Странно, но с тех пор, как в антикварном магазине Лена купила этот стул, она перестала ощущать свое одиночество, даже встречаясь с ним лицом к лицу в стенах своей скромной однокомнатной квартиры.
Собственно, его приобретение уже было неожиданностью для самой девушки и выглядело, с точки зрения здравого смысла, абсолютной нелепостью: стул ей был совершенно ни к чему.
Однако, едва она только его увидела, такого милого, робко стоявшего по соседству с жирным, щеголяющим роскошной обивкой, спесивым диваном, как ее рука, воспользовавшись замешательством разума, потянулась к сумочке за последними, - перед зарплатой,- деньгами.
Подавив волнение и предательски уж было вспыхнувший на ее нежных щеках румянец, Леночка, с напускной, но талантливо разыгранной небрежностью, кивнула в сторону предмета своего вожделения, невзирая на рентген лучи победоносно разглядывающей ее фигуру щеголявшей вульгарным макияжем продавщицы, сладкая туалетная вода которой вызывала желание бежать из помещения сломя голову:
- Это продается?
- Вааще-то нда, - два вороньих глаза резанули по лицу Леночки бритвами холодной ненависти, будто только что их обладательница вынуждена была расстаться с чем-то таким, что ей самой было крайне необходимо.
По пути домой девушка никак не могла отделаться от назойливой мысли, что она сошла с ума.
Лена ощущала себя неким средним звеном между преступницей и сумасшедшей и, буквально на ходу, пыталась придумать оправдание своему поступку, тем более абсурдному, что новое приобретение практически некуда будет поставить, разве что перетащить громоздкий полудиван на кухню или продать симпатичное уютное кресло.
"Оно всё равно слишком мягкое и низкое. Мне неудобно работать на нем сидя за компьютером, а я ведь беру домой отчеты всё чаще и чаще, допоздна засиживаясь у монитора. К тому же этот стул как нельзя лучше подходит по цвету к письменному столу и серванту", - так убеждала она себя с чисто женской практичностью.
Она как могла защищалась от истинных мотивов этой нечаянной покупки, поскольку они находились в столь отдаленных регионах ее "Я" и не имели отношения к рассудку и логике настолько, что даже прикосновение к этим враждебным разуму берегам, вызывали у нее отчаянное сердцебиение.
Лена сдружилась со своим одиночеством сразу после смерти матери и, не взирая на привлекательную внешность и обилие вечно толпящихся вокруг нее надоедливых сластолюбивых мужчин, этой дружбе никто всерьез не мешал.
Ее шеф, Владимир Петрович, у которого Леночка занимала странную должность, включающую в себя как обязанности секретаря, так и полномочия бухгалтера, не единожды склонившись к ее маленьким бледным ушкам, шептал такое, отчего у нее временно отнимались ноги и пропадал голос, но ночью ее негодование и возмущение уступали место удивлению и даже некоторой гордости, разбавленной изрядной долей любопытства:
- Неужели у меня действительно такие бедра и губы? Неужели каждый мужчина, глядя на них, думает такое?
Но дальше этого наушничества Владимир Петрович никогда не заходил, потому что однажды, когда он вдруг с многозначительным видом закрыл изнутри на ключ свой кабинет вместе с вошедшей к нему с какими-то бумагами девушкой, и, бормоча бессвязную мантру сальностей, стал подбираться к ней, кряхтя, словно внезапно набредший на залежи желудей престарелый кабан, роковые слова, брошенные выпрямившейся и напрягшейся Леной на счет того, что она ВСЁ расскажет его жене, тут же изгнали бесов из ее начальника, убив в нем желание ознакомиться с телом соблазнительной секретарши.
Он хотел было на следующий же день ее уволить, однако восхищенные эпитеты, недвусмысленные причмокивания и цокания языками его деловых партнеров, встречающих и облизывающих Лену глазами у входа в его кабинет, а так же право на загадочно-похабную улыбочку в ответ на вопрос, какова его подопечная в постели,- сеявшую в их сердцах уважение и зависть к нему, как к более удачливому и ловкому самцу, - в конце концов, примирили его с поражением: ведь все всё равно считали, что она является его любовницей, а значит, последнее, само по себе, не так уж и важно.
Вечерами, долгими зимними вечерами, устав от бессмысленного нагромождения фраз, которыми рвал, объевшийся сериалами телевизор, она кликом пульта обрывала его агонию и чувствовала как едва ли не тут же, ее "Я", стряхнув со своих крыльев пыль повседневности, медленно разрасталось, заполняя собою всю комнату.
Выключив электричество, Лена зажигала несколько свечей и опьяняясь воцарившейся тишиной, наблюдала за беззвучной пляской уличных огней, чей свет, врываясь в комнату через бойницы окон, вплетался в отблески истекающих воском свечей, в сладком изнеможении таявших в объятиях обступившей их со всех сторон темноты.
Автомобили, своими ксеноновыми глазами пускавшие гулять по стенам ее квартиры причудливых призраков, проезжали мимо всё реже и реже, уступая место пронзительному соло свечей.
Потаенная, скрытая от людских глаз жизнь врывалась в сознание девушки: минералоподобное, тайное существование окружавшей ее мебели, проявляло себя, решительно являя свою поступь на подиуме безмолвия.
Сервант вяло сетовал на слабость разболтавшейся ножки, кухонный стол бредил воспоминаниями о новогоднем застолье, истершийся паркет скучал за детскими пятками, и все их робкие стоны и вздохи долетали до слуха Леночки, в этот поздний час милостиво предоставлявшей жалобщикам аудиенцию.
Лишь ее любимчик, появившийся на свет в начале двадцатого века из-под резца какого-то итальянского столяра, грациозно выгнув свою бордовую спину, стоически хранил молчание, хотя наверняка был намного старше любого предмета интерьера этой квартиры.
Он постоянно притягивал к себе ее внимание, причем, не столько своим импозантным видом или строгой красотой, сколько исходившей от него загадочной энергетикой.
Леночка не сразу заметила, как начала разговаривать с ним.
Когда это уже вошло у нее в привычку, она, как будто опомнившись на мгновенье от наваждения, рассеянно задумалась о ненормальности самого факта своих бесед со стулом, но привычным движением своего сознания, вытеснявшего всё,- что признавалось ею ненужным,- на свои задворки, оттолкнула эту мысль подальше от своего рассудка.
Разговаривают же женщины со своими собаками и кошками, делясь секретами, которые нельзя доверить мужским ушам?
Так почему же она не может поболтать со своим стулом?
Он был гораздо надежнее нежели любая из ее легкомысленных подруг, не говоря уже о мужчинах, каковых, в основном, интересовали лишь достаточно узкие аспекты взаимоотношений, а этот молчаливый красавец ободрял ее одним уже своим видом и его красноречивое молчание действовало на нее самым благотворным образом.
Но молчал он не всегда.
Когда Лена садилась на него, то он, благородно подставляя под ее ягодицы свою широкую грудь, издавал тихий стон удовлетворения, явно получая удовольствие от такой волнующей близости с телом своей новой хозяйки.
Когда она прикасалась к нему, рассеянно проводя рукой по обшивке или скользнув пальцами по спинке, ей иногда мнилось, что стул реагирует на случайный контакт с ней, подобно домашнему животному, отзываясь на ее мимолетные ласки нежной вибрацией своего Я.
Она не могла ни с кем поделиться этими своими наблюдениями, поскольку опасалась, что ее сочтут сумасшедшей, однако и ошибиться в своих ощущениях она не могла: стул не был вещью в обычном понимании этого слова, он не был предметом неодушевленным.
Он никак не проявлял себя в те редкие минуты, когда у Лены были гости, - он замыкался в себе и выглядел так, как и должен был выглядеть стул купленный в антикварном магазине, - или когда громко работал телевизор, но стоило девушке остаться одной или же устранить посторонний шум, как она явственно начинала слышать его мысли.
Они не воспринимались ею как голос и были не разборчивы, хотя она смутно и каким-то непостижимым образом понимала что именно он хотел до нее донести.
Даже когда он "молчал" ощущения были такие, словно она была наедине в комнате с живым существом, а точнее, с мужчиной, который, спокойно наблюдая за ней, любящим взором провожал каждое ее перемещение или движение.
Лена физически ощущала его симпатию и....отвечала ему взаимностью: нежно втирая в его тело дорогой антистатик, она рассказывала ему не только последние события из своей жизни, но охотно вспоминала свое детство, делилась своими девичьими секретами, а порою и спрашивала его совета, даря ему своё внимание и тепло.
А однажды Леночке приснился странный сон.
Во сне она увидела себя спящей и лежащей на своей кровати, но в то же время, непостижимым образом наблюдая эту картину со стороны, - что в общем-то весьма рутинно для сновидения,- она увидела как из стула, привычно стоявшего на своем месте, вдруг отделилась какая-то тень, каковая, поднявшись с пола и выпрямившись, оказалась силуэтом мужчины ростом чуть выше среднего.
Фигура не спеша подошла к спящей девушке и села на край дивана, скрип которого и разбудил Лену, продолжавшую наблюдать за происходящим со стороны, почти равнодушно, как-будто она сама доводилась себе дальней родственницей и всё, что она видела не имело для нее особого значения.
Лена приподнялась на локте и спросила без тени удивления в голосе:
- Ты почему голый?
- Во всяком случае, совсем не за тем, чтобы произвести на тебя впечатление, - услышала она приятный мужской голос.
- Как тебя зовут?
- Я не помню своего имени.
- Как же мне тебя звать?
- Зови как хочешь. Как звали твоего любимого мужчину?
- Ты что, забыл? Я же тебе рассказывала! Вот так ты, значит, меня слушаешь!
- Извини. Видимо, у меня просто плохая память на имена.
- Ладно....Но называть тебя его именем мне не хотелось бы. Понимаешь?
В ответ он лишь кивнул и, после небольшой паузы, добавил:
- Я хоть глаза твои рассмотрю, как следует. Ты даже не представляешь, как мне всё время хотелось это сделать....
- Ничего...Зато другое мое место рассмотрел как следует, наверное? Да?
- А юмор-то у тебя солдатский....Хотя...кривляться не буду: фигура у тебя бесподобная.
- Надо же.....Дух стула....делает мне комплименты.
- А ты хотела бы чтобы стул духа делал бы тебе комплименты?
- Стул духа? - Лена увидела себя смеющейся во сне и успела подумать, что было бы любопытно узнать к чему снишься себе самой смеющейся, прежде чем снова позабыла, что видит сон,- Так ты еще и юморист?
- Да. Клоун в вечном отпуске, - мрачно проговорил мужчина, крепкое обнаженное тело которого было скрыто темнотой комнаты и лишь благодаря тусклому свету, лениво пробивавшемуся сквозь ограду гардин, можно было рассмотреть некоторые черты его лица, не более.
- Кто ты? - очень серьезно, в тон собеседнику, спросила девушка.
- Я - такая же сущность, как и ты. Только ты находишься в оболочке своего великолепного тела, а я - упрятан в стул. Я так понимаю, что это было проделано мне в наказание.
- За что тебя наказали? Да и возможно ли такое?
- Конечно невозможно, - грустно улыбнулся мужчина, - Это всё тебе снится. И тебе пора просыпаться.
После этих его слов Леночка действительно проснулась.
В глубоком недоумении она некоторое время недоверчиво смотрела на невинно стоявший на своем месте предмет интерьера и в ее глазах промелькнуло нечто вроде страха, однако, он тут же сменился любопытством.
Давно забытое ощущение, какое-то предчувствие волшебства,предвкушение чуда, с которым она в детстве ожидала наступление Нового Года, вдруг вернулось к ней, изменив многое как внутри , так и вокруг нее.
Лена вся святилась изнутри.
И это сияние, исходившее от нее, действовало загадочным образом на окружающих ее мужчин: Владимир Петрович, вызвав ее в кабинет, сообщил о прибавке к зарплате и, доверительно понизив голос, попросил об этом никому не говорить; несколько раз на день останавливались проезжавшие мимо машины и молодые люди интеллигентного вида, пытались выпросить номер телефона девушки, предлагая свои услуги в качестве извозчиков.
Таким вот незатейливым способом Лена и познакомилась с ним, с мужчиной, которого уже давно полуосознанно ждала, так что, когда она встретилась глазами с Виталием, - а именно так и звали молодого человека,- то вместе с листочком бумаги, на котором она написала свой телефонный номер, нечаянно отдала и часть своего сердца.
В этот же день, не войдя, а буквально влетев в квартиру, она по привычке начала рассказывать о произошедшем своему молчаливому, но участливому наперснику, однако последний, лишь отстраненно прижавшись к столу, будто искал у него поддержки, совершенно замкнулся в себе, абсолютно не разделяя ее радости.
- Боже мой! Он ревнует меня!,- осенило Лену и, подойдя ближе, она села рядом с ним на пол, нежно погладив худенькие ножки стула,- Ты сказал мне, что не помнишь как тебя зовут, поэтому я даже не могу назвать тебя по имени. Я надеюсь, что я всё-таки не сошла с ума, но в любом случае я благодарна тебе, потому что когда в моей жизни появился ты - она изменилась.
Той же ночью, необычный сон, уже однажды снившийся девушке, повторился.
Ей пригрезилось, что ее разбудила некая тень отделившаяся от стула и севшая рядом с ней на кровать, при этом, всю эту картину она наблюдала как бы со стороны, с равнодушием зрителя уже не первый раз смотревшего один и тот же фильм, словно всё происходящее никак с ней не было связано и не имело к ней никакого отношения.
- То, что ты принимаешь за ревность, на самом деле таковым не является. Я не могу тебе всего рассказать и даже не могу попросить тебя о помощи. Ты должна сама догадаться,что я имею в виду.
- Но как же я догадаюсь? Единственное, на что у меня хватило ума, так это оберегать тебя от задниц гостей приходивших ко мне.
- А вот этого как раз и не следовало делать.
- Ага! - Леночка даже отбросила одеяло в сторону,- Все вы, мужики, одинаковы! А ты совсем был бы не прочь перепробовать задницы моих подруг, да?
- Я не это имел в виду. Не надо меня беречь. Понимаешь?
- Так ты хочешь, чтобы тебя сломали...
- Тсс!!! - он прервал ее, красноречивым жестом приложил палец к своим губам, - Я ничего тебе не говорил.
- Мне так жалко будет с тобой расставаться. Благодаря тебе я по иному не только стала смотреть на жизнь, но ты весьма ко многому изменил моё отношение. Есть предметы, в которых нет жизни, точно так же как есть абсолютно бездушные люди, то есть,вероятно, душа-то в них и присутствует, но эти газы не заслуживают именоваться душой. Во многих вещах есть нечто от людей, точно так же, как в людях - очень многое от вещей; в большинстве из них еще меньше души, чем в последних. Взять, хотя бы, мужей моих подруг: они такие же ленивые и неповоротливые, как мебель, и, годятся лишь для того, чтобы на них сидеть. Что, в общем-то и происходит.
- Помоги мне, моя дорогая женщина-философ, - улыбнулся мужчина, - Я, конечно, готов провести под твоей попой вечность, но ведь попа твоя, увы, не вечна.
С ночи, когда Лене приснился этот сон, прошло три месяца.
Вовсю шли приготовления к свадьбе.
Леночка примеряла фату и влезла на стул, в то время, как швейя, попросившая ее об этом и возившаяся со шлейфом свадебного платья, нечаянно толкнула Лену и та, не удержав равновесия, упала.
Когда девушка поднялась, то кроме небольшого синяка на бедре, никаких иных повреждений у нее не было, а вот стул.....
Стула не стало.
Больше всего Виталия поразила ее просьба зарыть его обломки на пустыре, а не отправить их в мусорный контейнер, но он воспринял это в юмористическом ключе, вспомнив, как во время службы в армии, он, будучи сержантом, наблюдал как солдаты всей ротой хоронили, найденные комбатом в расположении батальона, окурки.
Его так же несколько удивило и то, что Лена, позвав его в ванную комнату и указав на сделанную губной помадой надпись на зеркале, спросила, не его ли это "работа", а затем, заметив его недоумение, тут же, торопливо вытолкала из ванной.
- Так значит, ты теперь свободен, мой мистер Стул? - прошептала она, глядя на размашистую надпись: " с п а с и б о ", - Добро пожаловать в мои сны!
04.1995г.