- А Вас никогда не били... по морде... сильно так, чтоб в ушах зазвенело?
- Меня? По морде... Да нет... с чего й то Вы?
- А меня били, да именно. Сидел я давече сам... в этом же кафе. Тут подходит здоровенный такой, бородатый, с кулачищами как два железных молота и хрясь меня одним этим молотом по морде, когда я уж было ложку с супом хотел ко рту поднести. Я завалился назад вместе со стулом. И с супом. Подымаюсь, держу ложку и кричу:"- за что, за что... люди добрые, порядочного человека и по морде... кулаком. Это ж натуральное свинство", - говорю, "- с Вашей стороны. Попрошу мне тут отчитаться. И извиниться". Он говорит, - а пошто ты мою Катьку совратил?
Я говорю, - не понял, какую такую Катьку, не знаю я никаких Катек. Вы меня с кем-то путаете. А он говорит, - Катя, подойди сюда!
Подходит эта его Катя, худосочная такая особа, в миниюбке и с подбитым глазом. Подходит, трясется вся, тычет в меня своим дрожащим наманикюренным пальчиком и говорит: – Он... ей, Богу! - он.
- Ах ты скотина, - кричит он мне, - так ты не знаешь мою Катю?!! И еще мне врешь?!!!
– Я?!... говорю... я, - от неожиданности и перепугу, говорю ему, ласково так, чтоб его лишний раз не раздражать, - простите, - говорю, - гражданин, но с такой бы шалавой как она, - говорю, - я бы и срать на одном километре не сел, не то, чтобы совращать...
А он меня не дослушал и хрясь меня по уху. Я конечно оторопел. Не сразу конечно. Вначале я упал, а потом оторопел. Но думаю подыматься еще рано, и вижу, что он ждет, чтобы опять меня уложить. Но думаю не на того наехал, дудки... и лежу себе, не встаю. И ложку все еще держу. И уже лежа говорю, ну так... ласково, чтобы его успокоить. И уже на «ты» к нему перешел, ну чтоб это..., чтоб как бы с ним сблизиться, как бы по-товарищески. И я ему говорю:
- у твоей Кати на лбу написано – шалава, и она может наверное и с первым встречным сойтись, тут же за углом, в первой же подворотне... а ты мне по морде...
А он посмотрел на меня своими мутными глазами и они у него кровью наливаются. Он меня подымает одной рукой так, что я носками пытаюсь до пола дотянуться и второй рукой мне хрясь в переносицу. И второй раз в лоб. И отлетел я на несколько метров. Лежу, голова чугунная, ложка в руке и говорю, так ласково, ну чтобы успокоить. И на всякий случай на «Вы» перешел, как бы для большей весомости своих слов.
– Вам, говорю не по кафешкам ее водить, козу эдакую, а перед тем как заходить в общественные места, привязать ее, облезлую, где-то у столба, чтобы не позориться с нею в этих самых общественных местах...
А он мне договорить не дал и подбегает и ногой меня в пузо. А у него ботинки армейские. Каждый килограмма по два весят. Да так шкваркнул, что я подлетел на полметра и ложка погнулась. А Катя его упала и за ногу схватила, ну за ту, которой он меня подбросил. И кричит, - не бей!! Убьешь!!!
- А я ему и говорю - Вы бы гражданин прислушались, к совету, хоть она и шалава, но вещь говорит...
Ну тут он отходит на несколько метров и разбегается с висящей у него на ноге Катькой, и как зарядит мне этой же ногой, где Катька висит. Да так, что я вместе с Катькой и улетел под чужой столик. Ну тут я уже ничего не говорил. Очнулся, посмотрел вокруг ошалелыми глазами, выплевываю зуб передний... и ищу ложку... А краем глазом вижу нету ни бородатого, ни Катьки. Первая мысль к врачу надо бы показаться. Что-то вроде ребро хрустит. И челюсти не закрываются. А вторая мысль, думаю все таки классно я сыграл. От себя подозрение отвел. Муж у нее прибабаханный, с контузией, если бы Катьке поверил, что любовник это - я, и знал, что мы с ней уже год как того... то точно бы меня прибил.
И вот месяц я в больнице, в гипсу, на койке провалялся и Катька звонит и говорит, что он сегодня опять на полгода в дальнее плаванье... Вот я и выписался, гипсы сам поснимал и жду теперь семи часов, когда он сядет на корабль. Конечно, соседи потом бородатому расскажут и Катька опять во всем сознается, но это будет только через полгода... А Катька у него, хоть и шаловитая, но красивая бестия и сегодня будет встречать меня как Героя.