Умирать никому не хочется. Но Врачу с течением жизни как-то мысль о смерти становится привычной – ведь смерть обязательно перечеркнёт скупые ремарки и рекомендации, выведенные корявым медицинским почерком на полях жизни пациентов. И поэтому понимание неизбежности ухода и остановки мыслей не вызывает резкой набожности, суетливого бега мыслей и подсчёта мелких и крупных грехов перед встречей с Господом. Остаются почему-то больше мысли о том, кто из твоих пациентов попадёт в хорошие руки способного приемника, а кто – в кривые лапы бездыря, проторчавшего сначала шесть лет в столовке вместо лекций, а потом усердно угождавшего начальству со всеми вытекающими продвижениями по службе при полном отсутствии знаний. И с обидой вспоминаются недоделанные дела, как всегда оставленные «на потом», которые, видимо, так и останутся незавершёнными.
Примерно такие мысли медленно и несуетливо протекали в голове пациента отделения реанимации, ожидавшего Неизбежную Развязку. Стоящий на пороге смерти Врач почти ни о чём не жалел и оглядывался на свою жизнь с улыбкой человека, закончившего важное дело и очень уставшего от него. Ставший для него роковым диагноз он узнал много лет назад, и отнёсся к нему философски – а что делать? Не хватать же мыло душистое и верёвку пушистую… Бог дал, Бог взял... И знание только заставило Врача выкладываться ПОЛНОСТЬЮ, без малодушных попыток щадить себя. Но судьба каждого из нас достанет, раньше или позже, вот и рисунок артериол головного мозга Врача, как и предсказывалось, стал похож сначала на гроздь винограда – сосуды были густо усыпаны «ягодами» мешотчатых расширений. А теперь сосудистые стенки стали похожи на старую ветошь, готовую разорваться при малейшем прикосновении, т.е. при лёгком изменении артериального давления.
Первое кровоизлияние застигло Врача неделю назад, дома, после напряжённого рабочего дня, и навсегда отняло способность ходить. Кое-как он смог вызвать «скорую», которая и привезла его в ближайшую больницу. Уже на отделении неврологии произошло второе, лишившее мимики левую половину лица. И теперь, уже в реанимации, Врач ожидал новых ударов судьбы, гадая, будут ли аневризмочки лопаться по отдельности, продлевая бессмысленное существование, или всё закончится сразу.
Сейчас он с упорством выводил текст на листе бумаги, закреплённом на специальном планшете (такие очень любят американцы – твёрдая папочка с прищепкой сверху), стараясь придать буквам понятные очертания, хотя, признаться, писать лёжа даже здоровому человеку весьма тяжело. Фразы чётко выстраивались на бумаге, стройной колонной маршируя «синим по белому». Натруженные пальцы аккуратно выводили текст, давно придуманный и созревший, да так до сего момента не появлявшийся на бумаге. Иногда Врач останавливался, обдумывал написанное, но никаких поправок так и не вносил. Всё уже давно было обдумано…
… Хирург медленно и внимательно водил по заявлению глазами, стараясь не пропустить ни единой мелочи: «В случае моей БЕССПОРНОЙ (подчёркнуто) биологической смерти, после ВСЕХ (подчёркнуто) необходимых и безуспешных реанимационных мероприятий, прошу (требую!) произвести немедленную выемку ВСЕХ (подчёркнуто несколько раз, жирно) пригодных для консервации и последующей трансплантации органов. Родственники предупреждены. Подписано мною собственноручно, пребывающим в здравом уме и трезвой памяти. Время. Число. Подпись. Моё заявление заверено:…»
- Подпишите? – спросил Хирурга Врач.
Хирург молча отдал папку Анестезиологу и кивнул. Анестезиолог быстро пробежал глазами текст и размашисто вписал свою фамилию и поставил закорючку, заменявшую подпись. Без слов отдал папку Хирургу. Тот аккуратно вписал свои инициалы, пожевал колпачок грошовой одноразовой ручки и поставил подпись.
- Но ведь этого заявления будет недостаточно, существуют же ещё и правовые аспекты, здесь необходима юридическая консультация… - начал было Хирург.
- Голубчик, сделайте одолжение, наведите эти справки самостоятельно, мне как-то не с руки, - проворчал Врач и устало улыбнулся.
- Хорошо, - только и смог сказать Хирург под пристальным взглядом Анестезиолога.
И не желая больше тревожить вымотанного пациента, Анестезиолог и Хирург чуть ли не на цыпочках покинули реанимационный блок.
… Студент, дежуривший ночами на отделении реанимации, проснулся от истошного писка системы оповещения – в 9 боксе было что-то неладно. Постучав на бегу в дверь каморки Анестезиолога, он подхватил дефибриллятор и помчался спасать ещё одну жизнь. Он только начал пробовать мир медицины на зуб, и как же этот мир отличался от пыльной теории учебников! Как все романтики от медицины, Студент верил в свою неотъемлемую возможность спасать людей, вырывая их из когтей злодейки-судьбы.
Сердце пациента из 9-й продолжало биться, но с каждым ударом ритм замедлялся, вольтаж зубцов ЭКГ становился всё ниже и ниже, и было ясно, что нормальный ритм сердечной мышце долго не удержать. Студент уже был готов вытащить дефибриллятор, когда его за шиворот перехватила сильная рука.
- Он умер. Можешь не доставать уже… - фраза Анестезиолога повисла в воздухе. – Я ему энцефалограф подключил, посмотри.
Студент поднял глаза на дополнительный монитор и с ужасом увидел почти что прямые линии волн мозговой активности, с потенциалами, которые можно было назвать только «остаточными».
- Это биологическая смерть, - продолжил Анестезиолог, - мозг умер, а сердце ещё продолжает накачивать кровь в сосуды… Быстренько вызови дежурного Хирурга, живо, живо! – Анестезиолог устало закрыл глаза и глубоко вздохнул. Несколько раз сжал и разжал кулаки и вышел, уже полностью владея собой.
… Запыхавшийся Хирург выпалил только одно слово: «Он?» Анестезиолог ответил кивком, властно взял Хирурга под локоть и чуть ли не силой втянул в свою каморку.
- Но подожди, ведь заявление, он написал, а мы должны… - Хирург осёкся под ледяным взглядом Анестезиолога. Тот молча вытянул из стопки историй болезни одну и швырнул её на стол.
- Видел? Оба: В, С – по три креста. Трижды проверил, ошибки быть не может, – с холодной яростью сказал Анестезиолог. Тут он грузно опустился на стул, как если бы из него вдруг вытащили внутренний стержень. Из ящика стола подрагивающей рукой вытащил уже заполненный бланк посмертного эпикриза, поставил только время. Число. Подпись. Встал, выглянул за дверь, отдал Студенту листок и несколько коротких команд. На обратном пути к столу вытащил из шкафа банку со спиртом и два чистых стакана. Молча налил и пододвинул один стакан Хирургу, вытянул из пачки сигарету, да так и застыл, уставившись в одну точку.
- Не могу поверить, - пробормотал Хирург, вертя в руках опустевший стакан.
- А я с ним на одном курсе учился, - тихо сказал Анестезиолог. – Сначала тоже не поверил, да поди ж ты… - он резким движение отломал фильтр от сигареты, прикурил, жадно затягиваясь, и наполнил стаканы вновь.
- А ты ему сказал? – совсем тихо спросил Хирург, стараясь не смотреть на собеседника.
Анестезиолог промолчал, пыхая табаком, залпом осушил стакан – спирт наждаком ободрал горло - и с отчаянием грохнул его об пол.
- А ты смог бы отнять у Него надежду? Мужество? Веру?
Хирург опустил глаза и долго молчал. Достал из кармана пачку «Родопи», вытащил одну и стал разминать пальцами. Анестезиолог неотрывно смотрел на него. Потом прикурил, встретил взгляд Анестезиолога и сказал одними губами: «Нет…»
- Вот и я не смог… - вздохнул в ответ враз постаревший Анестезиолог.
… Больше за столом не было сказано ни одного слова…
…Возвращаясь на отделение, Хирург удивлялся трезвости и отчаянию мыслей. Надо было срочно, СРОЧНО, ПО CITO!!! сдавать кровь на гепатиты. Ведь каждый раз на станции переливания крови он здоровался с Врачом, сдавая кровь точно такой же, невообразимо редкой группы…
;Любое копирование этого текста каким бы то ни было способом является незаконным. Все права принадлежат автору