Взбесившееся солнце на белёсом небе оставалось где-то там, за густой листвою старых яблонь, а здесь, в тени сада, кое-как сохранялась вожделенная прохлада.
Под яблонями стоял стол, за столом в плетёном кресле сидел Миша Адрианов и острым тонким ножом на деревянной доске нарезал кусок сёмги, стараясь делать срезы как можно тоньше. Чуть поодаль, в гамаке, накрыв лицо соломенной шляпой, посапывала сморённая жарой мишина супруга. Рядом с папироской в зубах стоял Володька и разгла-гольствовал:
– Пиво надо пить из обычной пивной кружки. Старая добрая посуда за тридцать пять копеек. Когда пьёшь и видишь дно, то кажется, что за пятьдесят три, но кружку надо перевернуть, и тогда ошибка станет очевидной. Пиво надо пить из бочонка. – Во-лодька нежно похлопал ладонью стоящий на табурете прохладный алюминиевый кег. – Стеклянная посуда ещё приемлема, но пластиковая тара – это пошло! Она убивает всю прелесть напитка. Пиво из бочонка надо наливать, держа кружку под углом, во избежание излишнего пенообразования. Но и налив, надо дать напитку чуть отстояться, и уже тогда долить, но не до самого края, а так, на палец ниже. А что дальше? Дальше мы берём запотевшую кружечку и выпиваем ровно половину. Искрящийся пузырьками янтарный напиток, лаская утомлённое жарою горло хмелевой горечью, проникает в пищевод и дальше, в сморщенный жаждою желудок, охлаждая изнурённый организм в соответствии с началами термодинамики. Тут мы делаем короткую паузу и выпиваем половину поло-вины, то есть четверть, а затем, чуть увеличив паузу, залпом выпиваем оставшуюся чет-верть.
А что после этого? Мы тянем в рот рыбу? Мы хватаем за хвост креветку с блюда? Или, хуже того, мы наливаем новую кружку? Я стукну шумовкой по рукам того, кто так поступит! Нет, мы ничего такого не делаем! Выпив первую кружку, мы… сладко закури-ваем! И только выкурив папироску или сигаретку, мы наливаем ещё по кружечке и на-чинаем нехитрую трапезу.
– Истину глаголешь. – Миша ухмыльнулся, закончил с сёмгой и начал украшать аккуратно уложенную в селёдочнице селёдку кружочками отварного картофеля и колеч-ками репчатого лука. – Что там у нас с креветками?
– Ну, так! – Володька взмахнул шумовкой. – Вода, верно, закипает. Креветки можно взять и мелкие, но они, как семечки, вкус вроде бы есть, но не наешься. По мне лучше королевские – они дороже, но берёшь в руки, начинаешь лущить и чувствуешь, что это действительно что-то существенное, не пыль и не прах. Перед тем, как варить, их нужно непременно оттаять. То есть варить их вовсе не надо, они и так сварены, их надо только разогреть: бросить в сильно подсоленную кипящую воду, сдобренную специями, подож-дать, пока закипит, и выключить огонь. Но вылавливать их сразу не следует – пусть они немного потомятся, просолятся, примут дух… Ой… Точно, кипит уже…
Володька прошёл на веранду дачного домика, подошёл к плите, открыл крышку широкой кастрюли и всыпал в воду несколько столовых ложек соли. Вода обиженно по-белела, но тут же смирилась и стала ясной. Вслед за солью последовало немалое количе-ство лавровых листьев, с полтора десятка горошин чёрного перца и сухая грузинская смесь из пакетика. Затем Володька аккуратно, стараясь не обжечься каплями кипятка, вы-сыпал в кастрюлю креветки и, пока вода вновь не закипела, стал ублажать их свежей зеленью: сначала в кастрюлю последовал пучок молодого, но уже давшего нежные блед-но-жёлтые зонтики укропа, потом немного фиолетово-красного базилика и, наконец, пру-тики тёмно-зелёного эстрагона.
Володька стал ожидать, когда закипит содержимое кастрюли. Наконец, вода вспе-нилась и немного поднялась к краям. В этот момент он выключил огонь и накрыл каст-рюлю крышкой.
– Ну, что там? – проявил нетерпение Михаил.
– Готово! Пять минут, и готово! Огонь выключил!
В бочонок был немедленно вкручен краник, и пиво полилось в тут же запотеваю-щие кружки по описанной выше технологии.
Володька вернулся, выловил шумовкой креветки на широкое блюдо и принёс ды-мящееся чудо под яблони.
Креветки лежали горочкой вперемежку с лавровыми листьями, от блюда исходил бодрящий запах укропных зонтиков; сёмга уже «заплакала» янтарной слезой, селёдочка пропиталась сладковатым горчичным соусом, в глиняной мисе один к одному лежали пе-ресыпанные зеленью и политые постным маслом желтоватые клубни молодой картошки; чуть поодаль на тарелке расположились изумрудные, пахнущие молоденьким чесночком малосольные огурчики с прилипшим сверху листом чёрной смородины, а на маленькой деревянной досочке жались друг к другу тонко нарезанные ломтики душистого бородин-ского хлеба. Над всем этим, словно толкиеновские башни, возвышались две полные за-потевшие кружки с пузырьками на стенках.
Глядя на огурчики, Володька вспомнил старую байку. Один художник давал объ-явление и, экономя место, написал: «Треб. натурщик. Тел. бел. гладк.» Но некий острослов всё равно исхитрился найти место для своего дополнения и приписал: «Зелён. шершав. пупыр.»
– Ну, – сказал Миша и взялся за кружку.
– Поехали, – отозвался собутыльник, но в этот самый момент на крыльце показа-лась его супруга. Она была явно не в настроении, Володька хребтом почувствовал исхо-дящие в его сторону флюиды неудовольствия.
– А что скажет княгиня Марья Алексевна? – Тихо спросил он приятеля и, так и не пригубив, поставил кружку на стол.
«Княгиню» звали вовсе не Марьей Алексевной, «княгиню» звали Еленой; просто Володька отдал традиционную дань классике. «Княгиня» подошла к столу, воззрилась злыми глазами на супруга и не своим, но до боли знакомым и противным голосом, громко и отчётливо произнесла:
– Станция «Юго-Западная»! Конечная!! Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны!!!
Володька замотал головой, захлопал ресницами и проснулся. Кто-то пребольно на-ступил ему на ногу, он охнул, встал, вышел на перрон и направился к выходу. Подняв-шись по лестнице, он миновал турникет, пренеприятно принял на левый локоть удар крутящейся стеклянной двери, повернул направо, потом налево, вновь поднялся по лест-нице и вышел на проспект Вернадского.
Несмотря на утро, асфальт под ногами уже потел каплями иссиня-чёрного гудрона и, казалось, жёг пятки даже сквозь толстые подошвы кроссовок. Рядом со входом в мет-ро ароматно дымилась помятая плевательница, безнадёжно соперничая с запахами, исхо-дящими от палатки среднеазиатского шаурмейстера.
Володька вдохнул воздух, благоухающий свежайшими примесями диоксида азота и тетраэтила свинца, и направился в сторону от центра, где неподалёку от старинной церкви Архангела Михаила его ожидала бригада, тщетно пытающаяся укрыться от паля-щего солнца под раскалённой крышей старого УАЗа.
Володька влез в машину, поручкался со всеми присутствующими и молча выслу-шал неудовольствие бригадира по поводу традиционного опоздания.
Водитель завёл автомобиль, включил во избежание перегрева двигателя на полную мощность печку и тронулся в направлении Кольцевой автодороги.
Начался рабочий день. Было утро самого ненавистного дня недели – понедельника.