Правило номер десять… Относись ко всем остальным как к части твоей семьи, и не считай себя индивидуальностью. Не спорь и не формируй фракций внутри банды.
После приятной, мирной прогулки по направлению к дому, наблюдая, как солнце поднимается над доками, где несколько часов назад была война между бандами, он был более чем готов вернуться в кооперативную квартиру, которую он делил с Киёхару, и лечь спать. Многие спрашивали, почему Рику не выезжает оттуда, ведь его зарплаты более чем достаточно на оплату отдельного жилья, но Киёхару, не давая ему ответить, заявлял, что ему удобнее следить, даже присматривать за ним, живя с ним в одной квартире, а в противном случае ему вообще не удастся с ним связаться.
Открыл дверь в квартиру, наклонился разуться, но замер, услышав тихий стон, который было слышно аж на лестничной площадке. Он поднял голову и окинул взглядом жилье, и тут опять раздался стон – голосом Киёхару, и тут он заметил у входа еще одну пару ботинок возле обуви Киёхару, и Рику хватило секунды, чтобы понять, кто еще находится в квартире и чем они занимаются.
Он тихо озверел и начал снова зашнуровывать снятый ботинок, снова поднялся. Ему было тошно находиться в том месте, где были слышны такие звуки, даже и из гостиной. Сжав кулаки, он снова открыл дверь и с грохотом захлопнул ее за собой, надеясь, что те двое услышат и соблаговолят затихнуть.
Более чем усталый и готовый лечь спать, он, однако, понимал, что не удастся, пока два ублюдка не кончат, так что ему пришлось опять идти гулять. Заворачивая за углы и переходя перекрестки, он вскоре понял, что скоро зайдет на «не нашу территорию». Он чувствовал себя собачкой на поводке из-за ограничений, которые иногда налагал на него Киёхару, но глубоко в душе, если бы он осмелился себе в этом признаться, он знал, что тот просто оберегает его. Собираясь повернуть назад, зная, что заход на «не нашу территорию» – глупая идея, поскольку в этом районе более чем вероятно присутствие банды Генёша, он повернулся спиной к улице напротив и тут вспомнил, что в квартире находятся эти двое. Он сощурился, вспомнив, как Кё оскорбил его сучонком, развернулся на каблуках и двинулся на «не нашу территорию».
Он не хотел показывать, что Кё был прав, говоря, что он на поводке, этот ублюдок был более чем доволен, будучи в данный момент под Киёхару, который его имел, но какое ему дело, чем они там занимаются? Его не интересовало, кого имел Киёхару, это не его дело, и он был рад, что никогда не входил в этот список. Но если ему было все равно, так почему же он начинал ревновать, когда тот кого-то приводил, особенно если приводил Кё? Он мотнул головой, пытаясь выбросить из нее эти мысли. Он не хотел признавать, что питает к Киёхару какие-то другие чувства, кроме возмущения.
Сунув руки в карманы, он шел дальше по улице, не чувствуя в воздухе различия с «нашей» территорией. Мимо проезжали машины, но он не обращал внимания; он был слишком поглощен собственным мирком, пытаясь игнорировать мысли о Киёхару и о том, почему у него сжималось в груди, когда Киёхару кого-нибудь нанимал и приводил домой. Он не ревновал, он просто… злился, что тот занимается таким позорным делом, деля жилье с Рику. Вот в чем дело, а чувствования к этой наглой сволочи были невозможны.
Услышав, что позади тормозит машина, он ускорил шаги, те люди просто ищут какой-нибудь дом и заблудились, вот и все. Какого бэна в этот миг его посетила такая паранойя? О, точно. Потому что, как осел, полный гнева и ярости кое на кого, он решил пересечь территорию, которая в данный момент не принадлежала «своим», и за которую боролись банды. Развернувшись обратно, решив, что за это время два урода уже должны были закончить делать дело и отскоблиться, он споткнулся, увидев эту самую машину, припаркованную вплотную к тротуару. Глубоко вздохнув и поправив куртку, убедившись, что смотрит прямо перед собой, он подошел ближе к машине. Его просто посетила паранойя, вот и все.
Он ускорил шаг, и тут услышал, как в машине опускается окно, и был готов броситься бежать, чувствуя, что его сейчас пристрелят, но ноги сами остановились, когда из машины выглянул тот, кого он меньше всего ожидал увидеть.
Он побледнел, встретившись взглядом с этой знакомой парой глаз, примерз к асфальту, и вся его жизнь пронеслась перед глазами, зная, что пришел конец. Он был безоружен и один, и Кисаки сейчас отправит его на тот свет. Но видя, что тот не вытаскивает пистолет и не целится в него, на его лице медленно отразилось замешательство, когда Кисаки жестом поманил его. Рику огляделся, видя, что если с ним что-то случится – то некому засвидетельствовать, просто мотнул головой и попятился спиной вперед. Нога за ногу, и не успев опомниться, он грохнулся обземь, зажмурившись и съежившись при ударе об бетон, и лежал без движения, слыша, как открывается дверца машины. Его глаза расширились, когда над ним наклонился Кисаки, и он тут же зажмурился, возомнив, что тот будет убивать лежачего, но увидев протянутую ему руку, он пришел в небывалое изумление.
Колеблясь, он протянул ему руку, и тот помог ему подняться, хлопнул его по спине, и он в недоумении уставился на человека постарше, не понимая, почему тот его не убивает.
– Думаю, ты меня уже знаешь.
Рику быстро кивнул, боясь ляпнуть грубость; с лидером противоборствующей банды было опасно.
– …Да, сэр. – Тело не слушалось, он смотрел, как человек постарше обозревает пустые улицы и вновь возвращается взглядом к Рику, усмехаясь.
– Ну, я вижу, такой вежливый парень, как ты, не видит подобающей вежливости со стороны Мори.
На его лице было отчетливо написано смущение точностью замечания, но он вспомнил, с кем он имеет дело и что может опозорить семью, если предпримет какие-нибудь рискованные шаги. Конечно, общение с главарем другой банды не было предательством родной банды Ямагучи, тогда можно просто поболтать за жизнь.
– Скажи мне, Рику-кун, ты не устал от такого пренебрежительного отношения?
– Ну… я… это не все время. – Какой дружелюбный тон. Он был уверен, что тот уже знает, что он лжет, было нетрудно догадаться, когда доходило до чего-то подобного. Кому, черт возьми, могло понравиться неуважение? Конечно, он был не совсем справедлив, хотя бы по той простой причине, что он сам не особо уважал Киёхару, так что они были по сути квиты, главное, чтоб другие не добивали. При этой мысли его глаза сузились, и тот сунул ему в ладонь бумажку, Рику опустил глаза – это оказалась визитка, и поднял на него растерянный взгляд.
– Что ж, Рику-кун, когда устанешь и захочешь настоящего уважения – отправляйся в мой офис. Я буду более чем счастлив выручить тебя. – Он потрепал того по макушке, и ему показалось, что жест принужденный, но похоже на то, что Кисаки из кожи вон лез, чтоб помочь Рику и быть добрым к нему, что привело его в еще большее замешательство.
– Почему вы так добры ко мне? Я – враг.
– Я просто не хочу, чтобы такого молодого паренька использовали и предали, как Мори – меня. Не нужно повторять историю, еще можно остановиться. Как я уже сказал, просто позвони мне, когда передумаешь. – Рику не понял, что тот имел в виду, но лезть с вопросами не стал, зная, что скоро Киёхару начнет нервничать, куда он делся.
Дверца машины захлопнулась, и тот уехал, а Рику не понимал, может, ему все это померещилось или он наконец простудился. Но он опустил взгляд и увидел у себя в руке визитку, и стало ясно, что это не иллюзия из-за простуды. Глубоко вздохнув, он сунул визитку в карман и отправился обратно в сторону дома, стараясь определить, кто покривил душой, и вспомнить, предавал ли когда-нибудь кого-нибудь Киёхару, но ведь Киёхару заявил, что сам не помнит, а Кисаки сказал, что не хочет, чтобы его использовали так, как Киёхару – его самого, так что или Киёхару солгал и на самом деле помнит, что случилось в прошлом с этим самым Кисаки, или он был честным и правда забыл. Но как можно забыть того, кого ты предал?
Прошел час – а он не замечал, что забрел так далеко, пока не посмотрел на часы, снова входя в свою квартиру. Он был взбешен, что ему пришлось пройти пешком более четырех часов, но он был взрослым человеком и мог делать все, что хотел. Даже если его тело ныло и требовало сна и отдыха. Все-таки было 9 утра. Разувшись и приметив, что ботинок Кё тут уже нет, он улыбнулся – Кё ушел! С этой мыслью его посетило облегчение, радость при мысли, что тот не загостился, и в ногах появилась легкость, он прошел мимо кухни и увидел, что кто-то достает что-то из холодильника, и побледнел при виде последнего человека, которого ему хотелось увидеть.
– О, Рику… Похоже, ты хорошо провел ночь, если только что вернулся. Насмелился наконец трахнуть какую-нибудь женщину?
Сощурившись, он промолчал. Он был слишком устал, чтобы спорить, и хотел только одного – спать.
– Иди домой, Кё. Я думаю, Киёхару уже на тебя насмотрелся и наслушался. – Конечно, он был не настолько усталым, чтобы удержаться от хамства, спор и хамство – это два разных уровня.
– Не ревнуй ты так. Я понимаю, что ты ревнуешь. Ты – его подручный и не более, и ничем большим не станешь. – Громко глотнув кока-колы из горла, он ухмыльнулся, глядя на него. Оторвав от губ напиток, он вылил остатки колы в раковину и выбросил стеклянную бутылку в мусор. – Не больше, чем слуга, во как.
– Если я такой, то почему ты так мне завидуешь? В смысле, это ведь только работа слуги, не более.
– Я не завидую. Просто противно, что Киёхару подобрал первого попавшегося бомжа и предоставил ему место, но я доверяю его суждению, в отличие от тебя, и я уверен, что сейчас он понимает, что от тебя нет толку, и скоро понизит тебя. – Он схватил портфель со стола и прошел мимо него, толкнув его плечом, и помахал на прощание: – Веселой уборки.
Хмуро взглянув на этого крашеного блондина, Рику просто показал палец спускающемуся по подъезду Кё. В этот миг ему было неважно, что последнее слово осталось за Кё. У него было много возможностей отомстить ему, но в этот миг он хотел только свернуться калачиком на кровати и проспать весь день.
Он остановился, обозревая беспорядок в комнате Киёхару – повсюду раскидана одежда, и, покачав головой, он зашел, заметив, что ночник все еще включен. Запинал одежду в кучку, решив, что постирушка будет потом. У него было полно одежды, даже если он и предпочитал чаще носить любимые штаны и рубашки. Он был уверен, что тут найдутся рубахи и штаны еще с ярлыками, но Киёхару, похоже, носил только самые любимые предметы гардероба. Он выключил лампу, солнце пробивалось сквозь занавески, и все было отлично видно и без света.
Он взглянул на спящего Киёхару, талия прикрыта простыней, а лежал он на боку, отвернувшись от Рику. Изучив его татуировки, взгляд перешел на руки и плечи, и медленно скользнул по его безупречной спине, на которой, как ни странно, не было татуировок – и хорошо, что пока что не было. Он густо покраснел, осознав, куда смотрит, мотнул головой и двинулся к двери, но во мгновение ока его перехватили за руку и толкнули на кровать. Киёхару лежал на спине, притянув его к себе, и он опять густо покраснел, в ужасе осознавая, что их разделяет только его собственная одежда и тонкая простыня.
– Я начинал за тебя беспокоиться. Тебя не было дольше, чем обычно.
– Ага, очень беспокоился. Ты был так занят еблей с Кё, что на время не смотрел.
Он сощурился, глядя в глаза Киёхару, который, похоже, не спал, судя по красноглазости, так что, видимо, не покривил душой, но это не оправдывало тот факт, что он, весь обеспокоясь, решил отыметь Кё, и его глаза расширились при мысли, что тот еще не помылся после такого дела и теперь прикасается к нему, и он попытался вырваться и встать, но захват запястья и рука, обвивавшая его талию, не пустили его.
– Не ёрничай. Можешь присоединиться ко мне, когда захочешь… просто заходи ко мне в спальню. Я не против. – Даже когда они оба так устали, этот ублюдок все еще мог быть ублюдочным извращенцем. Нахмурясь в ответ, он ткнул его в заметный синяк на плече, который нанес ему Кё, когда он подставился под удар, предназначавшийся Рику. Он ухмыльнулся, когда тот вздрогнул.
– Если я захочу, чтоб меня трахнули маленьким больным членом, то первым, к кому я пойду, будешь ты.
Киёхару фыркнул, почти касаясь губами его уха, коснулся мочки и чуть слышно прошептал:
– Если я – такая последняя надежда, так почему ж ты так на меня пялишься, деточка?
Рику вырвал руку и высвободился, вскочил с кровати, отряхивая одежду, снизу вверх глядя на него.
– Я просто проверял, дышишь ли ты. Слишком много о себе вообразил. Ты вообще не в моем вкусе.
– Ради бога. Иди отоспись, потом договорим. Или хочешь прямо сейчас? Думаю, меня еще хватит на тебя, хоть я и устал. – И похлопал рядом с собой по матрасу, нагло ухмыляясь, а Рику, нахмурясь, смог ответить ему только добрым жестом, который он уже показал Кё, и выскочил из комнаты, хлопнув дверью, чтобы заглушить глумливый смех Киёхару.
Хватило сил добрести до собственной спальни, скрючиться на кровати и перевернуться на бок, глядя в стенку, размышляя о прошедших нескольких часах, полных приключений. Слазив в карман, он извлек визитку, пальцы прошлись по выгравированным словам. Кисаки сделал хорошее предложение – проявить уважение, но он так не поступит с Киёхару после всего, что тот сделал для него, даже пусть он и мудак. Какого дьявола Киёхару столько сделал для него? Он знал его год, и тот не осчастливил и не осчастливит его залезанием к нему в трусы, так зачем, черт побери, он держит его при себе? Он не планировал стать следующим оябуном или чем-то вроде того, его устраивал статус простого члена банды, так с какой целью он подобрал его с улицы и сделал своим подручным?
Он мысленно застонал, придя к выводу, что не уснет с такими мыслями. Он перевернулся и сунул визитку под ночник, натянул простыню, не обращая внимания, что все еще одет, ему хотелось только одного – уснуть. Закрыл глаза, но мысли неслись со скоростью миля в минуту, он больше всего хотел получить ответы на два вопроса: какого бэна он понадобился Киёхару, и какое у него прошлое, связанное с Кисаки, если оно было таким нехорошим, что Кисаки пытался «спасти» его от повторения этой истории? Если это слово вообще подходит. Глубоко выдохнув, он натянул простыню на голову, измождение наконец возобладало, и он провалился в сон.