокруг начало двигаться как в замедленной кино.
И вдруг, наземь упали сумерки и в соседних палатках зажглись фонарики, послышались шумы зажигаемых горелок, подогреваемой воды и запахи ароматных чаев наполнили воздух зеленки. Было приятно ощущать запахи еще свежей зеленой листвы, смешанные с запахами приготовленной еды, всяческих вкусностей. Заново купленными авто вдруг начали пахнуть палатки и спальники. Внезапно налетевший с гор ветер, принес прохладу и мелкую поморось дождя.
Краткий, слепой, летний дождик быстренько смыл духоту, намочил рюкзаки и унес дурноту жары топить в море.
Перезнакомившись с соседями и закутавшись в спальники, они вдруг услышали странное пение через дорожку, около соседних палаток и терпкий запах южного дерева, сжигаемого в костре, начал потихоньку заползать в палатку.
Несмотря на это, непривычный и давящий сон неотвратимо напал на них и через несколько минут в нашей палатке стоял привычный звук сонного дыхания молодых и здоровых мужчин.
После полуночи, когда луна перестала цеплять своим почти полным пузом верхушки акаций, Карна внезапно проснулся от безумных и несдержанных криков По-соседству. Крики перемежались невесть откуда прилетевшим соловьем, певшего безудержно и еще по-весеннему.
А дело было в том, что растаманы уже выкурив травы, съев зеленый борщ, начали методично перепевать на свой лад, русский рок. Начав от Цоя, 5ниццы и Боба Марли, постепенно подошли к Чайфу и Наутилусу Помпилиусу. Нет, чтоб священные веды цитировать!
Быстренько натянув на себя штормовку и штаны, Карна вылез наружу и прислушался к сладкому запаху ганджы, острому запаху борща, костра и кисловатому запаху немытых тел. И внезапно увидев полную луну, невесомо стал уплывать за пределы зеленки. Брат Сурьи Сома то же любил своих племянников и по случаю иногда дарил им сидху!
Ближайший маленький холмик, радостно принял его в свои объятия, приблизив к морю, небу и звездам. Не задумываясь над временем, он просидел на нем в созерцании красоты, забывшись и запутавшись в ощущениях времени. В конце концов, он пересилил себя и, очнувшись, посмотрел на часы. Пора в лагерь – мелькнула мысль.
Неспешно спустившись с холма, он наткнулся на парочку, которая увлеченно целовалась, еле не спугнув их, пришел к своей палатке.
К тому моменту, растаманы уже начали издавать такие внепространственные звуки, что понять их можно было только после того, как сам покуришь травы.
Около палатки, стоял Баларама и радостно сказал мне – А я думал, что тебя уже растаманы своровали и съели. Давай собирать платку и уезжать, ибо растаманы скоро окончательно сведут меня с ума своими «песнями».
Зачем? Давай лучше ложится спать! – сказал он. После того, как они забрались в палатку, Карна нарушая свое обещание про сон, внезапно начал рассказывать Бхагавадгиту в вольном переводе Г.Л. Олди. Немало историй было рассказано мною в течении часа или двух – про Раму с топором, Брахмана из Ларца, Карну-секача, Гангею Грозного, соблюдение закона и несомненности пользы.
Больше всего Балараму потрясла история Рамы с топором. Как-то резко вдруг стало тихо, не стало слышно песен и не видно никого. Все уже ушли спать? Да, Все уже ушли спать! – к такому выводу пришел Карна выглянув из палатки и увидев только догорающий костерок, кастрюлю недоеденного борща и гамак, из которого торчали ноги растамана, укутанные килтом.
Опять прилетел соловей и начал петь, рассвет медленно начинал принимать караул у ночи, листва окрашивалась в розовый свет, солнце перекрывало своим светом луну.
Странность происходящего поразило его до самого сердца. Ожидание перемен становилось все более явственным и сердце пыталось выпрыгнуть из груди, наперекор командам разума.
Скорее книгу для стихов и ручку, ибо в голове начали медленно складываться первые строчки стиха, спать не хотелось и билась в голове мысль о том, что пока не поздно можно еще уехать.
Нет! Сказал он самому себе и торопливо начал записывать стих.
Хвост второй
О пользе воздержания, открытии семинара
и начале пути.
Ранее утро встретило Карну песнями соловьев, теплыми лучами солнца и запахом ганджы. Как сладко в 6 утра, подумалось ему. Как сладко пахнет морем! Нет! Это трава так пахнет и .... хочется умыться в море, выпить чая и немного позагорать, покупаться до 12 часов дня, когда произойдет торжественное открытие семинара.
Баларама сладко спал, будить его не хотелось и медленно выбравшись из спальника, Карна вылез из палатки. Лагерь медленно начинал жить утренний жизнью. Слышались голоса вновь прибывших с утренних поездов – Феодосии, Симферополя, маршруток и такси.
Вновь прибывшие апсары на удивление были молоды, задорно веселы, округлы в положенных местах, с тонкими талиями, красногубы, простоволосы, нагружены большими рюкзаками и старались поставить свои палатки, где только можно.
Вспомнив один из вселенских законов, он не отказал в просьбе и начал помогать устанавливать палатку. Несложно, если подумать, но после бессонной ночи и неуловимого вездесущего аромата травы, трудновато было включать свои навыки подзабытые за 20 лет.
И тут на полянку вошла Хэ Сянь-гу ! Легкая как бабочка, с распущенными волосами цвета ночи, с глазами как спелые сливы и прелестной улыбкой молодой феи, посетившей недавно холмы далекой Ирландии, где ее поили неземным элем сваренным в майскую ночь при полной луне.
Ее попытка разбить палатку продолжалась недолго – от силы минут 15, после чего собрать ее обратно и засунуть в рюкзак было легко, а вот одеть рюкзак оказалось не под силу.
И вот тут их взгляды пересеклись – взгляд молодой и несомненно обаятельной апсары скрестился с взглядом уже довольно потертого темного эльфа, недовольного суетой и шумом.
Как можно отказать такой прелестнице и проказнице? Молча взяв рюкзак и удержав его на весу, ожидая пока ее прелестные ручки проденутся в мое лямки, он не удержался и незамечено коснулся ее прелестной груди.
Но она ушла, словно облачко улетело по небу, унося за собой всю прелесть весеннего голубого неба и вернувшись к палатке, он обнаружил, что Баларама уже проснулся, умылся и готов к завоеванию мира.
С утра бывает такое настроение, что впору мир завоевывать и не только свой, а еще бороться с демонами, богами и прочими интересными существами, создавая свой неповторимый, персональный и уникальный рай. Но действительность бывает гораздо суровей и прагматичной, потому все ограничилось только завтраком.
Медленно и неспешно вскипятили чай, потом сварили каши с тушенкой, угостились у соседей огурчиком и помидорчиком, собрали нехитрые вещички, не взяв плавки (да-да, плавки не взяли ;), пошли на море.
Белые бурунчики, катающиеся на темно-зеленных волнах, весело бежали к берегу, зовя к счастью и переменам. Временами грусть подступала к сердцу и давала знать незаживающая сердечная рана, но потом налетал ветерок и охлаждал обожженную кожу, мимо проходила симпатичная девушка только с сумкой на плече и снова становилась теплей.
Незаметно пробежало солнце положенную четверть пути, уже надо было собираться на Большую поляну. Пройдя мимо растаманского кафе, топча песок и пыль на тропке, ведущей к зеленке, Карна почувствовал неистовство мощи Эчки-дага, неслышно зовущего всякого адепта в Небо.
Взяв тетрадки, каремат и здравый смысл с надеждой в лучшее, они пришли на Большую поляну. Сегодня, ровно в полдень тут должно было состояться открытие семинара. Около проектора, висящего на дереве под маскировочным навесом, стоял обыкновенный походный стул, вокруг накидано множество карематов, по краям полянки, разместились походные стулья и в воздухе висело под полуденным солнцем такое ожидание, которое возникает только после длительного желания необыкновенного и чудесного.
Ну как вам описать выход умного и необычного человека или даже не совсем человека в обычном понимании среднестатистических людей? Слов просто не хватит, но вышел Ганеша обычной походкой уверенного в себе человека, сел в кресло и …..
Дальше рассказывать о происходящем, нет особого смысла, ибо произнесенное не всегда услышано, услышанное не всегда понято, понятое иногда не произнесено и те, кто там был, и так все знают, а те кто, не был, пусть попадут туда сами. Потому как то, что будет сказано, было прошлым летом, существенно может отличаться от сказанного следующим, но таково свойство нашего бытия – все течет, все меняется. Верно, подметил древний Гераклит – нельзя войти в одну реку дважды.
Но вернемся к экзистенциальным переживаниям. После кратковременного объяснения то чего можно, кого нельзя и как надо жить, раздачи волшебных записных книжек для записи умных мыслей адептов и инструкторов о них, последовала беседа.
Ну, вот собралось на полянке масса народа, как бы поговорить. Разговор как бы прост, непритязателен и весел. Да такой славный, что сидишь на полянке подобно маленькому и несмышленому котенку, мурчишь, ушки прижал, хвостиком иногда только от нетерпения подергиваешь.
А большой великан рядом говорит вроде тихо, словом как рукой гладит по шерсти, тепло с ним, хорошо, объясняет что-то, направления показывает. Но вот понять, что я говорит, получается только иногда через слово в лучшем случае, а иногда только через фразу.
Беседа получилась настолько отменной, что время пролетело незаметно и солнце начало уходить на запад, пытаясь спрятаться за мыс Толстый. Воздух стал пахнуть вечерними сумерками, многие уже начали нетерпеливо ерзать на карематах, иные уже успели заснуть и выспаться, и тут беседа плавно прекратилась, как ручеек, который тек с Эчки-дага мимо зеленки.
На кратковременном перерыве Карна успел только попить чая и обменяться мнениями со своими соседями об услышанном, увиденном и пережитом. Самое удивительное было в том, что каждый увидел, услышал и понял что-то свое, неуловимое для других.
А тут еще опять пришлось браться за установку палатки для недавно прибывшей подруги и думать, как завтра сходить по воду на источник, и бежать на первый тренинг, и опять сходить на море и покупаться.
На удивление есть особо не хотелось, только привычка с Большой земли давала о себе знать – завтрак, обед и ужин должны быть по расписанию. Баларама на удивление начал вести как-то солидно и задумчиво, ел мало, все больше молчал, даже на пробегающих мимо барышень реагировал задумчиво и необычно спокойно.
Рассказанная джатака «О кшатрии Харикеше и брахмане Пилораме» оказала на всех отнюдь не то действие, на которое рассчитывал Карна. Иные задумчиво хмыкнули и ушли в палатку, иные посмеявшись в волю продолжали пить чай, а иные и вовсе спросив о смысле слова «брахмачарья», потеряли интерес к окружающему миру и только мерное покачивание кружки в руке говорило о их еще физическом присутствии в нем.
А вечер медленно подкрадывался к зеленке, как кот к соловью, в надежде изловить оного и аппетитно, с хрустом поужинать, томно потом потянувшись всем телом, выпустив коготки звезд в небесную подушку.
Как-то незаметно стемнело окончательно, на полянке начали крутить первый фильм. Народ медленно стекся на полянку с карематами и время на полтора часа замедлила беседы и передвижения.
Растаманы, вернувшиеся с работ, вели себя на удивление тихо, спокойно разожгли костер и принялись готовить ужин. На сердце вдруг стало спокойно и тихо, удивительно безмятежно и уверенность в том, что все сейчас происходит правильно и верно, пришла как-то сама собой незаметно и основательно.
Но ближе к полуночи, сердечная рана вскрылась опять, заныла и закрутило им как змея хвостом, вырвала его из палатки и понесла на ближайший холм, дарить влагу мертвым, разговаривать с небом, грозить кулаком луне и топить в море свои грехи.
А потом, не помня себя Карна вернулся в палатку, нырнув в спальник и застегнувши себя в нем до самого конца, почувствовал как самый большой путь в 5 тысяч ли начался с одного маленького шага.
Хвост третий
О правильной осанке, холодной воде,
зеркальном карпе и пруде с лотосом.
Утренний пятичасовый соловей как будильник надоедливо пел свою песню так, что пропала всякая остаточная охота спать. Потянулся насколько это возможно в спальнике, он повернул голову вправо к соседу. А спальник соседа оказался пуст. Баларама уже успел уйти на источник по воду. Вылез из палатки в чем мама родила и потянулся уже основательно, капитально как тянутся по утрам холенные породистые коты.
Ему внезапно остро захотелось чая и вкусняшек, но как всякому порядочному коту, надо сначала умыться. Вот прелесть утреннего пробуждения в палатке в том, что постель убирать не надо. Всего то делов - свернуть спальник или раскинуть мое сверху палатки на просушку. Умыться, почистить зубы и совершить омовение можно и в море.
После мгновенных сборов - взять несессер 5 секунд, Карна медленно пошел по песчаной дорожке через еще зеленую траву к растаманскому кафе. Быстро ли медленно, но все таки оказался на берегу, а там, безбрежная гладь темного-голубой водицы раскинулась до горизонта, розоватое внизу небо плавно играет маленькими еле видными облаками и горы опустили свои отроги-ноги в воду охлаждая их.
Нет в мире прекраснее чувства, чем восхищение поздним рассветом на море в первые дни отпуска. Все прекрасно – море, солнце, горы и даже иногда люди. По тому, как человек воспринимает природу в редкие минуты отдыха, можно много сказать о нем самом.
О, ты уже тут! – услышал он знакомый голос Баларамы и обернулся.
Я только пришел!
Я то же!
Купаться будем?
Конечно! Непременно и всегда!
Вступив в воду, он почувствовал как холодная вода медленно поднимаясь от ступней до бедер, сжала его естество в комок и настойчиво пыталась втянуть живот к позвоночнику.
Смыв ночные страхи и обиды, Карна методично начал свои привычные процедуры: чистка языка, умывание соленой водой, нэти, бандхи, приветствие солнышка. Все получалось легко и непринужденно, даже стойка на руках, выполнена была быстро и гладко.
А рядом такие же, как и он, делали то же самое. И только иногда застывал кто-нибудь в воде или на песочке не в силах скинуть с себя ощущение свободы и тепла.
Но все хорошее, когда нибудь да кончается, пришлось и нам уйти к себе в палатку, ибо голод даже не тетка, а очень даже реальный мужик, по виду чистый ракшас, которых перебил видимо-невидимо в свое время легендарный Рама с топором.
Что кушать хочется, если воздух свеж, напитан морем и солнцем? Иной городской житель скажет – аппетит должен повыситься и даже превзойти в некоторой степени знаменитый голод Гаргантюа. Неплохо было бы съесть побольше мяса, жареной картошечки, на худой конец – штук 5-6 жаренных пирожков с разной начинкой, напиться кофе с пирожными или кусочком тортика.
Но они ограничились чашкой чая каждому, по горсточки изюма с курагой и кусочком хлеба на каждого. Потому что, все остальное было уже съедено утром – рассвет, морской воздух, лучики солнца, крупинки песка на босых ногах, и даже пение соловья.
А дальше их ждала полянка на большом холме, даже не холме - отроге, где единочаятели уже расстелили свои карематы и ждали настоящего чуда. И оно медленно и неотвратимо произошло. Занятие было настолько удивительным, что Карна потом долго не мог понять, как оно началось и чем оно окончилось.
Порывы ветра подхватывали невесомые тела и выстраивали их в симметричные ряды, рисуя узор, порой быстро меняющийся на лету, или застывший как отлитый из металла. Так иногда казалось, невольным наблюдателям с соседнего отрога, где они остановили свои машины из-за невозможности проехать и подвезти опоздавших.
Полтора часа пролетели как один миг, заполненный бесконечной сменой форм и содержания внутри их, завершившись цельнолитой композицией множества застывших статуй различного цвета и размеров, протяжно спевших на одном общем дыхании в унисоне и в резонанс звук «Ом!».
Краткий перерыв был как глоток воздуха для ныряльщика, после длительного погружения, полон кислорода и готовил к дальнейшему погружению в неизведанный мир глубин человеческой психики и предельных состояний тела.
Последующий за ним тренинг по основам выстраивания асан просто перевернул все с ног на голову – обычная доселе осанка оказалась неправильной и сидеть в позе отдыха стало ой как непросто и больно. Но даже булат гнется если долго и аккуратно на него давить, и к концу тренинга сиделось более ровно и дышалось спокойно.
Вот долгожданный двухчасовой перерыв до лекции, быстрый как скопа, выхватил всех из мира йоги и вернул на грешную землю. А потом и обиталище Варуны заключило их в свои прохладные объятия спасая от Мары. Согретые Сурьей тела плескались и ластились в пенных зеленных волнах как ваханы Варуны - макары. Выбросившись потом на берег, не прекращали своих игрищ, и то дело радостный смех перемежался экстатическим стоном.
Но пришло время и пляж внезапно опустел – будущие гандхарвы улетели с счастливыми выражениями ангельских лиц за новой порцией знаний.
Что может быть нового, скажете вы в лекции? Полянка та же, люди те же, мастер тот же, время то же выбрано вчерашнее. Да нет, тема другая, возразят вам люди знающие. Так и есть, все, что можно было там услышать и увидеть, смысла повторять нет. Все сугубо субъективно, неповторно и каждому своя истина, в своей упаковке.
А где же зеркальный карп? Где пруд с цветущими цветками лотоса? – спросите вы. А вот и история о нем. Случилось это уже после лекции, когда голова Карны была удовлетворена процессом мышления над новой порцией информации и гудела как паровой котел от переизбытка угля. Разбились на группы и взобрались на холм для утренних занятий, построились в колонны попарно с целью не пускать кого-то из своих сквозь строй. Разорвешь в паре связь - значит пропустил человека и проиграли. Карна с Баларамой, стояли насмерть подобно братьям марудам, но пришло и его время пойти через строй. Стал он пред товарищами своими и представил себя зеркальным карпом "кои" плывущим сквозь заросли лотоса в пруду. Надо было проскользнуть так, чтоб ни один цветок не уронил лепестки свои в воду. Подобно дракону восточного предела ринулся он в воздух и прошел чертоги дворцов Ваю за считанные мгновения, извивая тело свое кольцами.
Что это было? спросил Шачи мое и только удивленные ечи мое потирали ушибленные руки и бока.
Это не по правилам! прокричала Шачи против ветра, но что сотворено - уже неуничтожимо.
Но нарушил закон – получи воздаяние и пришлось стать Карне в паре … О, чудо! Это та прекрасная апсара, что просила его поднять ее рюкзак. Как приятно чувствовать теплое женское плечико рядом со своим и ощущать себя защитником, и отводить силу и опасность от нее.
А после, был тихий вечер и разбор полетов, досталось и ему на орехи. Но набравшись смелости я спросил Хэ Сянь-гу о возможности встречи вечером и, получив утвердительный ответ, стал с нетерпением ждать вечерней лекции.
Нетерпение его было так велико, что Баларама с сочувствием поглядывал на него и вечером на лекции специально показал где сидит Хэ Сянь-гу. Когда вечер упал на лагерь и начал прятать свет, еще до восхода полной луны, они прогуляли фильм. Прогулка вдвоем по пыльной дороге, посиделки на каремате поверх камней, бросание камешков в море, созерцание лунной дорожки к счастью, рассказанные сказки – что еще может быть прекрасней в этом мире? Наверное, только таинство любви, предвещающие рождение. Увы, зачастую в бесконечном колесе сансары.
И тут произошло то необычное чудо, которое случается всегда в таких волшебных местах при встречах с необычными людьми. Когда они подошли к палатке – она предложила ему выпить чаю. Что в этом необычного? А вот, что! Где вы найдете в палаточном лагере хороший чай? Да не просто хороший, а правильно заваренный? Да не просто правильно, а по ритуалам древних? При свечах и по правилам гостеприимства поданный в единственной чашке гостю, при полной луне в ветках акаций, дуновениях вечернего Зефира и звездах, смотрящих на тебя?
Случайности – неслучайны, потому все необычное надо воспринимать как волшбу и всякий раз благодарить своего бога. Неважно, Христос, Аллах, Будда или Шива! Благодари его за то, что в мире еще сохранилась капелька простой магии.
Чай был выпит в такой божественной атмосфере, что Карна уходил с трудом, с благодарностью и надеждой на завтрашнее чаепитие с изюмом и курагой.
Хвост четвертый
О душевности и брахмачарье
Бывают такие моменты в жизни, как в "Дне сурка", когда повторяется все с утра, как и вчера. Так и сегодня, как по расписанию прилетел соловей и начал петь. Включил Карна мобильный, посмотрел на часы - 5:15. Баларама уже ушел в горы на источник. Выглянул из палатки, а там тихо, солнышко только встает, еще листва зеленеет, прохлада одевает тело легким покрывалом зябкости.
Море, на песчаном пляже спят еще люди в спальниках, иные без них - прямо на карематах. Лучики солнца играют воздухом и падая в воду, вышвыривает вверх пузырьки счастья, нарушая девственность хрустально-голубой воды.
Нырнешь с головой и как бы окунаешься в воды Мирового океана до его пахтаний сурами и асурами. Вынырнешь, а на губах вкус амриты и Сурья ласково прищурится, подсушивая тебя руками-лучиками, а Ваю окутает тебя прохладными порывами.
Тут главное перед йогой возблагодарить одного из индусских богов - Шиву или Рудру, Лакшми или Каму, Индру или Вишну, а лучше всего всех сразу, и первым Брахму.
Кому благодарность будет, от того сидха и придет во время занятия.
Потому обратился Карна к Шиве и приступил. Что толку описывать утренний хадж к Пуруше, у каждого он свой.
Во время утренней йоги его как говорится "накрыло", со всеми вытекающими последствиями - Сурья поцеловал его в темечко и оранжевый океан заплескался в области третьего глаза, закрутило и завертело в лучах солнца и волнах воды. А как отпустило - рядом стоял Баларама и деловито чистил зубы.
Опять завтрак, состоящий уже из чая и миски свежей черешни, утренний поток йоги в группе ечей, лекция и тренинг в состоянии полной душевности. Вот на этом, я бы остановился поподробней.
Город - это джунгли, бетонные и железные. В них водятся хищники и жертвы. Что первых, что вторых видимо, невидимо. Причем роль в процессе жизни меняются и неоднократно. Сегодня, аки лев рыкающий и алчущий "ешь" кого-либо, а завтра сам пойман и съеден. Так сказать человек человеку волк.
Потому городской житель всегда себя ведет как зверь тотемный. Иной как лев, иной как бобер, а иной как кактус-пейот. Потому трудно найти человека, который к тебе искренен и душевно расположен.
И вот в один прекрасный день, те из них, что полюбопытней, съезжаются все в одно место, с целью получить просветление. Человека вывинтили из привычного окружения и начинают ввинчивать в новое. Но сенсорная система перегружена, определитель цели намылен, иногда казусы происходят. То не того съесть пытаются, то хищник ведет себя по приколу как жертва.
А таких тут собралось много. Вот так после лекции на тренинге собрались и начали говорить комплименты друг другу, искренние пожелания добра и счастья. Попробуйте просто так на досуге сказать незнакомым людям. Не о внешности или одежде, а исключительно потому что он есть и все тут! Не получается? А казалось бы все просто! Близких людей иные индивидуумы едят годами до самой смерти, слова доброго не сказав, а тут слово доброе от души сказать надо. Но получаться стало в конце концов и скоро в кругах расцвели цветы доброты, стало теплей и солнечней, тем светом, который обычно идет у человека изнутри, питаемый вселенским добром.
Карна так остро ощутил тепло, проникшее в грудную клетку, что с непривычки стало перехватывать дыхание и кружится голова. Не только он изменился внешне, все сидящие в кругу изменились. Сели вроде на карематы хмуры девицы и страшны молодцы, а встали светлы молодцы и добры девицы.
Так незаметно и пролетело время, снова вечер набросил темное покрывало, Сурья уехал на колеснице за Меганом и в зеленке пошел движ на поедание и распивание чаев.
После вечерней лекции, он пошел прогуливать с прекрасной феей из даосского пантеона фильм, ибо наблюдение красоты женской - процесс непрерывный и бесконечно приятный.
Берег моря от Ямайки до Кубы, и далее почти до Солнечной долины был пройден незаметно для них - в разговорах и собирании камней для чайной церемонии. Удивительно, но чувство которое Карна испытывал глядя на юную красавицу, было несравнимо с предыдущими до сего. Такое теплое и абсолютно братское, которое ни в коем случае нельзя портить всяческими сексуальными домогательствами.
Прихрамывая он сопроводил ее до того, как вечер перетек в ночь, и при свете фонариков довел до палатки. А там неторопливое знакомство с новым сортом чая, сватовство кипятка с заваркой, заваривание и распитие божественного напитка, собранного драконами. Эти волшебные звери так и сновали вокруг, даря легкое и печальное очарование китайскому фонарику луны в звездном небе. Горела свеча в листе подсвечника и мягко щурился маленький чайный мастер на оплывший стеарин, по форме напоминающий дракона.
Как восхитительно, завалившись на каремат, вкушать чай в компании юной феи. Ощущать язычком теплоту её сердца, разлитого в чашу и немного пьянея от удовольствия читать свои стихи. Да, вдруг нахлынувшее чувство любви ко всему миру в целом, родило несколько танку, преподнесенных тут же в благодарность. В ответ, были прочитаны напамять, рзнку и миг удивительного счастья растянулся субъективно на несколько часов.
Но недолго гостевал старший брат у младшей сестры. Юным барышням свойственна быстрая усталость от вороха впечатлений, потому прощальный поцелуй в бархатистую щечку, да прыжок в объятия своего вигвама.
С Баларамой Карна столкнулся у палатки. Он почему-то был с топором, который вызывал определенные недвусмысленные ассоциации. Оказалось, он ходил гулять на ближайшие горки с целью "веселого" времяпровождения и как-то по случаю прихватил топор.
Преображение затронуло и его то же. Баларама стал спокойней, уверенней в себе, рассудительней в поступках и сдержанней в общении с барышнями. Чем неуловимо стал напоминать молодого Раму с топором, чаще всего произносил слово «брахмачарья» и всерьез наверное подумывал об аскетизме. В противовес ему Карна заглядывался на барышень, флиртовал с ними, заигрывал, строил глазки, чего наверное не делал с момента своей юности.
Но тут так захотелось спать, что укутавшись в спальник, Карна просто проигнорировал призыв барышни из соседней палатки попить чая и поужинать вместе. А Баларама все же пошел и сквозь сон он слышал приглушенные голоса, звяканье нехитрой посуды, носом чуял запах снеди и приглушенный смех.
А Карна спал, спал, спал, сном младенца. Виновен ли в этом чай или барышня юная? Кто его знает, только такого сладкого сна у него наверное тут больше не будет.
Хвост пятый
Об источнике, клубнике и необузданности
Договор надо исполнять, потому как и договорено было раньше с барышней, встал Карна очень рано, разбудил Хэ Сянь-гу и вместе с ней весело и споро начал восхождение на источник. Баларама отдыхал и будить его не хотелось. А то если постоянно заниматься аскетизмом, до какой вершины Гималаев доведет тебя Шива, никто не знает.
Если Вам не приходилось на рассвете подыматься в горы, попутно наблюдая как солнце, цепляется лучами для того, чтобы вылезти из-за гор, то вы потеряли возможность испытать наслаждение от наверное одного из самых вечных зрелищ на земле. Вечного, но отнюдь не утомительного и каждый раз уникального. Потому как, не существует одного и того же сочетания воздуха, солнца, ветра и гор в данный миг.
А когда рядом с вами идет прелестная девушка, которой не просто приятно любоваться, а и еще с ней поболтать иногда даже на серьезные и философские темы, то дорога становится короче, подъем пологим, а сил прибавляется.
Поднялись они наконец к источнику, до вершины еще метров сто пятьдесят выше, а Карна уже запыхался, нога заболела. Барышня выглядела как никогда юной, все фоткала кругом и уставать явно не собиралась. Да еще на спор предложила к источнику подняться разными тропинками.
На источнике Карна бывал еще лет пять тому назад, в гору то же ходил с больной ногой днем пополудни, в жару. Тяжело ему было. Запомнил он все тогда с большим трудом.
Так, что на источнике она была первой. Уже умытая, свеженькая как маки, росшие неподалеку и веселая как жасмин, вокруг которого вились пчелы. Как приятно умыться пресной водой из родника, если ты все время умывался в море. Ни с чем несравнимое удовольствие!
Невольно поймал он ее взгляд, такой слегка грустный и оценивающий. Невольно поежился от мысли что, не все получается как бы хотелось и думалось. И взяв свою баклажку и ее, несмотря на протесты, начал спуск к лагерю. По пути было небольшое озерцо, окаймленное кустами жасминами и тростником. До боли напоминающее озеро в котором жила черепаха и в котором водилась волшебная лягушка. Которую если как следует поцеловать, то непременно расколдуешь и получишь прекрасную принцессу.
По-правде сказать, все девушки иногда бывают волшебными лягушками, иные только и расцветают от искренней и первой любви. А другие – выглядят изначально как прекрасные принцессы и сколько их не целуй, все равно остаются внутри жабами и душат своих близких и день и ночь.
По пути им повстречались еще прекрасные скакуны с молодыми жеребятами, которые резво убегали прочь при приближении людей. А так как Карна прекрасным принцем де-юре не являлся, то возможность приехать на одном из них к прекрасной принцессе (пусть к той, что была с ним рядом) был упущена, то пришлось идти своим ходом и войти в лагерь с видом человека, покорившего как минимум Монблан.
Нет, горы не его стихия! Вот море, прекрасная стихия, мать всех красавиц и героев, чья вода до сих пор течет в жилах любого человека! Вот его истинная слабость!
Какое наслаждение стоять по пояс в воде устья Ганги, или наоборот рассекать волны моря подобно дельфину. Хвала Варуне за то, что море до сих пор существует!
По правде сказать, автор искренне желал бы провести недельку другую на островах Фиджи или Бора-Бора, побережье Гоа то же ничего, но отдыхал всегда в Крыму и считает это место не самым лучшим, а просто волшебным. Есть еще Острова Блаженства в Индийском океане около экватора, которые автор регулярно находит на карте мира и мучается мыслями о том, за что так назвали эти острова и что же там такого?
Но вернемся к событиям. Как вы уже догадались, распорядок не изменился за исключением того, что в силу жадности некоторых аборигенов, после утренней йоги не было тренинга, лекция сильно передвинулась на вечер, а вечерний тренинг был необузданным.
В силу этого Карна сам вызвался перед лекцией в обед сбегать в близлежащий поселок за клубникой, черешней, и всякой всячиной. В результате добрые люди его снабдили списком из как минимум 30 пунктов в общей сложности, среди которых присутствовали «аленький цветочек», персики, фазан, икра и запотевшая бутылка шампанского в ведерке.
Взяв рюкзак, он по молодецки выдвинулся в горы, решив что берегом идти скучно. Идти было тяжело, через пару десятков минут, потея под палящим солнцем и понимая, что воды нет, он невольно ускорил свой шаг.
Приблизительно через полчаса он уже был на набережной маленького посёлочка и согласно списку начал закупку. Первый посчитанный пункт был черешня – 7 кг. Потом клубника – 3 кг., затем последовало всякой всячины еще приблизительно на 10 кг. И завершилось все пачкой кефира, мороженым и бутылкой воды. Итого один рюкзак и два пакета.
Как бесконечно кисл долгожданный кефир, холодно мороженое и пузырчата «Мирогородская». Но все что съедено, уже съедено и пора идти обратно. Руки заняты пакетами. Рюкзак за спиной. Пот заливает глаза. И после купания на полпути в лагерь он пришел опоздав на лекцию в одном рюкзаке, бандане и шлепках. Встречающиеся люди с улыбкой смотрели на меня, потому как нравы в лагере уже поменялись в сторону необузданности. Закинув клубники и черешни по пути к своей палатке, сами поняли кому, Карна пообедал и тихо прокрался на лекцию.
Последующий вечерний тренинг представлял собой абсолютно дикую смесь веселья бесшабашности, нахальства и непристойных с точки зрения простых обывателей поступков.
Надо было перед незнакомыми людьми вести себя так, как будто ты жутко желаешь заняться с ними сексом, прямо здесь и сейчас. Потому в ход пошли улыбки, пристрелка глазками и кокетство у девушек, мужчины ж напротив стали мужественней, собранней и уверенней в себе.
Карна же совсем ничего не ощущал, кроме жуткой боли в районе крестца, появившейся внезапно и приковавшей его внимание к ней. Боль накатывала волнами и все пыталась утопить его сознание в себе, а напротив меня вовсю творился этот жестокий и беспощадный виртуальный секс с таким количеством комплиментов и намеков, что неподалеку пасшиеся лошади и те невольно прибежали на призыв.
Кумар – давний знакомый его еще по баньке, находящийся в нашем кругу, сочувственно глядел на него. Карна в конце концов попросил его совета как, справиться с болью. Кумар же начал его учить технике преодоления боли путем правильного внутреннего вращения хары. Делается это как танец живота или бедер, или всего вместе. Но правильно протанцованный, приносит успокоение сердцу и снимает боль. Потом, Карна неоднократно, танцевал в лагере этот танец, просто так, для кайфа.
В конце концов поток группы подхватил его, притушил боль и унес в царство необузданного веселья.
Когда тренинг закончился, инструктора сделали привычные записи в волшебные записные книжки и распустили всех на отдых.
Очень интересная вечерняя лекция, фильм, просмотренный вполглаза и вполуха, завершился посиделкой с распиванием чая, подобного слезе с горы Кунь-лун, и поеданием свежей клубники и черешни. Но миги блаженства пролетают очень быстро и в ночь Карна уходил с чувством легкой тоски и грусти по несбывшемуся.
Мнения Карны и Баларамы по поводу, где спать вне своей палатки ночь были совершенно противоположны. Карна говорил, что лучше сна на море ничего нет. Баларама же был убежден только насчет гор. На том и разделились они. Один со спальником и карематом ушел спать на море, другой с тем же набором вещей и топором в горы.
Как разительно отличается пляж дневной от ночного. Тишина, еле плещущиеся море, звезды на темно-фиолетовом небосводе, луна, которая только начала всходит из-за горизонта и полное отсутствие людей. Только спустя некоторое время начинаешь замечать редкие фигуры людей, закутанные в спальники.
Искупавшись, обсохнув и поудобней устроившись в спальнике, Карна упал в объятия старого знакомого Морфея. Но через полчаса услышал я голоса людей, возвещавших «йоги проснитесь и идите на огненные забавы». Проснулся, собрал свои вещи и пошел на пляж слева от Пикадилли, а там, молодые люди организовали круг со свечами, и начали попеременно то танцы, то огненные забавы.
Феерическое зрелище – когда молодая женщина под звуки барабанов и труб танцует свой танец, как предписано древними индусскими канонами. Взмах бедра, изгиб талии, руки в запястьях изобразят мудру, волосы веером размечутся, открывая молодое разгоряченное лицо.
Потом выйдет другая, держа два шара на цепочках, пропитанные зельем огненным, и возжигая их, начнет выписывать в воздухе фигуры диковинные и удивительные.
Сзади на все это смотрит Сома, одобрительно расстилает лунную дорожку, уводя твое сознанье за собой. Ты же, находясь в состоянии меж явью и сном, крутишь своим телом в ритм барабанов и труб, входя в трансовом состояние единения со всеми. Но не выдерживает сердце твоео, и после взывало оно к устроителям сего шоу, полное благодарности, но усталость взяла свое, и Карна вернулся спать на море.
Хвост шестой
О ночном бдении, лунной дорожке к счастью
и о нем непосредственно.
После полночи, Карна услышал голоса людей неподалеку и почувствовал, как свет полной луны накрыл ему лицо своей молочной кисеей. Разлепив глаза, узрел он бесконечно спокойное море и лунный свет, нарисовавший на нем длинную дорожку. Все это было накрыто темно-голубым небом, краями закрывающее границы моря.
Рядом по соседству уже спали люди в спальниках, а еще дальше шумела слегка пьяная и развязная компания.
Спать уже не хотелось, потому выскользнув из спальника, он как обнаженный клинок нырнул в золотистые ножны моря и поплыл по дорожке к счастью. Но, увы, счастья он так и нашел, и вернулся обратно к берегу изрядно продрогшим. Прокрался в спальник и замер, ловя всем телом редкое тепло от полной луны.
Но тут, навалились мысли темные и страшные, из прошлого давнего, накинул он капюшон на голову и давай реветь белугой, поминая свою любовь первую и ненаглядную - Тиллотама. Страшно так стало, сердце забилось как птичка, пойманная петлей и слезы хлынули рекой, унося невыплаканное и бессвязные слова невысказанное.
Сома - невольный провокатор грусти и тоски, разбередил его сердечную рану и воспоминания от недели беспечного, августовского отпуска с любимой в прошлом вызвали этот взрыв эмоций.
Раз за разом на него накатывали эти приступы и все тяжелей становилось их сдерживать. Постепенно Карна приучился чувствовать приближении очередного шквала горя и тогда, перекатившись на живот в спальнике, беззвучно давился криком. Наверное в эти минуты лицо его было одной из масок горя, так тщательно исполненной античными мастерами.
Кстати, самый первый приступ он испытал еще вчера утром, когда отстал от Баларамы утром. При подходе к растаманскому кафе его скрутило судорогой, лицо извратилось в гримасе, губы искривились в беззвучном крике и солнцезащитные очки скрыли слезы. Отмаявшись под деревьями, он вытер лицо и скроив мину счастья все таки пошел на море.
Но сейчас, когда он в одиночестве перед небесами и горами, когда только море поможет утопить его горе и себя в своих темных водах, надо найти силы пережить это.
Вскипевшая вода горя все же начала остывать, приступы стали реже и после просьб отпустить, Карна таки успокоился и тихо уснул.
Первый же лучик солнца, пробившийся через гряду Карадага, попал прямо в его глаза, он проснулся и стал молча наблюдать как Ушас красит небо в розовый цвет, а белые, тонкие облака неспешно бредут по небесному пастбищу. Облегчение - вот единственное, что Карна ощущал. Если бы он мог взлететь, подобно лепестку шиповника в воздух и парить в нем, пока не наступит вечер.
Но максимум, что еще могло быть позволено ему - пережить катарсис и попытаться заново отстроить свою жизнь. А прошлое пережить и забыть.
Утреннее омовение в хрустальной, холодной воде оказало лечебное воздействие и на сушу вышло уже позвоночное, прямоходящее и думающее существо.
Поток утренней йоги был мучителен и одновременно приятен. Пранаямы вымели весь негатив из головы, бандхи подлечили живот, асаны наполнили тело приятным теплом.
Около палатки Карна встретился с Баларамой, который только что вернулся с горы. По его словам ночевать сейчас в горах бессмысленное занятие, ибо поток необузданной сексуальности накрыл всех так, что куда не глянь, идет ритуальное жертвоприношение Прекрасному лучнику. Аскетизму предаваться в таких условиях почти невозможно, но предавшийся дважды будет благословен Столпником.
Как нарочно утреннюю йогу вела Лакшми, в результате после занятия тело пело, плясало и просилось погулять. Настроение не в пример ночному, было раскованным, веселым и неприличным.
Вместо утреннего тренинга была встреча с Индрой. Собрав волшебные записные книжки, внимательно перечитав их, он задумчиво отложил в сторону меньше половины из них. В оставшихся книжках сделал записи и раздал. Те, чьи книги остались у него, по очереди подходили и после короткой беседы либо уходили совсем, либо ожидали еще.
Подошел и Карна, Индра еще раз прочитав предыдущие записи, сказал –
На кайф. Ты помнишь предыдущий разговор?
Помню.
Изменилось что либо?
Нет.
Почему ты ничего не делаешь?
А что ответить, если последнее время все как тумане. С понедельника по пятницу – туман на работе. С субботу по воскресенье включительно – туман хозяйственных дел, ребенок и байк. Любимая барышня, как золотая рыбка, ушла в прошлом году как-то молча и незаметно, вильнув хвостиком напоследок. Помучался он тогда немного, а потом на всех барышень просто прекратил обращать внимание.
Жизнь как опреснок стала. Вкуса не чувствуешь, запаха то же, визуально все серо как мышка полевая. Только по выходным байк привносит пряность, особенно когда на нем за день километров 40-50 проедешь. Усталость тела - есть отдохновение ума.
А может быть на душевность? – с надеждой спросил Карна.
Нет. Сначала на кайф – парировал Индра.
Правда, все равно перед дневной лекцией Индра пришел к Карниной палатке и специально прозвал меня на разговор с Ганешой. Приятно, держаться за его руку – такое впечатление, что держишь в руках большое, теплое и мягкое, хобот например. Разговор был короток и бог коротко подтвердил диагноз – на кайф.
А тут, еще как на грех разболелась спина. Да, так что сил не оставалось ни на что. Самомассаж не спасал, юные апсары субтильного сложения по спине топтаться отказывались. Предложение друга помочь, Карна отверг сразу, глянув на его кулачищи. Такие кулаки ненароком и спину проломят, подумал он.
Потому в круг послеобеденного тренинга он пришел, страдая от боли. Сунулся было к одним, где побольше дев юных – там был лишним. Ко вторым идти далеко, так и остался рядом с палаткой своего инструктора, сидя на маленьком каремате – как символе минимализма своих потребностей.
Инструктором оказалась на удивление приятнейшая и харизматичная девушка, невольно напоминающая Сарасвати, которая как сестра плавно и мягко начала говорить. Минут за 10 собрался кворум и последней в круг вошла Урваши!
Среднего роста, точеная фигурка римской богини Ники, маленькая грудь, черные волосы аристократичной неаполитанки и бездонные серые глаза, как туман над Эчки-дагом. В такую апсару можно и нужно влюбится. Да такой кайф при этом можно словить, который только раз в жизни бывает.
И удивительное дело, взгляды их пересеклись, растаяли один в одном и слились в невидимом луче, соединяющем две сущности в одно целое. Она сразу села рядом с ним, и ее улыбка вызывающая только сладостный спазм внизу живота, осветила его лицо и ослепила его разум.
Аромат моря, солнца, знойного лета и в первую очередь молодой привлекательной женщины, исходил от нее такой, что в пору было свое лицо в нем спрятать, и дышать, дышать, не имея возможности надышаться полной грудью.
Пришлось перебираться ему к ней на каремат, и ощущая рядом с собой эту прелесть и юность, пытаться понять, что вообще говорит инструктор.
В конце концов, он не вытерпел и написал ей танку, в котором предлагал созерцать вдвоем океан сегодня вечером. Все было бы ничего, но в соседнем кругу Хэ Сянь-гу то же проходила тренинг.
Вечер прилетел незаметно, сел на полянку и деловито попивая чай из походных кружек, слушал лекцию и медленно чернил небо, как каракатица.
Легкий ужин после традиционного вечернего омовения у моря, спальник и каремат, ночевка на песке в звуках прибоя.
Долгожданная луна взошла на небо и была полна любовного зелья, которое Лунный Заяц истолок в небесной ступке для Лунной Девы. Беззвучно наблюдая звездную ночь, рождающую рассвет, Карна лечил сердечную рану звуками волн, мерно перекатывающими камни.
Урваши так и не пришла, потому сон в конце концов укутал его своим цветным покрывалом и унес в Верхний мир, где цветут лотосы и древа блаженства.
Хвост седьмой
О роли презентации, игрушках и варте.
Утро... Ночь проведенная на море, почти окончательно залечила его рану, привела в порядок мысли и пробудила в теле жуткий аппетит.
Еды! Еды! Еды! - кричала каждая клеточка его тела. Купленный по дороге с моря килограмм печенья был сожран (да, именно сожран) в мгновенье ока, выпито несколько чашек чая. Баларама только сочувственно поглядывал на него. Разительно они отличались теперь от тех, кто семь дней назад приехали в бухту. Карна стал более раскованным и веселым, а Баларама более сдержанным и серьезным. В отличии от Карны Баларама проходил тренинги на социальную иерархию и выживание.
Утренний поток йоги начавшись с удовольствия ощущения своего тела, закончилось испытанием своего тела на выживаемость. Поток уносил Карну в таком темпе, что порой сердце зашкаливало от нагрузки ощущениями. Дурга - молодая смуглая девушка с волосами, заплетенными в дрэды, удивительно правильно проходила каждую асану. Только ранее наработанный самостоятельный опыт помогал справится с такою нагрузку.
Но все закончилось и охающий, ахающий народ побрел к палаткам на завтрак.
Утренний тренинг привнес в день правильность исполнения асан и радость от осознания возможностей своего тела. Попал Карна в группу Лакшми и реально в течении полутора часов маялся от спины в ее присутствии, только потом он понял, что она один из главных инструкторов по кайфу.
Обязательная дневная лекция, прочитанная гуру была длинна, полна юмора и необычайна информативна. И добавить ничего к этому не нельзя.
Послеполуденный зной располагал только к холодному чаю и фруктам. Еще предчувствие получения кайфа на дневном тренинге, отбивало всякую охоту поесть. Как нетерпеливо Карна вел себя, как несдержан был при посещении Хэ Сянь-гу. Но зной потихоньку спадал, солнце уходило за мыс Толстый и круг потихоньку собрался у палатки Индры.
Сарасвати снова вела этот тренинг, вызывая порой чувство сестринской любви и восхищения. Урваши как всегда опаздывала, но в конце концов появилась, улыбнулась так, что мудрецы-риши от улыбки потеряли бы семя и уселась на каремате рядом с Карной.
Задание было на удивление просто и сложно одновременно - презентовать себя незнакомым людям. Интересно было наблюдать как другие представлялись, за их манерами и поведением. Дошла очередь и до Карны. Бандана с команданте Че , повязанная вокруг головы, шорты вот и все, что он одел. Отчитал, рассказал о себе и том, что любит, чего нет и получив благодарственные улыбки и взгляды сел на свой каремат, между двух деревьев.
Удивительно было то, что руки его с Урваши, сплелись и бесконечно нежно касались с ней друг другом пальцами, гладили ладони. Возникла та общность, которая бывает только у близких родственников, знающих друг дружку давно.
Следующее задание было поиграть игрушками - мягкий большой плюшевый мишка вызывал только одну ассоциацию у него - ранняя юность, день после уроков в школе, смешливая подружка и море ласки, которое возникает у подростков в этом возрасте, при наличии свободного времени.
А руки все сплетались как змеи, и расплетаться не хотели. Сарасвати сочувственно глядела на них и готова была предложить им уединится с полянки, но все это игра, довольно приятная, так шепнула ему Урваши.
Три часа пролетели быстро, тело его пело от напитанной энергии и придя к палатке, он все время невольно пританцовывал, излучая вовне радость и задор.
Соседи его напротив вернулись хмурыми, с синяками, сорванными голосами и агрессивные.
Теперь Карна понял, почему круги по кайфу были внутри на полянке, а по периметру круги по выживанию. Элементарно - для защиты. Их кайфовавших просто защищали от мира. Сказать по правде, он бесконечно благодарен им за это. Вечерняя посиделка на море с Урваши переросла в разговор о жизни, выборе пути и близком круге.
Да, о варте. В первый же день Брахман из ларца совместно с Раваной с целью охраны имущества организовали дневную варту, а потом и ночную. Потому Карне с Баларамой, предстояло стоять в ночном дозоре. Здраво рассудили они, что если стоять с часа ночи, то и ложится спать то же нет смысла. Потому до часа ночи занимались чем угодно - болтали, гуляли, смотрели фильм. Карна сходил к Хэ Сянь-гу в гости, но их отношения стали холодней и сдержанней.
Фильм как раз и закончился около часа, когда они подошли к экрану проектора, то встретивший их старший по варте Равана, сообщил что они должны дежурить с трех ночи. Что за накладка была там непонятно, потому краткий сон до трех и в клинчевом состоянии дежурство.
Все еще осложнялось тем, что был объявлен обет молчания. Говорить они могли только на дежурстве.
Самое странное время - это час Быка, когда ночь уже на исходе, а рассвет только начинается. В это время мы и несли варту. Два маршрута, каждый минут по десять, краткий разговор по рации, в руках баллончик с "Черемухой-4М" и самодельные наручники из веревки с петлями.
Когда посветлело и начали петь соловьи, заприметил Карна около палатки Ганешы здоровенного котища с белой грудкой, с громадным пузом, но ловкого и гибкого. Как всякий кот, несмотря на непосредственную постоянную близость к Ганешы, он не отказался поиграть в веревочку. И так каждый раз при проходе, у Карны была возможность проиграться с ним. В остальное время этот, необыкновенный кот во всех отношениях, охотился на соловьев, слетавших клевать зерна рано поспевших диких злаков.
Кличка кота Ганешой скрывается, наварное потому что, во всех известных автору магиях знание имени дает власть над существом. А кому охота своего любимца отдавать другим? Потом смена караула и в пять утра Карна с Баларамой в обстановке полного молчания пошли в горы по воду.
Хвост восьмой
О молчании, красных маках, клубнике и ароматах
Молча, подымались они в горы. Дорога ползет змеей и сказать друг другу нечего. Шагай себе, смотри как солнце всходит из-за Кара-Дага. Молча попросил он Балараму сделать пару снимков на свой мобильный. Тыкаешь пальцами, мычишь и жестами показываешь, что надо было бы сделать. Минут через 10 крутого подъема в гору и он вовсе отстал, запыхался и тащился медленно, мысленно проклиная все. К источнику добрался последним, Баларама уже умылся и созерцал вставшее солнышко, сидя в беседке.
Совершив омовение ключевой водичкой, нет, все таки это кайф, он присоединился к Балараме и минут 10 оба в полном молчании смотрели на Кара-Даг, горы и вставшее солнце. Усталость брала свое, потому взяв баклажки, начали спуск в лагерь.
По пути на источник, Карна заприметил красные маки, росшие внизу, и спустившись к ложбинку, начал их рвать. Нарвал штук семь, завернул в платок, намоченный водой, и взяв две баклаги, начал догонять Балараму.
Тот, увидев его с цветами, молча начал усмехаться и крутить головой из стороны в сторону, молча одобрительно хмыкнув и вовсе замолчал.
Так и идут, Баларама молчит и серьезно вышагивает впереди, Карна сзади с баклагами и цветами, вроде молчит, а в душе рождаются строки танки. Да не одной, а сразу двух. Спешно к лагерю, записать их в тетрадку и сделав две импровизированные вазы, поставить цветы, прикрепить записки с танку и отнести их Урваши да Хэ Сянь-гу.
Читатель, может подумать, что Карна крутил романы с двумя сразу, но это не так. К Хэ Сянь-гу чувство его было дружеское, братское и невероятно душевное, потому и сестрам принято дарить цветы. А вот чувство к Урваши он до сих пор понять не смог – волшба какая-то. Не сестрой она ему была, это уж точно. Скорее всего подругой-наперсницей, помогающей открыть заново тайники души и вытащить на свет божий давно забытые чувства – желания телесного, влюбленности, очарования жизнью и просто наслаждением того, что может дать тебе женщина. Оценить и взвесить даденное нельзя, ибо оно бесценно и бесконечно.
А потом спать, ибо глаза смыкаются, в голове уже чугунный бог металл варить начал. Заснули, утреннюю йогу проспали – не до нее. Проснулся Карна около 11-00, товарищ его спит. Жарко, душно и хочется пойти на море.
Что желается искренне и от души, исполнять надо незамедлительно, потому как, потом демоны желаний мучить будут и пощады не дадут.
Море, пляж, окончился утренний тренинг – народу тьма. Все купаются нагишом, смех, разговоры и веселье царит тут.
Нашел Урвашу. Лежит, тело ее золотит солнышко, ветерок ее обдувает, глаза зажмурены – кайфует как кошка. Прилег рядом на свой коврик, посмотрел на нее и молча давай массаж делать. Классика, ши-ацу и легкий тай.
К нему и раньше в лагере, некоторые барышни на массаж приходили. Раз дал попробовать – потом сами приходят. Им в кайф, ему в кайф и на пользу. Спину пальчиками своими мнешь, а там готовый материал для диссертации. Что болит, где, с какой периодичностью, зажимы какие, комплексы и все, все, все о ней самой.
Весь кайф массажа в том, что его просто надо делать и притом не думать о последствии, а самому кайфовать от этого. Вот так минута, за минутой, пальцами мнешь, а потом как схватишь зажим, надавишь локтем, она трепыхается – больно поначалу, потом отпустит и смотришь на устах ее улыбка и блаженство дымкой очи затянуло.
Мимо тут Кумар проходил, Карна уже ступни массажирует, он сел рядом и за вторую ступню хвать. Давай они наяривать в одном ритме, смотрю, а у Урваши глаза и вовсе заволокло – кайф то какой!
Но всему хорошему приходит конец и вот Кумар ушел, Карна массаж закончил, устало улегся на коврик на живот. Глазки прикрыл, чует, его руки женские нежные ласкать начинают, гладят везде, мнут. Вот тут и он кайф словил, да такой, что веки и не подымаются. А тут еще две пары рук появились и поплыл он к небу. Очнулся он в личном раю Вишну, с цветком лотоса из пупка произрастающего, под деревом блаженства, чувствует апсары его маслом умащивают, члены разминают, ожерелье из цветков на шею и голову надели, китары играют приятно, сома в кубке плещется и воду в бассейне для омовения посыпали цветками роз.
Но крестец болит и глаз не открывая, просит он его растереть, да так, чтоб горел он как маков цвет. И минут через пять боль уходит, и только чувство приятности от прикосновений женских ноготков, заставляют кожу вздрагивать и по ней мурашки бегут.
После этого море впустило их в себя и начало ласкать нежно своими волнами, плескались они как пара дельфинов и всяк раз Карна пытался обвить собой Урваши, выныривая из воды.
Солнце прошло уже зенит и зной погнал всех лагерь на дневную лекцию. Как приятно идти рядом с ней, обнимать слегка рукой за талию, чувствовать как бедра ритмично пляшут свой танец, вкушать аромат соленой кожи и сквозь шафран парео, восхищаться поступью тонких лодыжек.
Зной лупил на Большой полянке всех так немилосердно, что некоторые пали в неравной битве со сном, и не взирая на то, что эта лекция была предпоследней, счастливо проспали ее, созерцая наверное все то, о чем говорил Ганеша.
Карна каждый раз слушая его удивлялся – он так легко переходил из одного состояния в другое, как и его кот вспрыгивал на дерево за очередным соловьем. Или может кот у него этому научился?
Бездна юмора, эрудированность и информативность речи такова, что порой зашкаливает мозг в попытке обработать весь этот шквал информации, отслеживая все связи, возникшие ассоциации и аллюзии.
Тут специально не приводиться то, о чем говорилось на лекции, потому что, каждый услышал свое особенное и вообще повторить то, что Ганеша говорил – занятие бессмысленное.
Краткий перерыв и кусочек моря, охладило тела и разум, готовя их к новой битве. У каждого из них она была своя – у кого за счастье, у кого за душевность, у кого-то за место под солнцем в этом лучшем, но не самом лучшем из миров.
Привычно заняты места около палатки Индры, между двух кальп Карны и Урваши карематы, рядом Сарасвати на походном седалище, весь круг почти напротив их и новое задание.
Загадочно улыбнувшись, Сарасвати, сказала, что все должны завязать глаза и по понравившемуся запаху найти своего партнера. Переглянулись Карна с Урваши, улыбнулись друг другу и завязали друг другу глаза.
Наверное все видели фильм «Аромат женщины» с Аль-Пачино в роли слепого полковник, вот и Карна был как слепой полковник. Стоишь, ничего не видно, вокруг тебя люди ходят, друг друга ощупывают и носы суют куда ни попади – обоняют.
Одна, вторая, третья барышня были обнюханы им (запах мужчины другой мужчина ни с чем не спутает) и наконец, вот он знакомый божественный запах наперсницы его. Тянешь его ноздрями, он медленно приникает сквозь нос и в голову, рождая ассоциации тепла, нежности, молока и ласки. А ты уже склоняешь голову и утопив лицо в копне волос, дышишь им, чувствуя как она с другой стороны гладит своим прелестным носиком ежик твоих волос на маковке.
Хочу заметить, что запах любой женщины – это букет икебаны. Каждая веточка, которого, отдельно пахнет по своему красиво и необычно. Шея пахнет сандалом, плечи морем, волосы шелком крыльев бабочки, уста виноградом, впадинка за ухом мускусом и все это сложившись дает неповторимый и уникальный запах.
Вот так найдя друг друга и стояли они, раздувая ноздри и кайфуя от запахов, не найдя сил на то, что бы прервать это блаженство.
Но прервемся и перейдем к следующему заданию. Не менее загадочно улыбаясь как в прошлый раз, Сарасвати достала из сумки две тарелки и выложила на них бананы и клубнику.
Округленные глаза девушек и показанная невозмутимость мужчин, пытавшихся скрыть внезапно налетевшую догадку о том, что сейчас придется делать. Надо было съесть девушкам банан, а мужчинам клубнику, но не просто съесть, а так чтобы весь твой круг восхищенно и одобрительно хлопал в ладоши.
Описывать технику поедания банана девушкой – дело неблагодарное для мужчины, другое дело - клубника. Но Урваши ела свой банан так, что у Карны не мене пяти разов перехватывало комком горло и он прокашливал его так, громко, что весь круг смотрел на него с легкой завистью. Его очередь есть клубнику была следом и он начал медленно, неспешно облизывать клубничку язычком, каждый раз, потихоньку проталкивая им сердцевину ее вовнутрь, закончилось все тем, что он поспешно проглотил оставшийся кусочек, предварительно подбросив его языком в небо.
Рядом в соседнем кругу Лакшми и Дурга соединив свои круги устроили такое, что иногда внутри их круга замирала пара людей, совершенно обнаженных – некоторые в состоянии полной эрекции, переходящей местами в поллюцию.
Назавтра был последний день и Сарасвати сказал, что всем надо тщательно подготовится к тому, что завтра будет фото сессия для каждого из них. Каждый должен был создать свой неповторимый образ для фото. Остаток времени до вечерней лекции был посвящен выбору того или иного типичного образа. Пираты, русалки, госпожи, капитаны дальнего плавания, одалиски и прочие все перебирались всеми и каждому нашлось соответствие. По моему мнению Урваши очень бы подошел образ юной богини, вышедшей из морской пены. Карна же выбрал себе образ сурового японского господина, благо видал катану у Ганешы.
Легкий ужин, встречи с друзьями, с подружками, со своими в лагере – такими уже близкими и родными, парочка сеансов массажа, сделанных для Рохини и Менаки – вот чем было занято его время до вечерней лекции.
Обет молчания уже вечером был снят и все, что можно было высказать, Урваши и Карна высказывали друг другу. Маки красные были нонсенсом и благодарили Карну за них, и рассказывали как подружек их распирало любопытство от кого же, а говорить нельзя было. А он только жмурился от счастья как кот, и благодарственно слушал их.
А после был фильм и взяв каремат со спальником Карна пошел ночевать с Рохини и Менакой на море.
Людей уже было много, потому нашли они место побольше, улеглись и тихо все заснули. Только после полуночи, когда полная луна встала посередь звездного неба и ветер начал дуть с запада вдоль берега, разбудила его Рохини и попросила поменяться местами. У нее спальника не было, а плед плохая защита от ветра в такой ситуации. Расположилась она посередине, Карна расстегнул свой спальник и укрыв себя и ее, уснул по братски коснувшись ее плеч.
Хвост девятый
О фото, мороженом, стим-панке и party.
Только солнышко из-за Кара-Дага, а Карна уже глаза открыл и смотрит - один из братьев Ашвинов позвал Ушанас и стало небо не просто голубым, а еще и розовым. Облачка розовые по небу бегут, гривами трясут, звезды заслоняют и Сома медленно уходит за мыс Толстый. Июнь месяц такой, что Сурья и Сома регулярно встречаются и провожают друг друга, распивая сому. Братья Ашвины постоянно их сопровождают в надежде выпить напитка богов сомы – от которого их отлучили за близость к людям. Но не судьба им бывает, и тогда красится небо грозой.
Лежит, спальник приоткрыл, руку вытащил, оперся на нее и смотрит. Все еще спят, каждый по-разному: Менака как ребенок большой, лицо умиротворенное, дыхание еле слышно, Рохини как котенок, дышит учащенно, глазки полуприкрыты, уста приоткрыты, только язычок розовый иногда их оближет.
А Карна наблюдает на зарей, море плещется недалече тихо-тихо, песочек перекатывается и скрипит в волнах. Незаметно он опять заснул и проснулся от того, что народ вокруг из спальников повылезал и начал умываться, бандхи делать.
Настроение было как у кота – потянутся, низ живота в сладком томлении и в пляс просится. Даже в лагере уже девушки стали замечать, что он на одном месте не стоит, а как бы пританцовывает постоянно. Ласков стал, нежен и светится весь изнутри – вот что ему народ бает.
Первым делом в море и плавать, плавать до полного окоченения, а когда зябкость его захватит в плен – на берег быстро, капалабхати и бхастрику, Тройной замок и в уттанасану. Легкая разминка, растяжка, стойка на руках, живот втянут до позвоночника и кайф от того, что ты еще молод, здоров и все впереди. Весь день еще есть и миру можно захватить, проживая его в сладости и удовлетворении, с благословения Сурьи!
Неспешно пошли они в лагерь, потом утренняя йога с Ганешой – краткая, но емкая и насыщенная обилием впечатлений для тела. И наконец, завершающий тренинг для каждого свой! ;
К ранее созданному образу у Карны созрел еще один, пришлось срочно у одной барышни занять феньки на руку, у другой на ногу, у третьей повязку на голову, четвертая подсказала про цветы на берегу, пятая привела меня в порядок, как женщина, которая идет со своим благоверным в гости, где важно, чтоб все подруги иззавидовались от того, какой он красавец, умница и вообще.
В белых кротких брюках на голое тело, в сиреневой повязке, чело увенчано красными маками, желтый лотос, взращен в пупке, амулеты на руках и ногах, умащенный благовониями, предстал он перед Сарасвати. Приятно быть красивым, легким и удивляться от того, что удивлены другие. Наградой ему были улыбки всех членов моего круга – таких же красивых и очаровательных!
О, Урваши! Шафран парео вокруг прелестных ножек, тяжелое бремя золотых ожерелий на загорелых плечиках, тонкие золотые цепочки на ногах, массивные серебряные браслеты на запястьях рук, растрепанные волосы воронового цвета, уста как спелая земляника, щечки как персики бессмертия и аромат цветущего лотоса! Легкость грудей переходящая в сладость бедер, тонкость талии и легкость движений – вот истинная причина потери семени у мудрецов-риши!
Прелесть вкусит из твоих уст сладкое вино - напиток бессмертия, касаться твоих персиков – дарующих вечность счастья, шептать на ушко соблазнительные слова и ворошить пряди волос! Вот поставили стеречь меня братья виноградник, а свой он и не уберег!
А ты, гладишь его по коротко стриженным волосам и шепчешь ему ласково в ушко – «Солнышко мое! Солнышко!». Вроде как бы и игра, но столь сладостная и утонченная, что сил не остается и он входит в игру, забыв о том, что это игра.
Но, увы, это все мечты и фантазии мои! На самом деле просто наблюдать такую красоту небезопасно для здоровья и жизни, но все же он наблюдал и остался жив и счастлив. А это главное!
Пока другие участники готовились к фото сессии, он, обернув черное парео вокруг бедер и взяв кэндо в руки, красовался перед ними.
Погода как-то странно вела себя, то тучки накроют небо и солнышко спрячут, то слепой дождик брызгает, мешая нам выбраться на море. Но все же вышли все на море и под легкими облаками, начали фотографироваться.
Что можно рассказать об этом? Да вообще, все уже снято на цифру и участники могут показать свои фотографии, если пожелают. Главное в том, что испытали участники этой сессии – а ощущения были невероятны и непередаваемы по глубине испытываемого накала счастья и радости. Позже, Шачи рассказывала Карне, что при предварительном просмотре его фото, показалось что первый образ с цветами – это архетип локопалы – индусского божества без пола, времени и вне пространства, спустившегося в мир, а второй – архетип первобытного воина.
Это не похвала Карне самому себе, а похвала и благодарность Сарасвати, Индре, Шачи и Лакшми за то, что они смогли пробудить в нем любовь к жизни во всех ее проявлениях.
Были еще и спонтанные совместные фото участников нашего круга, парами и тройками и …. Все прекрасны! Все великолепны! Описать это превыше моих скромных сил! Желающие просто посмотрите.
Когда все закончилось, Карне перезвонили его близкие друзья, отдыхающие в Феодосии и уже приехавшие оттуда в Лисью бухту. Договорились встретится на Пикадилли. Встретились, но тут подружке сделалось плохо и пока они купались, Карна памятую, что с утра ничего не ел, а продукты у него с Баларамой уже закончились, сел в мокрых штанах в татарском кафе, заказав супчик, салат и мороженное.
Привлеченный его неземным состоянием души, откуда-то вылез кутенок и начал играть с его ногой. Маленькое существо месяца полтора отроду, нуждалась в компании, которую он ему с радостью составил.
Пришли друзья, тут принесли супчик, начал Карна его есть, весело болтая с ними, смотрю а друг его, ненароком выхватит свой мобильник да снимет его. А когда он начал есть салат, так и вообще перестал скрывать сей факт. Рядом на достархане сидели знакомые йоги с Шачи, ели, пили и веселились при этом вовсю, как в «Обжоре Бунбе» в Эхо делали это Макс Фрай и Джуффин Халли.
Мороженое, о котором можно только мечтать человек, проживший девять дней в палатке, было извлечено и подано ему . Начав поедать его с шутками и смехом Карна так, увлекся, что не заметил как, Шачи попросила, чтобы он угостил ее с ложечки и отшутился только тем, что боится гнева Индры справедливого! Не заметил и то, что друг его уже снимал на видео.
Более счастливых минут Карна наверное давно не переживал – такой накал эмоций, шквал и буря, несли его как, кораблик по волнам астрального океана, накрывая раз за разом волнами, то поднимая вверх, то окончательно роняя вниз.
Пообещав своим друзьям найти их на пляже после лекции, он расстался и возвращался в лагерь, еще окрыленный счастьем, помеченный застенчивыми улыбками проходящих мимо апсар.
Заключительная лекция Ганешы в основном состояла из вопросов и ответов. Подытожив все что, было сказано ранее, он снял ранее наложенные запреты и объявил evening party.
После все пошли купаться на море, приветственно улыбаясь всем своим знакомым йогам, и поболтал, и разделив морскую воду с ними, Карна добрел за Ямайку и Кубу, где нашел своих друзей.
После купания, он как ни странно стал напоминать по их словам стим-панка Мэрилин Мэнсона, но все исправили влажные салфетки и попрощавшись с ними он вернулся обратно в лагерь.
Незаметно пролетело время и наступил вечер, а там и evening party. Очень хотелось попробовать травки, но тяжелое наследие кшатры, на челе его начертало знак, который видел каждый растаман, отказывающий ему.
После отдав «ништяки» рядом живущим растаманам, Карна все таки получил предложение забить косячок, но ему уже перехотелось. Баларама, исчезнувший куда-то еще днем, вернулся с загадочным лицом и предложением на «амур ля труа».
Звезды уже начали освещать лагерь, вокруг палаток собирались люди, на Большой поляне проектор начал показывать слайды о жизни лагеря. Карна ожидая пока перепишут его фотки на MP3-player, помог Урваши с рюкзаком, потому как она уезжала. Был не обделен восторженным отношением со стороны Кумара и его товарища, но вечер близился неизбежно. Приятно обниматься с людьми, с которыми ты пережил немало, искренне желая им всего самого лучшего в дальнейшем.
Он так ждал своих фоток, и когда их показали, был приятно удивлен возгласами одобрения и удивления от окружающих ечей. Но тут прилетел Ваю, закрутило, завертело в небесах, Перун метнул парочку молний, которые недолетали до земли, разбившись в воздухе и убрали всю аппаратуру, оставив только колонки и включили музыку. Под приятную и расслабляющую музыку, весело отплясывал народ свои танцы и не было ничего такого за что, можно было краснеть утром.
Карна же со сотоварищами в том же самом кафе, что и утром, скромно и легко отмечали все то, что успели пережить за эти дни. Каждый из них нашел то, что им не хватало и чем потом можно будет гордится и вспоминать всю жизнь.
Присоединилась к нам и Шачи, тепло и легко было с ней общение, приятно было говорить и лестно слушать отзывы о них всех, всех отметила по отдельности, никого не обделила своим теплым словом. Вернулись к своим платкам и еще долго попеременно танцевали под музыку с одной стороны, где была веселая растаманская кампания, и с другой, где не менее задиристые йоги пели песни под гитару, барабаны и трубы. Было и теплое прощание с теми, кто уедет ночью или ранним утром.
Но сон, как сын усталости, забрал Карну в спальник и заключил в свои объятия. Он спал последнюю ночь на море, а где спал Баларама никто не знает. «Амур ля труа» так и не состоялся.
Эпилог.
Утро десятого дня было ранним и сдержанным. Напоследок искупавшись всласть, Карна вернулся в лагерь и начал собирать вещи. Баларама спал непробудным сном, и просыпаться не собирался. Помог собрать палатку еще одной барышне, потом попил чайку, доел последние вкусности вместе со всеми, кто проснулся.
Рядом с нами около палаток растаманов догуливала компания растаманов, пела песни, иногда почти засыпая на полуслове. Им отдали последние «ништяки». Рюкзак собран, народ уже разьежается. Карна сходил к Хэ Сянь-гу, но она спала, он оставил ей свое извинительное танку и с чистым сердцем вернулся. Баларама уже проснулся, заваренный Карной чай, им выпит был с благодарностью. Они попрощались так, как могут прощаться мужчины, пережившие еще один бой на нашем мире, неважно за что и с каким результатом.
Карна отстал от свое группы, которая уходила по берегу моря к поселку. Он пошел к палатке к Индре и прощаясь с ним, испытал чувство невообразимой благодарности за брахмачарье.
Уходя из зеленки, проходя влево от Пикаддилли, он, честно сказать, плакал по тому, что было пережито им. Это были слезы благодарности и радости, тоски и грусти, все вместе взятое. Уносил он отсюда то, что есть самое ценное, – чувство душевности, единения, общности интересов и восторженности от чудес и волшбы.
Только тут, он понял простую магию таких обыкновенных чувств как счастье, радость, влюбленность, привлекательность, дружба, веселие, грусть, тоска, лунного и солнечного настроения, парности мужчин и женщин, силы и мудрости, мощи потоков и слабости наших тел.
Бесконечно благодарен тем йогам, кто дарил им свои кусочки энергии, как катализаторы реакций самопознания, кто ласково и нежно как с несмышленышами вводил в мир йоги, кто был бесконечно терпелив.
Умылся напоследок он в море, догнал свою группу, дошел с ними до поселка. Потом автобус, Щебетовка, прощание, автобус, Судак.
Тут ждали Карну верные и давние друзья, ворох былых воспоминаний, звонки друзьям и подружкам, катарсис и возвращение в жизнь.
Почти без денег, он прожил там два дня у своих друзей и благодарен им за кров, гостеприимство, терпение и простое житейское счастье. На базе дайвинга, на пляже для нудистов, он был один. Занимаясь йогой в полдень, пел непонятные песни на незнакомом ему языке и Сурья, как всегда питал его своей энергией, заряжая как батарейку, для лета.
В родном городе же скачавши из сети «Растаманские сказки», Карна каждый раз прослушивая их переживает то, что было в Лисьей бухте.
Ом мани, падме хум!