Уже 15 минут в пути, а соседей все нет. Это радует — никто не увидит мое заплаканное лицо. И стоило реветь, дура! Как маленькая. Хорошо этого не видели мои друзья. Хотя о чем я, какие друзья… Их не было никогда. Сначала школьные «подружки» с косичками и бантиками, потом девчонки со двора с одной только мыслью — выйти замуж. Потом появились подруги в училище. Они то и ввели меня " во взрослую жизнь». Начались дискотеки, выпивка, парни… Издевки над моим «поведением». Парни называли недотрогой; девчонки — выпендрюгой, набивающей себе цену. И среди всего этого только один человек был мне дорог. Только её я могла назвать своим другом.
Где же тушь! Как же здесь темно. И эта сумочка словно пропасть! Бермудский треугольник, в котором постоянно бесследно исчезают мои вещи. Да… Глупо винить сумку за то, что я не могу уследить за своими вещами.
И все — таки темно. Отражение в зеркале весьма странное получилось. Я всегда думала, что хорошо выгляжу в полутьме. Сейчас я поменяю свое мнение….
Всегда была довольна своими ярко — рыжими волосами и светлой кожей. В 17 лет после очередной бабушкиной истерики по поводу моего поведения, пошла к подруге и заставила её подстричь меня. Ей очень не хотелось этого делать….Но пришлось. Купили в магазине самую дешевую краску для волос черного цвета и сделали из меня брюнетку. После всего содеянного я опасалась идти домой. От моих старичков можно было ожидать многого. Часто в детстве дедушка грозил, что отправит меня в какую-то закрытую школу для девочек. Правда я не представляла, что это за школа, где она находится и существует ли она в природе. Но запереть на месяц в комнате было для них совершенно нормальным воспитательным моментом.
В этот раз все было немного иначе. Меня не встретила буря, и даже маленького штормика не было. Увидев мою кривую прическу и черные волосы (которые к тому же непонятно торчали и никаким способом не хотели принимать более — менее нормальный вид), дедушка улыбнулся улыбкой, которую я любила. Покачал головой, снимая очки, и заявил, что жизнь у нас как бесконечный Новый год — в ожидании очередного подарка. Бабушка, наблюдавшая за спичем своего супруга, сделала скорбную мину и, со слезами на глазах, двинулась в сторону кухни.
Я была и рада, что не получила смертельный приговор, и, в тоже время, немного огорчилась, что не произвела должного впечатления.
С улыбкой на лице я вышла на балкон и жестом позвала подругу подняться ко мне. Увидев, что я вполне довольна она тоже улыбнулась и как то, совсем по-детски, подпрыгнула.
После долгой беседы и смеха до слез над чем-то ну очень веселым дедушка позвал нас ужинать.
Уж теперь бабушка точно должна была высказаться!
И я не ошиблась. Через пару минут тишины она посмотрела на меня хорошо мне знакомым взглядом и завела свою песню обо мне. В этот раз она не могла говорить открыто, и выливать на меня литры своей желчи и обижающих меня слов, как делала это, когда мы были одни без «посторонних». Посторонние — это моя подруга Лиза. Бабушка прекрасно знала, что она мой лучший, да что там лучший, единственный друг. И все равно постоянно делала вид, что эта девочка зашла к нам в гости, чтобы книгу или конспект взять…
Лиза появилась в моей жизни случайно. Я прогуливала школу в этот день. Это был день рождения моей мамы. Мне было не до пресных физиономий учителей и наглых, зачастую дебильных, рож школьников.
Я ходила по городу без особого маршрута и планов в голове. Ноги привели меня во двор, если так его можно назвать, недостроенной многоэтажки. Там я смогла побыть совсем одна, не боясь своих чувств. Вернее не чувств, а того, что их увидят ненужные люди. Я не люблю вспоминать и раздумывать над прошлым. Это бывает крайне редко. Тот день был таким «редким». Если бы мои родители были со мной, если бы обстоятельства сложились иначе я бы жила совсем по-другому. И виноваты ли обстоятельства? Может, сами мы во всем виноваты? …..
Надумавшись и наплакавшись вдоволь, я поперлась обратно в школу. Уже было достаточно поздно, и получать от бабушки не хотелось, а маршрутки все не было. Отсчитывая минуты в своей голове, я на автопилоте залезла в прибывшую, в конце концов, переполненную машину.
За что не люблю свое лицо так это за умение распухать и краснеть от слез. Причем неважно, сколько плакала — проронила слезинку от яркого солнца или билась в рыданиях всю ночь. Видимо вид у меня был настолько ужасен, что мне даже уступили место! Такое чудо прежде со мной не случалось. Я продолжала прибывать в глубине себя со своими мыслями, я все думала, почему так получилось. Придумывала свою будущую жизнь. То время когда я освобожусь от каторги под красивым названием «Школа».
Училась я хорошо. Даже если прогуливала уроки могла быстро освоить пропущенное. Не знаю, почему учителя невзлюбили меня. Возможно, из-за того, что мне не требовалось их присутствие, чтобы понять материал. Я выполняла домашнюю работу и все, что ещё скажут учителя, и шла по своим делам.
В 10 классе к нам пришла новая учительница музыки. С ней у нас сразу сложились нормальные, где-то дружеские, отношения. Я много времени проводила в музыкальном классе. Там было тихо, единственный звук — это музыка. Я могла свободно учиться играть на гитаре. Нина играла на пианино и обладала красивым нежным голосом, и время от времени, мы устраивали мини концерты для «всех желающих». Мы неплохо играли. Дома у меня не было гитары. Не разрешали. Сосед, который относился ко мне как к дочери (он часто так говорил), подарил мне свою. Но бабушка выбросила её. Даже протесты дедушки не остановили Анну Алексеевну. Все что я делала или предлагала сделать, принималось в штыки. Мне нельзя было, чем-то увлекаться, заниматься, о чем-то мечтать. И в школу она часто звонила с просьбами уделять мне больше внимания, так как я могла чего-нибудь устроить. После того как бабушка узнала, что в школе меня интересует только кабинет музыки, она не поленилась прийти и навешать директору, что молодая учительница плохо на меня влияет. Что из-за нее я не учу уроки, а только бренькаю на гитаре. Это было ужасно. Я ненавидела её за это. Я не понимала, чем я заслужила такое странное отношение к себе. Я не делала ничего того, что делали мои ровесники. Не потому, что она запрещала, у меня не было в мыслях даже ничего подобного. Мне всего лишь нужно было немного тепла. Но мне его давали дозировано — на день рождения.
Бабушка сама меня отдаляла от себя.
Вихри моих мыслей оборвал тихий, но уверенный голос откуда-то слева.
— Тебя пытали?
Я как будто проснулась и машинально повернула голову в сторону звука.
— Хватит реветь. На тебя люди смотрят! — Голос был не приколом моего сознания. Рядом со мной сидела девушка лет 16 с бело-желтыми волосами, собранными в косичку, и большими карими глазами.
Вдруг я поняла, что реву в полной людьми маршрутке. Кроме того я каким-то волшебным образом была вся в пыли со стройки. Меня перетрусило от понимания того, что все желающие смотрели на меня, наверняка думали от чего мне так нехорошо. Я быстро начала приходить в себя. Мысли рассосались меньше, чем за минуту, и единственное о чем я думала — что сказать своим в оправдание.
— Спасибо, что привела в чувства… — Обратилась я к выкрашенному перекисью созданию на соседнем сиденье.
— Обращайся.
Так мы познакомились с Лизой. Её послало мне небо. Оно все-таки поняло, что мне нужен человек рядом, который сможет услышать меня.