БАШНЯ
* * *
Я видел Слово над Невой –
Оно, как колокол, гудело,
окутанное синевой,
что расстилалась без предела.
Еще одна ушла душа
на зов предвечного пространства,
как бабочка, едва шурша
перед покровом постоянства.
И зык Его сиял во мне.
И синева сгущалась в звезды.
слова роились в вышине,
мерцая в воздухе морозном.
1 февраля 1998
БАБОЧКА
…И когда дорогая уснёт,
неожиданно кто-то и метко,
на булавку надев этикетку,
её спинку меж крыльев проткнёт.
Но не скажут лиловые даты
о круженьи её в декабре.
Целой жизни – бездонно-крылатой –
только прочерк – немое тире.
16 октября 1991
НЕ БЫВАЕТ…
Я не видел поэтов живыми –
может, кто-то и где-то живет,
оставляя возмездию имя,
долгожданное – наперечёт…
Я не знаю поэтов живущих –
только тени, скользящие там,
где звезда обрывает ступени
светом мерным, как палец – к устам…
Не бывает поэтов меж нами;
может, в снах они, - там растворяясь,
обнимают бездонное пламя,
над забытой Землею смеясь…
6 марта 1998
ГОРОД. НЕБО ВОДОЛЕЯ
1.
Холмистый город неуютный,
томимый скважиной небес –
ты душу выпроставший чью-то
для обозренья – вдруг исчез.
В воронке черной, бездыханна,
касаясь крыльями светил,
она проснется утром рано,
как будто день еепростил.
И оживает спящий город, -
окаменевший динозавр –
она скользнет к тебе за ворот –
ее не выдадут – глаза…
Но в уголках полусознанья,
в сцепленьях дальних голосов,
душа тоскует в ожиданьи
ненародившихся часов…
4 февраля 1995
2.
Город слепо смотрит в полночь
миллионами огней –
на земле и не упомнишь –
жил ты здесь или был над ней.
А куда уходит город?
В ширме трепетных небес
то звезду упрячет в ворот,
то замолкнет, словно лес.
Перепутанный, огнистый,
как затверженный пустяк,
за предел раскинул мглистый
грязно-сахарный костяк.
В топках труб перегорают
души – чтобы в ночь уйти.
Город крылья распрямляет,
чтоб собраться… и взойти…
7 февраля 1995
3.
Всю ночь гуляют тени по обоям –
то вскачь бегут, то яростно замрут.
Я знаю – мы мерещимся с тобою
им, что в ночи танцуют и поют.
То тени веток, бредящих весною,
листвой томимых, празднующих всласть
свет фонарей, машин, и пред звездою
готовых на колени молча пасть.
7 февраля 1995
4.
Водолей, затопляющий веси
и конвульсии-сны городов!
Синей глиной, оранжевой спесью
ты глумишься над тленом оков.
Погляди! лиловеют сугробы –
то живая и злая вода
подточила смятенья и злобы,
и течет – голубая – куда?
В океан неземного стремится –
и возносит хрустальный ток
необъезженной кобылицей
в небо вещее, где исток.
8 февраля 1995
5.
Город, небо Водолея.
В обожженной синеве
кленов алая аллея
в электрической канве.
Осень. Листья опадают
как закладки в книгу сна.
Ветер злой их обрывает,
намечается весна…
9 февраля 1995
* * *
В окне двоящейся свечи
колышимое небом пламя,
как бы воздушные ключи
ссекаются в окно над нами.
А там – мерцающий орган
неброскими полутонами
преобразует в ураган
все то, что приключилось с нами.
Не рев небес, но нежный стык
перегорает в танце воска,
и обжигает мой язык
стен незапятнанных известка.
14 мая 1995
* * *
Птицы неровные взмахи –
знаки неведомой речи.
Путь Одиссея к Итаке –
во что земные щебечут
Только не следуйте птице,
не оставляющей тени –
тень ее слепо струится
в царство подземных растений.
В щебете томном и сладком
что ему жизнь – Одиссею?
тонет в эфире касатка,
к звездам уходит Психея…
2 октября 1994
* * *
Я не знал, что он так нежен –
сей закат, что так неспешен;
горстка птиц, как горсть семян,
брошена в закат медвян.
Страстным ветром, огневицей,
перьями закатной птицы,
желтым, розово-лиловым
первородным диким Словом.
6 ноября 1994
НАЧАЛО ВЕКА
Как манускрипт начала века,
листаю город по ночам.
О Питер! призрачный и блеклый,
ты свет невидимый – очам!
В себя вобравший даль пространства,
ты долу опускаешь нить, -
распутывать клубок бесстрастный
и в небо тайно уходить.
Окутан ширмою зеркальной,
ты отражаешь города,
чьи души ночью, в час печальный,
сквозь сон слетаются с ю д а.
Где кони стынут в отдаленье,
и в небо смотрится река,
и грань меж нею и забвеньем
небесным – зыбка и тонка…
12 октября 1997
* * *
Н.
Я входил в зеркала Петербурга,
оставаясь лишь тенью извне –
утром. солнечным от испуга,
застывающим синью в окне.
В эти старые стены, немые,
(что-то шепчущие проводам,
позабывшим оковы земные),
отдающие разум – годам.
В зазеркалье ни снов, ни ошибок.
Нас ведет внеземная рука
в мир, который таинственно-зыбок,
где, как души, парят облака…
то в коней обращаясь античных,
то в героев… Но треснула мгла:
то крыла отпечатались птичьи
в амальгамах ночного стекла…
17 октября 1998
ЕГИПЕТСКИЙ МОСТ
Мостки, ведущие в Египет –
к событьям каменных руин,
как будто воздух Сфинксом выпит
во тьме лазоревых низин.
Сей мост, сей день, сей час неброский,
и отголоски в синеве
на набережной допетровской –
здесь сфинксы спят, в людской молве.
И тяготенье плит нездешних
не вырвет душу в высоту,
и город – невиновный грешник –
себя теряет – на мосту…
31 марта 1998
ПЕРЕВОДЫ
Так любит мать, и лишь больных детей…
И.Анненский
Непонятая фраза – как монгол
базальтовый – опять в себя сместилась.
Парк Чёрен, недвижим, точнее, гол, –
как слово угадать, что только снилось?
Да, ночью лишь он ощущал слова,
готовые родиться… Но уродом
стих вышел… Вдруг упала голова,
и голоса: – Подушку с кислородом!
Теперь он дышит: воздухом высот,
на островах, среди лугов альпийских.
Не помнит краткосрочный перелёт
сюда, к стихам – родным своим и близким…
8 марта 1997
ПРЕДВЕРИЕ
Памяти В.Набокова
Перед тем, как бабочкою стать,
я лежу, и кокон душно-сладкий
обвивается вокруг тетрадки –
не пошевелиться мне, не встать.
Золотистого луча дождусь,
чтоб уже не слухом и не зреньем,
но глухонемым стихотвореньем
в белизне слепящей растворюсь.
Здесь черта. И чутким хоботком
я во сне нащупаю удары
з д е с ь, где в сердце брызжет сок янтарный –
и проснусь, неведеньем влеком.
30 сентября 1995
* * *
Перетекание звезды,
как гром, грохочущий средь бездны,
в мои ленивые сады,
роняющие цвет железный.
Да так, что прянет воронье. –
испепеляющая сила –
запечатлев, как день, ее –
в огне планету отразила.
И я ли сам стою, Бог весть,
среди разорванной квартиры, -
стучится голубь Твой о жесть,
неся мне весть от звездной лиры!
4 декабря 1994
* * *
Нет равенства, но есть равенство,
когда повздорившие львы
друг другу не уступят места,
и сядут на гранит Невы.
6 октября 1991
РЫБЬЕ МОРЕ
Глубоководная Рыба-фонарь!
Я ли твой посох, я ли твой царь?
Я ли тебе с до0рожденья не мил
тем, что безвольно вставал из могил?
Рыба-пила, электрический скат,
Рыба, летящая в синь наугад!
Я ли из пены шагну за Христом,
зная, как прежде, что будет потом?
Рыба стальная, бессонная гладь!
Рыба-корова и Рыба-тетрадь!
Рыба-иголка и Тающий луч –
в волны падет, безымянный, из туч!
Вдарься о скалы и в воды вернись –
ты хороша, о бездонная жизнь!
небо – как мое, а море – внизу
солоно – Божью впитало слезу!..
7 ноября 1994
* * *
Н.
Ты по ночной воде плыла,
касаясь грудью лунных лилий –
тогда к заутрене звонили
моей любви колокола.
Земного моря глубина
звездою кристаллизовалась,
и в черной бездне растворялась
солоноватая волна…
5 декабря 1993
ЗВЕЗДА ЗОВЕТ
Россия – Апокалипсиса нить.
Се – полигон нечеловечьей славы.
И что нам безымянных хоронить,
когда весь мир объят Звездой кровавой,
поднявшейся со дна ее высот?
ты видишь? – долу опустилось пламя –
как будто голос Ангела – зовет,
уже клянет, и плещется над нами!
31 июля 1998
БЕССМЕРТЬЕ
Сквозь зыбкий сумрак ночи преходящей
уходит к небу просветлённый дух,
туда, к необозримым звёздным чащам,
где меркнет зренье и ветшает слух.
Смотри: – Твой сын в куреньи благовоний
растаял… Ты киваешь: да, ушёл –
ко Мне на небо, – здесь ему спокойней:
он меж ладоней жизнь перемолол.
17июля – 10 сентября 1992
* * *
Зиянье каменного града,
гранитных улиц пустота –
как будто спящая громада
стучит в небесные врата.
Но стражи неба горделивы,
они откроют мир тогда,
когда небесные приливы
затопят город без следа.
27 ноября 1997
ЧАША
Небесные круги, мечи и лиры,
протуберанцы, иже херувимы.
парят над мной, над сонною землей,
и время исчезает под луной.
Я прежних лет впотьмах не обнаружу –
куда они несут живую душу?
Как формалина запах – злая смерть
обкуривает пред рассветом твердь.
Мерцающая над домами Чаша!
В ней благо наше и забвенье наше.
В ней жизнь моя и лестница моя.
В ней воскресенье – инобытия…
24 сентября 1994
ТАМ…
Там Микеланджело ваяет облака,
забыв о разразившемся покое.
И Пушкина безумная строка
пронзает ожерелье вековое.
Так иногда, на миг, перед грозой,
близ башни, где уже исчезли тени,
два ангела среди пучины злой
плетут гнездо неясных песнопений…
19 августа 1995
БАШНЯ
Наталии – с любовью
1.
Башня как мачта плыла
над одичалой землей,
парус вздымала она,
мир оголив белизной.
Невозвратима земля!
Мачту сумели сберечь.
В трюмы вошло корабля
море – безумная речь.
17 сентября 1994
2.
Стальные проблески сознанья
как отраженья башни – той,
заиндевевшей в ожиданье
перед свиданьем с немотой.
То гул дробящейся эмали –
дрожит воздетая змея;
осыплются осколки стали –
разгаданная чешуя.
22 сентября 1994
3.
Она вчера льдяной была,
как спица, что пронзает небо, -
сегодня пепельная мгла
сковала призрачную небыль.
Так жги, огонь, - испепеляй,
и разорви седую пропасть!
Я заглянул вчера за край –
там перводвигателя лопасть!..
А башня – спица колеса,
вращающегося над нами.
и баснословные глаза
встают над серыми домами.
17 ноября 1993
4.
Башня – Логос. Херувим
над вонзенною иглою
прямо в нёбо голубое –
словно голубь, еле зрим.
башне только место есть
там, где смертному – паденье, -
полминуты наблюденья
перехода в мир не здесь.
А над нею – забытье.
то, что мертвому приснится.
Башня – спица колесницы,
имя вечное Твоё!..
26 июля 1994
5.
Башня кажется ничем –
полость среди звезд летучих.
Башня отдыхает в тучах.
уходящая в Эдем.
Состязается с мечтой –
этажами без названья.
смерти нет. Есть ожиданье
башни, - ставшей пустотой…
Будто в землю – и насквозь
сквозь огонь уходит Слово –
возрождаемое снова
от земли – до вешних звезд…
28 декабря 1994
6.
Башня зрением косым
извлекается из ночи.
Что огни ее пророчат?
Белый хаос или дым?
Пашня синяя земли
с померещившимся плугом:
семя брошено в испуге –
ветви томные взошли.
Чернота белеет впредь
пестротой огней певучих.
Кто она? пурпурный лучик –
дай мне, Бог, его узреть.
20 января 1995
7.
Лифт бездонный и незримый,
проколовший ад и рай.
разгоняющийся – мимо! –
тормозящий – невзначай.
Я ли – нощно, беззаботно,
принят был в него – тобой.
Вижу – башня, как ворота
лифта – в кипень голубой.
То игла рисует буквы
книги, коей места нет,
под невыразимый стук, и
перестук колес планет.
Я в объятиях невинных –
нет мне места, нет числа. –
света мерная лавина
устремила, понесла…
Окоем земного неба
и обломок в синеве –
там, где я ни разу не был –
над Останкино, в Москве…
31 января 1995
Москва, Добролюбова 9/11