Что остается в «сухом остатке» у женщины в сорок лет, если она успешна и свободна?
Страх… да нет, наверное, ужас одиночества, неукротимая логика.(мужская, потому, что с женской логикой в одиночестве жить невозможно) и гордость. Такая же неукротимая и страстная, как и логика.
Чтобы никто не смел жалеть, чтобы ни у кого не возникла мысль о твоем одиночестве и слезах в подушку жуткими длинными ночами.
И ужас одиночества, который накрывает утром и вечером. И не определить, когда он сильнее.. утром ли, когда кофе и бутерброды готовить некому, некого выгонять из туалета и ванная комната целое утро в твоем полновластном распоряжении, или вечерами, после работы, когда незачем бежать домой. Потому что абсолютно точно знаешь, что никто не ждет, и никто не устроит ревнивый скандал по поводу отсутствия на столе горячего ужина.
Слава Богу, при теперешнем развитии услуг отпал страх про стакан воды к постели умирающего – его подадут, равно как и привезут лекарства на дом за вполне вменяемые деньги…. И уже давно пришло твердое решение не жить до немощи.
И неловко бурно проявлять эмоции. И начинаешь фанатеть и мечтать под фильм «Москва слезам не верит»… и приходит понимание, что фраза «в сорок лет жизнь только начинается» теперь может звучать только в кино. А сердце все равно не верит… и мечтает… вот придет он, сильный, свободный, возьмет тебя в свои надежные мужские руки.. и заслонит, защитит от превратностей и боли этого мира… Сердце-сердце… как можно так опрометчиво и так больно мечтать.
Реальность… она такая далекая от всех фильмов.
Она такая жесткая, и вся в острых шипах. И нет уже сил уворачиваться от этих шипов. Каждый, просто каждый шип – твой. И раны не залечить. И не остановиться. Жизнь – как конвейер. Гонит и гонит вперед. От шипа к шипу. И после каждого остаются кровящие шрамы.
И нет спасения, и нет времени передохнуть. А кожи… ее уже и не осталось. Последний сорванный лоскут повис на очередной колючке….