МОСКВА
Ирина Александровна ехала в Москву на условленную встречу со школьной подругой. Подруга была верная, испытанная во многих жизненных коллизиях, и ожидание встречи с ней грело сердце. Они жили в разных концах страны, но встречались несколько раз, и это было волнительно и прекрасно. Однако сейчас сердце Ирины Александровны замирало не только от предчувствия встречи с подругой. Её волновало предстоящее свидание с Москвой. Москва врывалась в её жизнь в разные годы. И всегда происходило что-то такое, что оставляло след в душе.
Впервые Ирина Александровна, тогда просто Ирочка, поехала в Москву с мамой в 1939 году. Ирочке было пятнадцать, мама — студентка-заочница, ехала на сессию и решила показать дочке столицу. Ире не было скучно: с нею ехали троюродная сестрёнка и школьная подружка, обе Гали. Девочки устроились у своих родственников, а Иру мама, на время сессии, определила к своей двоюродной сестре Мане, для Иры — тёте Мане. Тётя Маня жила на Страстном Бульваре в бывшем особняке какого-то богача. Особняк, как это тогда водилось, разделили на массу отдельных комнат, и тёте Мане досталась комната, которая на Ирочку произвела впечатление, едва ли не большее, чем всё остальное в Москве. Это была громадная комната с очень высокими потолками и камином в центре, зеркало которого доставало до потолка. Высокие панели были из орехового дерева, блестевшего и отражавшего свет. По всему периметру располагались низкие диваны, обитые красным сафьяном. Ира так и замерла у порога. Очень скоро, правда, первое впечатление потускнело: паркет на полу был затёрт, далеко не новые шкафы делили комнату на закутки. «Это дядин кабинет, это спальня, это гостиная, а это кухня», — так ознакомила тётя Маня Ирочку со своим жилищем. Ира прожила у неё две недели. И каждый день девочки знакомились с чем-то новым в городе. Ирина Александровна вспоминает, что на них самое большое впечатление произвело метро. Его совсем недавно построили, станции поражали своим великолепием, девочки выходили на каждой станции и с упоением ездили на эскалаторе — лестнице-чудеснице, как его тогда называли. Бегали они, конечно, по театрам и музеям, и в школе было о чём рассказать на многие дни вперёд.
Следующее её посещение Москвы приходится на шестидесятые годы. Незабываемое время. Театральный бум. «Новый мир», «Иностранная литература», Сент-Экзюпери, Хемингуэй. Американская выставка в Москве. Молодые Аксёнов, Трифонов…
Ирина Александровна преподаёт в школе. Сын её учится в горном институте в Москве. В зимние каникулы она едет на свидание с сыном и Москвой. Саша встречает её на вокзале. В руках кипа театральных билетов. И начинается их совместный театральный сезон. Театр им. Маяковского. Брехт. «Матушка Кураж». Театр Сатиры, Моссовета, Советской армии, Ленком. И снова Брехт в недавно открывшемся на Таганке театре Юрия Любимова. Дают «Новый человек из Сезуана». Полные совершенно особенных впечатлений от спектакля, Ирина Александровна с сыном садятся в метро. И вдруг Саша подталкивает её локтем и кивает в сторону. Там сидит и дремлет после спектакля Владимир Высоцкий. Так, под знаком театра, проходят эти зимние каникулы.
А на следующий год снова Москва. Её сын — человек увлекающийся. В этом году предмет его увлечения — музыка, настоящая, классическая, особенно скрипичная. В первый же вечер он ведёт Ирину Александровну в Большой зал Консерватории, на скрипичный концерт. Её поражает, что Сашу знают капельдинеры и билетёрши, называют его по имени, усаживают на лучшие места. Он здесь постоянный посетитель.
Совершенно незабываемое посещение Большого театра. Исполняется кантата Шостаковича на слова Евтушенко «Стенька Разин». Поёт Максим Михайлов — замечательный бас, хор Большого театра, текст читают чтецы. В первом ряду — Шостакович, по своему обыкновению, прикрывая лицо рукой, в царской ложе — Козловский. По окончании — гром аплодисментов и толпа слушателей, ринувшаяся к Шостаковичу за автографами. В зале много иностранцев. Рядом с Ириной Александровной молодая англичанка истошно кричит матери: «Гив ми пенсл! Гив ми пенсл!» — и прорывается сквозь толпу к автору за автографом.
По окончании концерта зрителей выпускают небольшими группами, чтобы не создавать давку в гардеробе. Толпу расталкивают две женщины восточного типа, за ними следует вальяжного вида мужчина. Высокими голосами женщины кричат: «Пропустите Вано Ильича!» — он важно приговаривает: «Я — как все.» Это Вано Мурадели, известный композитор.
Увлечение Саши скрипкой имело свою предысторию. Как-то в тот город, где Ирина Александровна жила с Сашей, приехал с концертом Владимир Спиваков, тогда ещё молоденький, студент консерватории. Это было во время студенческих каникул. И случилось так, что Саша со Спиваковым возвращались в Москву вместе и ехали в одном вагоне. Впоследствии Саша рассказывал матери, что они проговорили всю ночь и затем встретились в Москве. Спиваков тогда был женат на пианистке Виктории Постниковой, и они втроём частенько посещали московские рестораны. Конечно, эта дружба постепенно угасла, судьба и талант вознесли Спивакова на немыслимую высоту, но устойчивая любовь к скрипичной музыке, конечно, имеет корни в этой студенческой дружбе.
А Москва всё продолжала её притягивать, и следующий приезд Ирины Александровны связан как раз со встречей с той школьной подругой, к которой она ехала сейчас.
Ирина Александровна передохнула, уняла колотившееся сердце, закрыла глаза, и возникла перед внутренним взором предновогодняя Москва, когда москвичи встречали год собаки. Импровизированные изображения собаки царили по всему городу, даже в художественной галерее на Крымском Валу, куда они пришли с подругой, их встретила у входа статуя собаки в полный рост, выполненная из белой бумаги. Родственники Фиры, её подруги, жили в подмосковном Пущино, и Ирина Александровна с Фирой отправились к ним встречать Новый год. На двери было прикноплено объявление: «Рисуй собаку, всяк сюда входящий». Их встретили приветственными криками и всунули в руки по карандашу, чем привели в несказанное смущение, т.к. художественными талантами не обладали обе. Встречали Новый год очень весело: мать (хозяйка) и взрослый сын дуэтом пели романсы Булата Окуджавы, которые только входили в моду, хором пели песни военных лет, кто-то бренчал на пианино, кто-то читал стихи, много танцевали. А в электричке по дороге в Москву подруги вспоминали детские годы в милом их сердцу городке у моря.
Но вот Саша защищает диплом. В этот раз Ирина Александровна везёт на экскурсию в Москву группу старшеклассников. Надо сказать, они не столь любознательны, какой была Ирочка перед войной. Всем экскурсиям, художественным выставкам и музеям они предпочитают беготню по магазинам и «детский крик на лужайке», который они устраивают в пустующем интернате в Измайлове, где их поселили. Со смущённой улыбкой Ирина Александровна вспоминает один эпизод. Дома, в горкоме комсомола, их снабдили сосудом с керченской землёй в качестве символа героического прошлого, который им надлежало вручить каким-нибудь общественным организациям в Москве. Самым подходящим показался Дворец пионеров. Встретил их там некий молодой человек, который ознакомил гостей с действительно прекрасным зданием. Но когда ему вручили пресловутый сосуд, на лице его показалась ироническая улыбка, и он явно растерялся и не знал, что с этим делать.
Саша приходил в интернат почти каждый день. Он достал билеты в Оружейную палату и множество билетов в московские театры. Особенно школьников заинтересовал концерт эстрадной песни, который состоялся во Дворце съездов.
Ирина Александровна задумывается, и нить воспоминаний возвращает её в день посещения этого концерта. Накануне они условились с Сашей встретиться в вестибюле Дворца. Однако одна из её подопечных запуталась в переходах метро, её пришлось выручать, и к моменту предполагаемой встречи с сыном она опоздала. На лестнице, ведущей из гардероба в зал, её встретил какой-то незнакомый паренёк вопросом: «У вас сын есть? Его Сашей зовут?». Ирина Александровна перепугалась до дрожи в ногах. Ей мерещились агенты КГБ и всякие ужасы, с ними связанные. Но тут паренёк показал её собственную фотографию и сказал, что Саша ждёт её на параллельной лестнице. Оказывается, он поручил другу встретить мать и для опознания дал её фотографию.
Ещё один любопытный момент вспоминается в связи с этим концертом. У Ирины Александровны были билеты в четвёртый ряд партера. Рядом с ней сидела молоденькая учительница из их школы. На сцене эстрадный певец по фамилии Левантовский. В середине песни он прыгает со сцены в зал, останавливается около Ирины Александровны; продолжая петь, эффектным жестом выхватывает из кармана свою фотографию с автографом и вручает её спутнице Ирины Александровны, а затем снова вспрыгивает на сцену. Как только зажёгся свет в антракте, со всех концов зала к ним ринулись их ученики, которые сидели на разных местах. За ними бросились любопытствующие зеваки из зала. Как говорится, на этом занавес опускается.
Воспоминания обрываются, и Ирина Александровна задумывается уже о встрече предстоящей. Как они увидятся с подругой после стольких лет разлуки? А главное, что нового преподнесёт ей Москва? Из газет и телевидения она знает, что это совсем другой город, ей уже незнакомый. Неумолимое время и события последних лет внесли в него свои коррективы. Найдётся ли для неё место в его обновлённом облике? Не приведёт ли это к глубоким разочарованиям? Но, думается ей, тёплое чувство всё равно будет жить в её сердце, и оно по-прежнему будет отвечать словам песни:
«Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!»