ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Новосибирск 1968г. Август
Управление КГБ
Вернувшись в управление, Казанцев сел за составление задания на проведение экспертизы в НТО.
Закончив, вызвал капитана Саенко, отправил его к экспертам, велев в первую очередь сделать фотографии портфеля и валюты.
В конце рабочего дня Казанцев пошел на доклад к полковнику Зотову.
Виктор Васильевич, надев очки, открыл дело и стал просматривать. Затем вытащил из конверта фотографии и сказал:
— Значит пятьдесят тысяч долларов?… Приличная сумма. А по ценам сороковых годов – считай, что хороший капиталец!…Только вот чей?… Ты когда собираешься предъявить ему валюту?
— Думаю, после окончания экспертизы. Надеюсь, что эксперты найдут на коже внутри портфеля хотя бы один его отпечаток.
Неожиданно полковник отложил фотографии с валютой и стал внимательно рассматривать фото портфеля.
— Так, так, так.… Не может быть!… Где портфель? У экспертов?
— Да.… А что случилось? – недоуменно спросил Андрей.
Вместо ответа полковник снял трубку, нажал на клавишу селектора «НТО» и сказал:
— Николай Сергеевич?… Зотов! Слушай, наш портфельчик у тебя уже в работе?… Приказываю, немедленно остановить работу! Портфель ко мне в кабинет. Все!
Положил трубку, достал сигареты и медленно закурил, глядя на недоумевающего Казанцева.
— Спрашиваешь, что случилось? – наконец сказал полковник. – А случилось вот что! Мне, кажется, я уже видел очень похожий портфель! Двойник этому! И знаешь когда и где?… Во время войны на Севере! Я ведь там служил.
Так вот, в сорок втором году в Архангельске была разгромлена группа диверсантов. И вот точно такой же портфель был взят вместе с одним шпионом. Он открыто ходил с ним по городу, так как работал снабженцем по рыбному хозяйству.… Правда, валюты там не было, а лежали бумаги: накладные, ордера и прочие рабочие бумаги. Но вот когда стали рассматривать портфель, то обнаружили, что стенки двойные. Стали распарывать швы, увидели целлулоидный пакет с бумагами и тут … И тут раздалось шипение, потом появился белый дымок и мы попрыгали кто под стол, кто успел из комнаты выскочить – мало ли что, а вдруг химическая бомба, кто мог знать? А когда пришли в себя, от пакета зола осталась!
— Механизм самоуничтожения?
— Да.… Хорошую машинку немцы заложили, ничего не скажешь, молодцы! Потом наши эксперты в Москве долго изучали остатки пакета и сам портфель, пытаясь понять принцип действия.
— Разрешите? – в кабинет вошел начальник НТО с портфелем и бумагами.
— Проходи, Николай Сергеевич! – сказал Зотов, вставая из-за стола. – Ну-ка, покажи-ка портфельчик!
Он открыл портфель и стал рассматривать крышку с внутренней стороны.
— Так и есть! Андрей Петрович, теперь я на сто процентов уверен – этот из той же серии, близнец тому портфелю.… Вот посмотри сам!
В руке у полковника оказалась маленькая лупа.
— Смотри, видишь в уголке клеймо?…
Андрей разглядел вензель размером чуть меньше копеечной монеты, выжженный клеймом на коже: в тонком овале готическая буква « А ».
Зотов вернулся за свое место.
— Точно такое же клеймо было на том портфеле в сорок втором.…
— В сорок втором? – не понял криминалист.
— Да, Николай Сергеевич! Точно такой портфель во время войны был изъят при аресте немецкого шпиона. Стенки двойные и там была заложена информация. При несанкционированном доступе, она была уничтожена специальным устройством! Вот я и подумал, а не заряжен ли наш портфель такой машинкой?
— Ну, до расшивки мы пока не дошли, – сказал эксперт. – А вот отпечатки успели снять и снаружи и изнутри портфеля.
—Что-нибудь определилось?
Николай Сергеевич открыл свои бумаги.
— Из предоставленных образцов отпечатков пальцев Ерёмина Виктора Ивановича, Ерёмина Ивана Ефимовича, дежурных из Кировского райотдела милиции, бухгалтера райотдела и подполковника Дорохова проведена сравнительная экспертиза, которая показала:
На внешней стороне портфеля обнаружены отпечатки пальцев всех, кроме бухгалтера. Внутри портфеля обнаружены отпечатки Ерёмина Виктора, дежурного и Дорохова, а так же слабые отпечатки двух неизвестных лиц. Отпечатки Виктора Ерёмина и двух неизвестных оставлены много лет назад. Остальные отпечатки свежие.
— Да, так оно и должно быть! – сказал полковник. – А как сохранились отпечатки Виктора Ерёмина? По нашим расчетам им более двадцати лет.
— Я и сам был удивлен! Но когда сделали анализ вещёства, составляющего отпечаток, то выяснилось, что в тот момент, когда он оставлял следы, руки его были грязны! Во-первых, рыбий жир, во-вторых, мелкая угольная пыль. Пыль не осыпалась, а кристаллизовалась вместе с тонким слоем жира.
— Что ещё успели сделать?
— Выборочно проверили валюту, несколько купюр. В результате: валюта настоящая, не фальшивая.
— Ну, что ж, Николай Сергеевич, спасибо! Оформляйте заключение и передавайте майору Казанцеву. Дальнейшую экспертизу приостановим!
Криминалист собрал свои бумаги и ушел.
— Ну, что, Андрей! Теперь становится ясным, Виктор Ерёмин знал о валюте. Знали, вероятно, о валюте и те двое неизвестных, тоже оставивших свои пальчики.
— Что будем делать, Виктор Васильевич?
— Что делать? – переспросил Зотов. – Во-первых, отправить шифровку в Москву о вновь открывшихся обстоятельствах с портфелем. Пока придет ответ из главка, готовься к разговору с Виктором Ерёминым. Он где сейчас, у нас?
— Нет, я оставил его в милицейском изоляторе, но посадил в одиночную камеру.
— Правильно, пусть подумает! А вообще как он тебе показался? Можно его разговорить?
— Ведет себя независимо, все-таки четвертая судимость, большой опыт общения со следователем.… Вроде как, я не я и семья не моя! Если не захочет, то просто так его не заставишь говорить.
— Ну, ладно! Посмотрим, что даст первый допрос. Ступай, готовь перекрестные вопросы, будем ждать ответа из Москвы. Да, пусть Саенко съездит к Ерёмину домой, посмотрит, где хранился портфель. Поговорит с соседями об убийстве, может быть, кто-то, что-то слышал или видел.
Ответ из Москвы не заставил себя ждать. На следующий день полковник вызвал к себе Казанцева.
— Я только что от генерала. Москва заинтересовалась этим делом. Создана группа по расследованию, возглавить ее поручено мне. В группу включен ты и капитан Саенко. Ты – старший группы. Для координации действий, а проще, в помощь, из Москвы вылетает полковник Фоменко.
Зотов взглянул на часы.
— Он прилетает … через два часа. Поезжай в Толмачево, встреть гостя. Определи с жильем и сразу ко мне. Да, с Фоменко прилетит специалист из нашего НИИ. Будет работать с нашим портфелем. Ты подбери им квартиру получше.
Встретив гостей, Андрей отвез их на конспиративную квартиру в центре города, где им явно понравилось. После обеда в ресторане «Сибирь», пошли на доклад к Зотову.
Николай Сергеевич Фоменко, рослый крепкий мужчина за сорок, был знаком с Зотовым и встретился с ним очень радушно. Поговорив о московских новостях, Зотов ознакомил Фоменко и эксперта из НИИ с сутью дела.
Осмотрев портфель, криминалист сказал:
— Виктор Васильевич, вы оказались правы! В нашем архиве я нашел досье на точно такой же портфель, поступивший на исследование в сорок втором году из архангельского управления.
— Да, напугал нас тогда тот портфельчик! Надеюсь, с этим обойдется, Юрий Иванович?
— Будем надеяться! – ответил криминалист. – Ну, что, я пойду в НТО?
— Да, конечно! Майор вас проводит и представит. Андрей Петрович, давай-ка проводи в лабораторию Юрия Ивановича!
Зотов включил магнитофонную запись, сделанную накануне в кабинете Дорохова и два полковника внимательно прослушали ее.
Запись кончилась и Фоменко, отложив дело в сторону, закурил.
— И так, что мы имеем на сегодняшний день? Портфель времен войны, возможно, принадлежащий разведслужбе, вероятно, немецкой. В портфеле американская и английская валюта.
— Нельзя исключать, – сказал Зотов – и то, что портфель мог принадлежать англичанам или американцам. Во время войны в Архангельск приходили конвои, а в городе проживали постоянно англичане и американцы из оперативного и технического обслуживания прибывающей техники.
— Да, вполне возможно! Не исключаю и этот вариант. Например, портфель и валюта принадлежали какому-нибудь английскому снабженцу или американскому технику.
— В то время в Архангельске был валютный магазин, для обслуживания моряков. По тому делу, фигурант с портфелем имел дело с этим магазином, доставлял им деликатесную рыбу и икру.
— Но фигурант ваш оказался немецким шпионом, так? И валюты в том портфеле, как я понимаю, не было?
Зотов, задумался, припоминая.
— Нет, валюты там не было, это точно! А вот советские рубли были. Но на то он и снабженец, ему деньги сам бог велел иметь при себе!
— Теперь Ерёмин … – Фоменко заглянул в дело. – Виктор Иванович, шестнадцатого года рождения. Кто он такой?… Молодой колхозник, комсомолец и передовик производства взял, да и банально украл полмешка крупы?… Невероятно! Но факт! А ведь будучи начальником крупорушки и, проявив немного смекалки, можно было иметь неучтенной крупы куда больше!… Согласен со мной?
— Возможно, – неуверенно ответил Зотов. – Я человек городской, крупорушку не видел.
— А я видел! Подростком ездил к деду в деревню и вместе с ним ходил на крупорушку, где работал его друг. Не буду рассказывать подробности, да я их и плохо помню.… Так вот, при нас привезли ему мешок гречки в зернах. Хозяева сами привязали пустой мешок к выходному бункеру, сами засыпали зерно. Друг деда только включал и выключал агрегат. Потом хозяева забрали мешок и уехали, а крупорушник, закрыв двери на засов, вынул из механизма мешок с отходами и мешочек с хорошей крупой килограмма на два. Это он намолотил в самом начале, когда, якобы, настраивал механизмы.… Вот так! Никто ничего не заметил, свою крупу из рук не выпускал, а мы с дедом недельку кашу гречневую ели!
— Когда это было?
— В конце войны, – сказал Фоменко.
— А тут в тридцать пятом году, когда сажали в лагерь всего за три колоска!… Ты так же не забывай, что Ерёмин не какой-то хитрющий дед был, а молодой комсомолец, передовик производства, строитель социализма. И вдруг украл!
— Украл или похитил? – спросил Фоменко и сам же себе ответил – Скорее всего, похитил. Зачем? Улучшить рацион, продать или поменять на необходимую вещь? Почему похитил? Хотелось получше питаться. А если украл? То украл из озорства. Просто так, чесались руки. Воровство в крови. Как думаешь, Виктор Васильевич, если мы начнем колоть молчуна не с портфеля и валюты, а с крупы?
— Можно попробовать, – согласился Зотов.
— Не верится мне в сочетание «комсомолец и вор», просто такого не бывает! Если комсомолец, так комсомолец до конца! А если воришка, так он на всю жизнь вор.… Как думаешь?
— После первой отсидки, он вновь сел за воровство. – Зотов закурил сигарету. – Получается, воровство стала его профессией? Не похоже на то. Пятнадцать лет работал на стройках века!
— Но разговор ведет как явный урка, – возразил Фоменко.
— Может, это напускное?… Не строить же ему из себя невинную овечку.
— Да…а, не так все просто! Вот смотри, после освобождения по амнистии в пятьдесят третьем, он круто изменил биографию! Почему? Перевоспитался при последней отсидке? Или были другие причины? Например, был завербован резидентом во время скитания в бегах, решил легализоваться и жить открыто.
— А если этот портфель не имеет отношения к разведслужбам? А был просто им найден или даже украден?
— Тогда будем раскручивать его по валютной линии, операции с ней ведь тоже тяжкое преступление против государства! Крутить будем до тех пор, пока не поймем, чья эта валюта, через кого проходила и как, наконец, она попала в СССР.
— Согласен! – сказал Зотов. – Слушай, Николай Сергеевич, завтра суббота, поедем ко мне на дачу?
— На дачу? А где у тебя дача?
— Дачка у меня знатная! Рубленый домик в Дубровино на берегу Оби, рядом бор. С одной стороны рыба, другой – грибы. Ну?…
— Как туда добираться?
— Можно на машине, но мы возьмем катер в порту. Реку посмотришь, нашу красавицу Сибирь! Рыбки наловим, посолим. Пока будем делом заниматься, она в тенечке у меня под навесом завялится, так ты ее потом домой в Москву заберешь. Ну, звонить в порт?
Фоменко улыбнулся.
— Уговорил, Виктор Васильевич, звони. Только заказывай катер часа на два дня. Я думаю, с утра пойдем к Ерёмину в камеру, сделаем первый ход в этой партии. Ход должен быть жестким, он должен понять, что с ним чирикать не собираются!
— Да! – согласился Зотов. – Надо сбить с него уголовную спесь.
— Сделаем в лучшем виде! Мундир мне найдем?
— Само собой!
Утром около семи часов по коридору следственного изолятора прошли два полковника при полном параде в фуражках и с орденскими колодками на груди. За Фоменко и Зотовым шел Казанцев в гражданском костюме, за ним семенил начальник оперативной части изолятора.
Шедший впереди всех контролер, открыл дверь камеры и отошел в сторону.
Фоменко первым вошел в камеру. Ерёмин лежал, заложив руки за голову. Он никак не ожидал столь ранних визитеров.
— Встать!!! – рявкнул Фоменко.
Ерёмин медленно приподнялся и сел на шконке.
— Что за шухер, начальник?
— Встань! – повторил Фоменко, сверля Ерёмина своими черными бездонными глазами.
Ерёмин приподнялся и нехотя стал вытягиваться.
— Начальник, что за шум поднимаешь?…
— Тебе, лагерная мразь, вертухай начальник! А тут перед тобой два полковника госбезопасности стоят! Соображаешь, на что ты напоролся?… Где взял портфель? Отвечать быстро и четко!
— Ты что не понял вопроса? – Зотов чуть отошел от Фоменко.
ФОМЕНКО: Где взял портфель?
ЗОТОВ: Что было в портфеле?
ФОМЕНКО: Когда ты первый раз открыл портфель, что в нем лежало?
ЗОТОВ: Ты говорил отцу, что лежит в портфеле?…
ФОМЕНКО: Когда ты первый раз пересчитывал валюту, сколько там было долларов?
Ерёмин молчал, глядя из-под бровей то на Фоменко, то на Зотова.
— Что молчишь? – примирительно спросил Зотов.
— А что говорить? Я относительно портфеля все сказал вон тому следаку прокурорскому, – Ерёмин кивнул на Казанцева, стоящего у двери камеры. – Спросите его, если он захочет, то расскажет вам …
Договорить он не успел – охнул после короткого удара Фоменко в живот, перегнулся вперед и скрипнул зубами. Фоменко положил ему на лоб ладонь, заглянул в помутневшие глаза и спросил участливо:
— Что? Больно?
— Да пошел ты!… – процедил сквозь зубы Ерёмин и тут же полетел в угол шконки.
— Прокурорский! – прохрипел Ерёмин. – Ты видишь, что творят гебисты?… Уйми их, не имеют право вести допрос в камере.
— Допрос? – удивился Фоменко. – Это не допрос, хорек! Это хотели с тобой поговорить, да ты, видно, снизойти до нас не можешь – гордый!… Ну, гордись, гордись!… Только знай, у нас не прокуратура, у нас на допросах и мертвые исповедуются!
— А почему он лежит? – спросил Зотов и оглянулся на начальника оперативной части. – Капитан! В чем дело? Он что, болен?…
Капитан подбежал к Ерёмину и зашипел ему в лицо:
— Встань, паскуда! В карцер хочешь?
Ерёмин затравлено смотрел на офицеров. Конечно, били его не первый раз, всякое случалось на его веку! Но что бы так! Одним коротким ударом свалить его, человека сильного, да с такой болью! Видать, полкаш синепогонный большой дока в этом деле.…
Фоменко шагнул к шконке, капитан отскочил в сторону. Полковник сгреб в кулак рубаху на груди у Виктора, приподнял его с койки, подтянул к себе:
— Вот что, гнида казематная! Даю тебе последний шанс!… Я искренне хочу, чтобы наши разговоры в дальнейшем протекали мирно и продуктивно. Полежи, подумай, оцени свою жизнь, если сможешь. И когда в понедельник начнут с тобой говорить, не забывай, что ты пока не осужден и продолжаешь быть гражданином своей Родины.… Ты понял меня, Виктор Иванович?
Последние слова Фоменко сказал тихо, почти прошептал. Ерёмин взглянул в его черные бездонные глаза и, неожиданно для себя, кивнул головой.
— Так то будет лучше! – разжав пальцы, Фоменко выпрямился.
Он обошел стол и вышел из камеры, за ним последовали остальные. Закрылась дверь, лязгнул замок!
Боль физическая проходила, постепенно затухая.
— Волки позорные! – проскрипел Ерёмин и полез за папиросами.
Руки задрожали, пачка выпала и папироски рассыпались по полу.
— Вот гады, – пробормотал Виктор, собирая папиросы. – Довели человека!
Выходя из коридора изолятора, Фоменко сказал капитану:
— До понедельника не беспокоить, пусть отдыхает. Вечером предложить карандаш и бумагу, пусть напишет все о портфеле. Откажется, все равно положить на стол.
В комнате отдыха кабинета Зотова Фоменко переоделся в гражданскую одежду и попросил показать материалы по покушению на Соколова.
Просмотрев дело, он сказал:
— Что же у нас получается? Человек пятнадцать лет, судя по характеристикам, честно трудился, как говорится, на благо Родины, и в одночасье взял да и убил человека?…
— А что так разве не бывает? – спросил Зотов.
Фоменко пожал плечами.
— Бывать то бывает.… Например, вошел во двор незнакомец, а Ерёмин утверждает, что не был знаком с убитым. Вошел и стал досаждать хозяину! Слово за слово – Ерёмин ударил, тот головой о камень!… Однако в характеристике мы читаем:
«…характер спокойный уравновешенный, в общении культурен…»
— Может, Соколов был пьян? Иной раз пьяница так доведет праведника, что в того бесы вселяются!
Фоменко нашел акт судебно-медицинской экспертизы.
— Да нет! Анализ показал, Соколов был трезв.… Значит, чем-то он все-таки довел, вывел из равновесия Ерёмина! Знать бы чем?
— Знать бы прикуп ….
— … так жил бы в Сочи!
— Нет, Николай Сергеевич, лучше моего Дубровино нет места на свете! Вот увидишь сам, согласишься со мной, – сказал Зотов. – Тут тебе грибочки! Тут тебе стерлядочка да осетринка!
— Ну-ну, не хвались!… Ты лучше скажи, что мы знаем об этом Соколове?
— Доложи, Андрей Петрович, про Соколова, – сказал Зотов. – Все, что выяснил.
Казанцев открыл свои бумаги.
— Соколов Федор Степанович, шестнадцатого года рождения. Родился в городе Пинске. Паспорт, изъятый у него после убийства, выдан в 1957 году в Семипалатинской области в Луговском райотделе милиции. Там же, в деревне Листвянка он и был прописан.
— Значит, прибыл в Новосибирск из Казахстана?
— Возможно! Но среди вещёй, обнаруженных в карманах его одежды, нашли билет на пароход.
Билет транзитный, Салехард-Новосибирск, куплен 30 мая этого года на пристани Салехард на пароход «Яков Свердлов».
Второго июня на пристани Самарово, это город Ханты-Мансийск, билет компостирован на пароход «Минин», следовавший из Омска в Нижневартовск. А «Яков Свердлов» от Самарово пошел в Омск. Четвертого июня в Нижневартовске билет компостирован на теплоход «Калинин» до Новосибирска, куда он и прибыл девятого июня этого года.
— Но ездил ли по этому билету Соколов? Или кто-то другой? – спросил Фоменко.
— Сейчас «Калинин» на подходе к Томску, завтра будет в Новосибирске. Предъявим команде, проводницам, официантам фото Соколова. Если он был на теплоходе, то его должны опознать. Так же сделан запрос в Омское управление на предъявление фотографий экипажам «Свердлова» и «Минина».
— Слушай, а почему так много пересадок?– спросил Фоменко.
— Дело в том, что Обское пароходство в Нижневартовске закачивается. Все остальное, Иртыш от Омска и Обь от Нижневартовска до самого Салехарда – это Иртышское пароходство.
— Ясно! – сказал Фоменко. – Андрей Петрович, сделайте запрос в Семипалатинское управление за моей подписью. Пусть местные товарищи покапают в Листвянке про Соколова, покажут его фотографию, проверят в паспортном столе.
И ещё! Пошлите запрос в управление лагерей, пусть поищут в архивах дела всех заключенных, бежавших вместе с Ерёминым в сорок первом. А что ещё, кроме билета, нашли у Соколова?
— В бумажнике лежала крупная сумма денег, около тысячи рублей. Аккредитив на две тысячи, на предъявителя. Новая записная книжка, где кроме адреса Ерёмина, ничего не записано.
— Ага! Значит, зашел он к Ерёмину не случайно! Ну-ка, найди-ка протокол допроса.… Дай мне, я прочитаю.… Так…
«…СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы были знакомы с Соколовым?
ЕРЁМИН: Нет.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: И никогда его не видели?
ЕРЁМИН: Не видел никогда.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Тогда почему, в его записной книжке записан ваш адрес?
ЕРЁМИН: Зинаида Николаевна, если я запишу в свою книжку адрес вашего мужа, вы же не будите утверждать, что он обязательно должен меня знать? Так?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы утверждаете, что до двенадцатого июня 1968 года вы никогда не видели гражданина Соколова Федора Степановича?
ЕРЁМИН: Утверждаю, гр. Соколова Ф.С. впервые увидел 12 июня 1968 года у себя во дворе дома.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Но, если в его книжке был ваш адрес, значит, он пришел к вам не случайно. Так?
ЕРЁМИН: Выходит так.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Что он вам говорил?
ЕРЁМИН: Да всякую ерунду! Словом, пургу начал гнать!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: А точнее. Поясните, о чем шел разговор.
ЕРЁМИН: Какой там разговор! Белиберду он нес, вот и весь сказ. Бочку на меня покатил. Спутал меня с кем-то! Он, гад, на меня набросился! Ну, я и опередил его. Врезал ему промеж глаз.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Но свидетели показали, что говорили вы с Соколовым тихо и мирно. Вот есть показания вашего отца.
ЕРЁМИН: Старик глуховат, мог не расслышать.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Есть показания вашей соседки.
ЕРЁМИН: Слепневой?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Слепневой Раисы Максимовны.
ЕРЁМИН: Нашли, кого слушать! Ее хорошо попроси, так она вам расскажет, что говорил Иван Грозный, когда сына своего убивал!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Значит, вы утверждаете, что незнакомый вам человек пришел к вам во двор вашего дома, устроил, непонятный вам, скандал и накинулся на вас?
ЕРЁМИН: Так и было, Зинаида Николаевна!»
— Похоже на то, что Ерёмин и Соколов были все-таки знакомы раньше! – сказал Фоменко. – Виктор Васильевич, как думаешь, а что делал в Салехарде Соколов? Как он оказался там весной, там ведь навигация начинается довольно поздно.
— Он мог провести там зиму… Или, скажем, прилететь туда самолетом, – ответил Зотов. – Андрей Петрович, ты ведь перед школой КГБ водный институт окончил. Так? В Салехарде приходилось бывать?
— Так точно! Бывал в Салехарде.… Что сказать, городок небольшой, вернее поселок городского типа. Дома деревянные двухэтажные… Но город очень старый, основан ещё в царствование царя Федора, сына Ивана Грозного.
— Ого! – удивился Фоменко.
— Да! Основан как острог в 1595 году. Раньше он назывался Обдорском. А в 1935 году образовали Ненецкий округ и переименовали его центр в город Салехард.
— Что, там каторжный острог был?– спросил Фоменко.
— Да нет, жили там государевы люди, собирали ясак. А главная задача была с иностранцев взимать таможенную пошлину, – сказал Казанцев. – Дело в том, что начиная с двенадцатого века европейцы, особенно англичане, интересовались Югорской землей, где проживали хантыйские и мансийские племена. Через Карское море англичане приходили на Обь, торговали меха, покупали лес, рыбу.
— Да, я знаю, они пытались по Оби и Иртышу установить торговый путь в Китай и Индию, – сказал Фоменко. – Этот путь был бы для них намного короче и безопаснее, чем на кораблях огибать Европу и Африку.
— Совершенно верно, – подтвердил Андрей. – Иртыш то берет начало в Китае. Поэтому и было решено царем построить в устье Оби острог. И этот коммерческий интерес к Сибири у англичан продолжался вплоть до 1934 года, пока не была создана Северная флотилия, а затем и Северный флот. До революции в Сибири действовали несколько торгово–пароходных компаний с совместным с англичанами капиталом. Везли в Россию сельхозтехнику, инвентарь, швейные машинки, а с Алтая масло, пшеницу, лен, мед. Рубили кедр. Вывозили деликатесные виды рыбы. Слышали про сосьвинскую селедку?
— Это ту, что Черчелю поставляли?– спросил Зотов.
— Не только ему. Многим аристократам. Сам то Черчель из аристократического рода Мальборро будет, так что привязанность к сосьвинской селедки перенял у предков. А ловится эта чудо селедка только в реке Сосьва в левом притоке Оби.
— Это на Сосьве поселок Березово, где в ссылке был Меньшиков?– спросил Фоменко.
— Точно так! – подтвердил Андрей.
— И вот что интересно,– сказал Фоменко,– ещё в институте я читал книгу Бантыш–Каменского, он был Тобольским губернатором. И вот в 1825 году поручил он Березовскому городничему разыскать могилу Меньшикого. Нашел городничий столетнего старичка, который и указал место захоронения. Само собой могилу раскопали, а так как там вечная мерзлота, то за сто лет тело почти не разложилось. Но в гробу оказалась женщина.
— Что серьезно? – удивился Зотов.
— Городничий донес губернатору, что он сам не видел портрета Меньшикова и поэтому сомневается, действительно ли усопший был князем.
— А что? Вполне вероятно князь Меньшиков мог на английском корабле уйти за границу, – предположил Андрей. – Ведь его капиталы были в иностранных банках.
— Кто это знает теперь?– пожал плечами Фоменко.
Зотов взглянул на часы.
— Ну что, Николай Сергеевич, не пора ли нам в Дубровино?
— Поехали!
Они приехали на машине в речной порт, где их дожидался служебный катер.
Быстроходный катер отшвартовался от пирса и, набирая скорость, пошел вниз по течению Оби.
Они устроились в уютном салоне.
— Слушай, – спросил Зотов, ставя на стол бутылку водки и рюмки. – А ведь мог же Меньшиков не умереть в Березове, а, например, на английском корабле уйти за границу?
— Вполне возможно! Он ведь свои капиталы держал в заграничных банках, в недвижимости в Европе… Был академиком Королевской академии наук Англии.
— Да, мог уйти! – согласился Зотов.
— С его деньгами, это было сделать легко.
Зотов закурил.
— А что ты там говорил о раскопках могилы? Вроде женский труп вместо Меньшикова обнаружили?
— Первый раз его раскопали через сто лет после погребения. Вечная мерзлота сохранила тело и одежду довольно хорошо. Но побывав на воздухе и оттаяв, все стало быстро разлагаться. И когда через два года губернатор сам приехал на повторное вскрытие могилы, труп и одежда оказались истлевшими. Вдобавок Государь через министра внутренних дел приказал губернатору прекратить всякие раскопки.
— И чем кончилось?
— А тем и закончилось, могилу зарыли. И больше никакие сомнения никого не одолевали.
— Да… Получается, закрыли вопрос.