- Это хорошо или плохо? – спросила она хриплым голосом, и я тихонько улыбнулась в ее подмышку. Как приятно осознавать, что можешь изменить ее голос, а еще сделать ее податливой, мягкой, мурлычащей. Всего несколько дней назад она была недоверчивым ртутным шариком, норовящим убежать от меня. А теперь я знаю точно: шарик не мог откатиться, его путь был определен. И не потому, что катился по наклонной плоскости, его просто ко мне тянуло. Изначально. Магнит?..
Мы шли по капризному маю, ветер заставлял прятать руки в карманы. Разговор не получался. Мы еще были двумя кометами из разных миров, и траектории нашего полета категорически не совпадали, и было ясно: нет, не пересекутся, параллельны. Но бывают же, бывают на свете чудеса.
Как заманчиво, как горячо блестели ее глаза, и она смеялась, запрокидывая голову. И я понимала, что все это не просто так, что не случайно мы магнетизируем друг друга. Все, что происходит в жизни – не случайно! Только одни случайности проносятся мимо меня, не оставляя следа, как этот майский холодный ветер. Другие – превращаются в музыку, и она звучит во мне, становится моим мозгом, естеством, и я пою ее. А есть такие, которые уже не случайности, а целые эпохи. Кто же ты?
О лени
Голова было беременной, а лень - вселенской. Было ясно одно: пока мозг не разродится и не начну новое дело, хандра будет пожирать меня, запивая моей же кровью. Так что, я уже знаю все на свете? Больше ничего интересного на горизонте не наблюдается? Я иду по лужам, мне никто не нужен? Я могу, конечно, сделать вид, что нахожусь в глубоких раздумьях. Но это только бравада. Чего-то не хватает.
В такое время у меня начинается погоня за событиями и новыми сюжетами. Дикая охота зрелой хищницы, умеющей притаиться и долго выжидать в засаде. Я прекрасно знаю, что мысль часто материальна, и притягиваю события. Я зову их, я их заранее переживаю.
Кофе прожег дырку в желудке, жажда не отпускала. Голова гудела после ночной вечеринки. Утро туманное, утро седое…
Пережевывая утренний дзэн-бодун, я все же не была несчастной. Я уже знала: вот оно, началось! Глаза, что за глаза преследовали меня всю ночь! Их взгляд я чувствовала кожей.
Я ведь никого не подпускаю к себе, заранее предугадывая начало конца. Отношений.
- Тогда ты хотела просто напитка покрепче из одноразового стаканчика?
- Да, что-то вроде этого.
- Ну и как, получилось выпить?
- Хоро-о-оший вопрос, - тянет она и улыбается.
- Любишь одноразовые стаканчики? Но, если из него пьют не однажды (наша встреча была четвертой по счету), то он становится многоразовым. Заметь, не говорю «постоянным», он ведь все же хрупкий, тонкий.
- Я не знала, что так получится…
- Неужели? – мне было интересно разговаривать с этим темпераментным зверьком. Особенно после нескучной ночи в жаркой постели.
- И ты их любишь, одноразовые стаканчики?
- Я люблю тонкие прозрачные бокалы…
- Их тоже нужно беречь. Могут разбиться…
Мы перебрасываемся мыслями, как мячиком пинг-понга. Мы играем увлекательно и с упоением, дразня и подстегивая друг друга. А вернее сказать, нами играет страсть. Как она играла нами еще совсем недавно, часом раньше этого разговора. Когда оторваться от губ было невозможно, когда руки искали и находили, и прикасались, и гладили, и приклеивались мертвым клеем. И фаланги, чувствуя горячую влагу и податливость, бросали меня в неистовую лихорадку.
- О чем ты думаешь, - спрашивает она, потому что я неотрывно смотрю в ее глаза.
Я молчу. Не могу же я ей объяснить, что она интригует меня молчанием, вызывает сердечную аритмию, чем несказанно вредит моему здоровью;.
Я не могу ей сказать, потому что это, в свою очередь, повредит ее и так вконец испорченному самомнению и убежденности в своей исключительности.
Нееет уж, пусть все идет своим чередом. Сомневайся, мучайся, разбирай себя на кусочки, анализируй и снова синтезируй, моя дикая кошка. Пусть твоя же исключительность поможет тебе бороться с юношеским максимализмом.
Каждая моя фраза встречается ее любопытством и стремлением вывести меня «на чистую воду». И каждое слово вызывает напряженную и настороженную работу ума. Похоже, она меня уважает. Похоже, ей тоже очень интересно.
О ревности
Прекрасно! Прекрасно то, что я ревную, с трудом и скрежетом в сердце все же признавая этот факт.
- Как ты думаешь, почему распадаются пары?
- Из-за ревности. Она порождается недоверием.
- Согласна с тобой. Ревность – не нужна. Нет, не так. Нужно доверие, вот что.
Ни фига я не согласна! Какие же настоящие отношения без ревности? Нет, вернее, какая любовь? А мы говорили о любви разве? Не люблю слово «любовь».
Ну, а тогда – зачем все это: встречаться, улыбаться, целоваться? Ради секса? Или удобства? Смешно, смешно и глупо! Мы же не животные! Другое дело – не поддаваться чувству собственничества.
Да, мы изучаем друг друга. Узнаем. А когда узнаем, то что… будет тогда?
Нужно сделать так, чтобы не узнали, и чтобы было интересно, всегда интересно быть вместе. Сложно?
О независимости
Нам нравится быть независимыми. Мне нравится, что вы больны не мной, мне нравится, что я больна не вами…
- Алло, привет!
- Ну, привет! Как ты? – слова обычные.
Только холодно, холодно… Как будто не было поцелуев, прикосновений, убийства («Ты меня убила, опять убила!», «Ты – моя богиня!»), мурлыканья в подмышку, прелести сна рядом.
- Во сколько и где встречаемся?
- Как всегда…
Едем ко мне устанавливать программу. Ну, конечно, не получается – мало памяти. Мало памяти? Похоже, никто из нас не хочет, чтобы ее было много. Мне нравится, что вы больны не мной…
Зато память сохранила два часа нашей неподдельной страсти, настоящей, снова и снова убивающей выстрелами в упор.
Она – волнующая меня сначала взглядами, потом полным подчинением каждому моему движению. Я – непреклонно, по-бычьи наступающая и гордящаяся своей силой.
- Что же ты делаешь со мной?.. – стонет она, запрокидывая голову.
- Я люблю тебя руками.
Я поднимаю голову и в сумерках светящегося монитора вижу ее силуэт на матрасе, покрытом блестящим пледом, ноги в черных брюках - на полу, они даже не успели попасть на плед, на это совсем не было времени. Ее тело змеится совсем рядом, я его чувствую своим могучим биополем, притягиваю, оно поддается.
- Я не могу остановиться, - шепчет она, не прекращая извиваться в такт моим движениям. – Не выходи из меня…
И затем:
- Ты будешь жить во мне?
- Да, я буду так ходить на работу, ездить в транспорте, сидеть у компьютера. С тобой…
Я на седьмом небе от счастья. Оно не прекращается, оно накрывает меня такой волной восторга, как будто хочет задушить совсем. Я – не против…
Она тоже хочет жить во мне. И теперь я конвульсирую в эпилепсии. Но я так не могу! Мне нужно кричать, страсть выплескивается из меня с диким рыком, зубовным скрежетом, утробным стоном.
- Молчи! – властно шипит она, - молчи, я кому сказала?! - Эти слова она повторяет, все больше овладевая мной – моим мозгом, моей волей, и я уже ничего не соображаю…
Она уезжает, и через двадцать минут начинается первый летний очищающий ливень! А дождь смывает все следы?
Гром повторяет: «Молчи! Молчи!». Молния кричит: «Ты опять умерла!».
Я звоню.
- Промокла? Ну, сорри, я не хотела, чтобы ты промокла. Если бы я была дождем, я бы сейчас не пошла…
- Ну что ты такое говоришь? – в ее голосе еще звучит неостывшая нежность…
А на следующий день:
- Алло! Привет…
- Ну, привет. Как дела?
Холодно, опять холодно…
О ПМС
Да, мне хотелось чего-то подобного. Зрелая хищница подстерегла добычу? Прикол. Она ее еще не съела? Еще играет, как с бантиком? Как бы ей самой не стать добычей…
Пишемся в аське.
- У тебя нет палатки?
- Нет, но я спрошу у людей. В поход идешь? С кем?
- С «одноразовым стаканчиком»…
- Ну, не со мной же. Я не могу.
- Нет, ты – скорее, хрустальный бокал.
Нет, это ты хрустальный бокал, а я – коньяк, который в нем (причем, хорошей выдержки).
У меня жуткий психологический ПМС, и колбасит меня не по-детски. Резкие слова пишутся сами, хочется уколоть ее, ну, хоть чем-нибудь. Хоть остро заточенным карандашом, все равно лежит без дела – ни рисовать, ни писать я уже не умею, только набирать на клаве.
- Можно нескромный вопрос? – пишет она.
- Да.
- Ты в меня влюбилась?
Вот тебе и на! Я? Да откуда я знаю? Может, да? Скорее да, чем нет…
Да? О нет!!! Я не влюбилась, я не могу, мне нельзя.
- Я тоже не могу, - пишет она. - Когда ты рядом, мне кажется, что я влюбилась. А когда далеко – как будто я в другом мире, где нет места чувствам.
Где? Где это? Подскажите мне. Там что, живут люди?
- Я не верю в долгие отношения. Их не может быть. Я живу сегодняшним днем.
А я ведь и сама такая, и эти же слова говорила ей недавно.
Весь период знакомства проходил под такими лозунгами. Так какие же могут быть сомнения – аксиома в наличии… Доказательства приведены давно и слишком весомы.
Доигрались. Теперь будем душить в себе ЭТО. Потому что мы, видите ли, независимы. Мне нравится, что вы больны не мной… Вот бред!
Я, например, просто трусиха, обыкновенная трусиха. Шаг вперед и – два назад. А вдруг влюблюсь, и что тогда делать? Нет, нельзя! Сколько раз я останавливалась в самом начале этой зыбкой дороги. Как хождение по канату. Идешь аккуратно, боясь потерять равновесие. Потеряешь – упадешь. Да с какой высоты!
Хождение, нахождение… восхождение. Стоишь, понимаешь, что именно сейчас ты выше тех, кто не рискует, тех, кто внизу. Холодок восторга в груди. Счастье!
Нет, мне нельзя! Как хорошо, что ПМС бывает только один раз в месяц…
О дожде
Он смывает все следы? Где я это слышала?.. Сама придумала.
Я выхожу из метро, я понимаю, что солнце, где-то далеко безучастное к человечеству, пламенеет только для себя. Трудно быть скромным, когда ты – лучший. Оно выплескивает свое огненное дыхание прямо в лицо всему живому, пытаясь утвердить свое превосходство над ним. Зачем? Ты и так выше и сильнее.
Закрываю глаза – в них ярко-свеже-сочно-убийственно поселяется летняя благоухающая зелень. Я ее не вижу, я ее чувствую и вдыхаю. Я точно знаю – все это появилось, не потому что лето и не потому что солнце возомнило себя абсолютом. Потому что я сама обрела уверенность и силу.
За окном стало темно. И зашумело, забурлило, полилось по стеклу, разбиваясь в землю.
- Привет, солнце! Классно! Дождь пошел! А у меня зонта нет.
- Ну… ты ж не растаишь.
- Не растаЕшь! А вот возьму и растаю. Что ты будешь делать?
- Что делать! Асфальт буду лизать!
Дождь идет все эти дни и начинается всегда неожиданно и коварно, как наша страсть. Вот как будто бы все спокойно, тепло и уютно. Хотя… нет, ожидание нарастает, как далекая туча, что приближается с невероятной быстротой.
И вот – я не звоню. Бросаю взгляды на телефон все чаще. Не звонить! Ни в коем случае! Это мы уже проходили. Это уже было: звонки, падающие в никуда слова: как дела, где ты, чем занимаешься. Потом – ни о чем. Да, с ней нужно или конкретно или никак.
- Алло! Ну, где ты пропала?
- Дома.
- Валяешься? Я тоже хочу. К тебе, с тобой.
- Приезжай.
Короткий смех:
- Не получится… валяться вместе.
Да уж, никогда не получалось посмотреть фильм, поваляться просто так. Даже спать не всегда удавалось… Когда тела вместе на одной плоскости, когда сердечные ритмы то замедляются, то взрываются орудийными залпами. И уже нет никого и ничего вокруг, кроме них, живых маленьких субстанций – свидетелей большой тайны. На уровне чистых энергий происходит слияние двух горячих комочков, наполненных пульсирующей кровью и разделенных только лишь физиологической материей.
Вчера мы договорились ехать ко мне на дачу. А сегодня он – спасительный дождь… Грешно оставлять пустую квартиру без нашей тайны.
- Так вот. Автобус в одиннадцать с Пушкинской…
- Куда?!!
- Так мы что, не едем?
- Да. Я так решила!
- Когда?
- Только что! Нет… я просто очень хочу тебя!
Бац! Что за откровения по телефону?!
- Дождь идет. Твоя встреча с друзьями отменяется? Домой поедешь?
- Ну да, мне в душ надо, я же дома не ночевала.
Вчера она была в гостях у старой (молодой, конечно же) подруги.
Несколько лет назад две девушки автономно друг от друга любили одну. А эта одна попросту спала с обеими… История. Которая, однако, не смогла разрушить дружбу.
- Я убью тебя! Ты же хотела ехать!
- Когда убьешь?
- Завтра!
- А сегодня?
- Могу и сегодня. Приезжай, только у меня свекровь ночует, но она приедет поздно.
- Блинннн! Как жаль! Я думала вместе проснуться. Я так хочу тебя! – и уже тише, с придыханием: - Я хочу тебя, слышишь?
- Увидеть на крыше?
- А я думала, поеду, переоденусь – и к тебе.
- Не получится.
- Придется… сама с собою…
Смех уже душит нас обеих. Настроение у нее смешливое, и оно уже передается мне.
- А у тебя получается так?
- Конечно! Однажды даже на работе, в туалете… даже ходить никуда не надо было.
- Как мы все-таки похожи.
Кладем трубки. За окнами, по-прежнему, дождь.
О лакмусах
Я выхожу из зеленых двориков и вижу ее на условленном месте, стоит, курит. В глазах – ничего, молчание и равнодушие. Она меняется, как лакмус. Реакция происходит на желание, я заметила. Теперь передо мной – другой человек, не тот, что вчера говорил мне: «Я хочу тебя, слышишь?!.».
Моя квартира несвободна, поэтому я веду ее в соседскую – там все уехали на дачу.
Мы пьем коньяк посреди разобранной чужой кухни: обои старые и ободранные, потолок наполовину закрашен краской непонятного цвета, диванчик со снятыми подушками. Довольно мрачно, да еще и на улице опять дождь. Ну, и ладно.
Разговор очень медленно трогается с перрона мыслей, как поезд, отбывающий в город-мираж. Потому что он – как будто есть, и как будто его нет, этого города.
- Я раньше коньяк не любила. А впервые пила его с братом на юге.
Похоже, брат для нее – идеал мужчины. Она очень часто говорит о нем. Хорошо, когда есть надежный брат, у меня, увы - ненадежный…
- А теперь тебе нравится коньяк?
- Да, теперь нравится.
Колеса трогаются с места туго и задумчиво, со стуком и скрежетом.
Мне звонят. Я разговариваю и трогаю ее волосы. Я не вижу ее глаз, но чувствую, как она замерла, словно прислушиваясь к себе. Цвет изменился мгновенно. Лакмус – реакция на желание…
- Ты – человек настроения, - говорю ей.
- Ну… да, отчасти.
- Да не отчасти, а полностью. Ты хоть сама понимаешь себя?
- Нет.
- Как же ты живешь?
- Вот так и живу.
Она кладет руки на мои колени, но я, конечно, ее опережаю. Ты ведь понимаешь, что я – должна быть первой…
Поезд набирает обороты, и уже свистит за окнами ветер, и стука колес уже почти не слышно.
Наконец, вижу ее глаза, они блестят и выдают ее с головой.
- Напрасно я дала тебе читать.
- Я прочла взахлеб, на одном дыхании. Может, потому что это про меня.
- Я рада, что тебе понравилось, но не надо было…
- Да, ты себя выдала, ты открылась.
- Что я могла открыть? Это просто описание событий. Чувств моих там нет.
Не дождешься, кроха. (Недавно мы ходили в кино на новый «Терминатор». Там девочку называли «крохой». А что? Мне нравится).
Ленка называет меня «оголенное сердце», и она права – я слишком открытый человек. Вот кроха, наоборот, – очень закрытый. Нельзя, нельзя ей знать. Потому что оголенное сердце очень просто поцарапать, Грубостью, например, или цинизмом. Да с ним можно сделать все, что угодно! Раздавить, обжечь.
- Вот скажи, что ты будешь делать, если увидишь, как я целуюсь с другой девушкой, ты меня пошлешь?
- Да, пошлю.
- Ну, это же просто поцелуй.
- Я брезгую.
- У нас же свободные отношения.
- Да. Можешь быть, с кем угодно, главное, чтобы я этого не видела собственными глазами.
- Поня-я-ятно.
На чужой постели, похожей больше на берлогу, она превращается в желание. Лакмус срабатывает согласно всем законам химии.
И она становится моим вдохновением, и я леплю из нее шедевр. Все, что она может говорить, это «я хочу, хочу, хочу…», «ты моя богиня». В коротком промежутке она вдруг выдает:
- И ты уйдешь? И ты сможешь отказаться от этого?..
- Смогу.
Да, она прекрасно-сказочно-невероятно сумасшедшая в постели! Несносное, циничное, переменчивое существо!
И я обожаю ее, я боготворю ее!
Но… все же, несомненно, уйду, как только обнаружу обман. А может, сделать так, чтобы его не случалось, обмана? Нет, пусть уж будет, как будет. Ход событий все равно изменить невозможно. Тем более что я – трусиха.
А еще – для меня первичны чувства, не секс. Последний, конечно, хорош! Великолепен! Но – без чувств он обречен на недолговечность.
Вскоре она засобиралась уезжать. Она, видите ли, не планировала оставаться. Куда, зачем, когда здесь я? А-а-а… вот и заговорило во мне собственничество. Стоп! Сейчас я его задушу, несомненно, задушу.
- Ты не считаешь, что это смешно – когда женятся две девушки?
- А ты считаешь, смешно?
- Да. Это бред!
- Все, не хочу больше говорить об этом! Я поехала!
Отлично, уезжай скорее, я занята, я душу в себе ревность.
- Я обидела тебя? Ты что, тоже выходила замуж за девушку?
- Да!
Она отворачивается, одевается. Лакмус окрашен в ядовито-красный, наподобие цвета на дорожных знаках. Злится. Ну-ну… тебе полезно.
- Да, ты взбесила меня! Ты меня бесишь!
Наконец-то! Хоть какое-то проявление чувств (кроме желания, конечно)!
Резкий поворот – нападение дикой кошки. Несколько страстных поцелуев.
- Ты бесишь меня!
О безопасности воздушных линий
- Алло! Ну, как ты день проводишь? Что делаешь?
- Ленюсь. Валяюсь на постели. У меня тут такой сексодром!
- Ага-а-а! Если ты так его называешь, то там приземляются чартерные самолеты. Ви ай пи?
Она смеется. Разговор, уже по обыкновению, принимает статус игры в пинг-понг.
- Вот так, да? Ну, ты права, конечно, приземляются.
- И как часто, позвольте узнать?
- В последний раз очень давно… ну… дня три назад.
- Все с тобой ясно. А как насчет аэронавигации? Присутствует?
- Да, конечно! Поднимаются крылья…
- Я не про крылья! Знаешь, что такое аэронавигация? Это службы такая в аэропорту. Вот сидишь за огромным монитором, на нем обозначены все самолетики в ближайшем секторе. А ты мышкой переставляешь их туда, куда ты хочешь, чтоб они летели. И знаешь, что самое главное?
- Что? – я так и вижу ее любопытные глаза и готовые засмеяться губы.
- Главное – безопасность. Главное – чтобы самолеты не столкнулись, вот!
- А… так у меня с этим все в порядке! Я слежу, да, о да!
Лакмус-любопытство, лакмус-юмор.
О расставании
- Оторвись там по полной! Отдохни хорошо.
- Да, я так давно хотела. Я только и думаю об этом походе!
Она пришла за палаткой. Глаза ее горят от счастья. И я радуюсь вместе с ней. Как долго она мечтала об этом отпуске! Как часто я видела эти глаза совсем другими – усталость так и сквозила серым цветом. Лакмус-усталость. И часто слышала: «Мне надо отдохнуть…»
Уже неделю она бренчит на гитаре – вспоминает песни, аккорды и баре. Я так и представляю ее за этим занятием. Хоть никогда не видела ее комнату, компьютер и постель-сексодром. Интересно было бы увидеть. Как сидит на диване, склоняясь над гитарой, и старательно перебирает струны. За окном уже темно, но она об этом, верно, забыла. Может, в зубах еще медиатор…
Уже давно она хочет снять квартиру и жить отдельно от родителей и брата. Говорит, что жена старшего брата влюбилась в нее и сказала, что живет с ним только из-за нее.
Когда она это рассказывает, тихо улыбается, и в глазах ее так и сквозит самодовольство, хотя и нет никакого пренебрежения.
Да, кроха, все же ты считаешь себя непревзойденной, исключительной, непохожей на других и часто повторяешь, что тебя не понимают. Не потому ли, что считаешь себя выше?
Тут как в старом фильме: «как же тебя понять, коли ты ничего не говоришь». Нет, ты говоришь, конечно, только коротко, и нет в твоем характере никакого намека на компромисс, а в разговоре – никаких попыток сгладить острые углы, хоть все это ты искусно имитируешь. И вряд ли ты поставишь на карту принципы даже приятного тебе человека превыше своих интересов и своего благополучия. Просто есть две половинки луны: одна на твоем небе, вторая – там, где остальные люди. И есть два мнения, одно – твое, второе – неправильное.
Но, несмотря на эти твои выведенные мной (хотя кто дал мне право их выводить?) «исключительные» свойства характера, я все же не могу отказаться от тебя, потому что… Потому что ты стала мне очень близким человеком. И я рискую, рискую… И уже не боюсь, что ты сломаешь меня. Не боюсь, предприняты все меры предосторожности.
Мое оголенное сердце готово отпрянуть от твоего, закрытого от любви (не люблю слово «любовь»!), старающегося биться только ровно, только вовремя, только без сбоев.
- Я буду скучать. А ты? – спрашиваю я.
- И я буду скучать, но не признаюсь тебе в этом. Упс! Призналась!
Да, я буду скучать. Но уже сейчас я готова на карантин своей души. На ее летаргический сон. Пусть побудет одна, пусть затаится.
А потом наступит встреча. Будем ждать?..
Не слишком ли я жестока к тебе? Не знаю. Это, наверное, защита. Всем известно, что лучшая защита – это нападение.
Мы с ней – просто безумные женщины, избегающие любых сотрясений душ и сердец. Интересно, как долго продлится этот поединок?..
О признаниях
Мы с Ленкой сидим в любимом кафе, пьем водку и делимся наболевшим. В 11 вечера, когда наступает время уходить, наконец, раздается звонок. Звонит она, голос пьяный.
- Привет! Скажи свой точный адрес.
Я даже не удивляюсь – наверное, потому, что уже удивляться не могу, сама пьяна. Говорю адрес.
- Как ты там? Я уже очень пьяная, очень пьяная.
- Ты хочешь ко мне приехать?..
Неразборчивый лепет, слово «пока»… и гудки.
Через 10 минут – опять звонок.
- Привет… я пьяная…
Могла и не повторять, я слышу хорошо. Я понимаю, что алкоголь сделал свое дело, и она сейчас скажет то, что раньше не решалась сказать.
- Я не говорила тебе ничего. А у меня есть девушка на Украине…
Я подумала, хорошо, что хоть не на Камчатке.
- И что, ты ее любишь?
- Нет, она мне нравится. Я не могла сказать, потому что ты ведь уйдешь?..
- Уйду.
- Но мне с тобой так хорошо, как не было никогда ни с кем. Что мне делать?..
- Не знаю, решай сама.
- Так ты уйдешь?
- Да, я уйду.
- В том-то и дело! А я не хочу, чтоб ты уходила!!!
Солнышко, я ведь тоже не ангел! Я не говорю это, я думаю про себя. Не могу позволить себе откровений даже в таком состоянии. Знаю, что такие разговоры могут только повредить мне.
Она еще долго говорит мне всякие глупости. А я сразу же прощаю ее и думаю о том, что никогда не вспомню ей эти слова и признания. Если мы останемся в прежних отношениях, конечно…
Мне самой перед собой неловко, потому что я понимаю, что мое состояние влюбленности уже сделало свое дело, сыграло свою великую роль: я испытала такой необходимый мне полет чувств, ко мне вернулось желание писать, фантазировать и творить глупости. Признаюсь себе: да, я грешна, даже порочна! Не ты первая, и не ты – последняя в моей жаждущей любви душе. Это – очень жестокие слова, даже для меня жестокие, нельзя, нельзя использовать свои чувства для удовлетворения творческих планов, нельзя продавать их! А я продаю, причем, с таким наслаждением.
Это невероятно, но я коплю свои находки и потери, я их просто записываю – нет, не на жесткий диск (зачем, ведь потом еще переустанавливать винду, стирать все, а это болезненно), я записываю их на флэшку, так намного проще от этого избавиться.
Докатилась…
На следующий день я все же звоню ей вечером. Ей плохо, ей все болит, а еще и рука опухла – какая-то летучая тварь укусила, почувствовав беззащитность пьяного организма.
- Мне очень плохо… - стонет она.
- Отдохнула!
- Да. Ужасно.
Я не вспоминаю ей вчерашний разговор, пусть переживет его наедине с собой. И никогда не заставлю делать выбор. Выбор за вами, мадам…
Ленка говорит, что этот уровень отношений перейдет в другую стадию, как только мы поймем, что это нам нужно. Ленка – мой гуру, так же, как и я – ее. В этих делах мы нужны друг другу, как сиамские близнецы.
- Постарайся отдохнуть после этого отдыха. Я обнимаю тебя.
- Я тебя – тоже, - голос очень слабый и нежный.
Бедная кроха, запутавшаяся в отношениях! Вот почему лакмус так быстро меняет цвет, вот почему ты постоянно гнобишь себя за недостатки. Ты не можешь себя понять, найти и обезвредить… И все это – от недостатка простых человеческих чувств, не наслаждений и не крепких напитков из одноразовых стаканчиков. Ты, такая маленькая песчинка в таком огромном и опасном мире страстей, просто потерялась, не разобравшись в нем. И перепутала ценности-бесценности с миражами и яркими, прекрасными воздушными пузырями. Ты же не будешь с ними всю жизнь!
И я отпускаю тебя - пусть комета летит по своему пути, параллельному. Наши траектории уже пересеклись, и точка пересечения оказалась неизведанной планетой.
О точке пересечения
Она встречает меня после работы – нос обгоревший, глаза виноватые и уставшие. И, как всегда, поначалу не может начаться разговор. И я – вечный шут – стараюсь развеселить ее. Мне кажется, что ей некомфортно, и она снова казнит себя за необдуманное поведение. Так и есть.
- Как себя чувствуешь?
- Ужасно!
- Морально или физически?
- И морально, и физически.
- Что так? – мне хочется дразнить и подкалывать ее. Может, эта маленькая жестокость поможет ей избавиться от дурацких комплексов. Сколько раз говорить ей: ни о чем не жалей, просто делай выводы!
Погода славная – ветер не дает жаре разгуляться во всю африканскую мощь. И, хотя солнце палит немилосердно, в городе не жарко.
Парк Челюскинцев благоухает – видно, все же намеревается пойти дождь, как всегда, исподтишка…
- Ну, расскажи мне, о чем я говорила тебе по телефону 22 минуты.
- Ты думаешь, это было всего лишь 22 минуты?
- Ну ладно. О чем я говорила тебе больше часа (в сумме)?
- Ты знаешь, я не очень-то помню.
- Что так?
- Да вот сама была не очень-то трезва.
- Так о чем? – она, как обычно, хочет докопаться до истины. И что за мазохистское желание. Зачем ей это?
- Ну что, ты говорила, что будешь ходить налево. А я отвечала, что я – тоже.
Передавать ей весь разговор совсем не обязательно.
На лице – ни тени удивления. Как будто в жизни ей уже довелось испытать все на свете. Ты ошибаешься. Ты сейчас удивишься. Или я удивлюсь?..
- Вот если я тебе скажу, что у меня есть девушка, ты не перестанешь со мной встречаться?
- Нет.
- Тебе будет все равно?
- Нет.
Я говорю ей, что она в жизни что-то перепутала, что такого не может быть. Что это – не собственничество, это элементарное желание уважения и признания. Что делить человека – не в моих правилах. Да, я хочу, чтобы ей было хорошо, но я – брезглива. И не могу и не хочу знать, на какой улице и с кем ей хорошо.
Мы еще долго и много говорим, и, как и всегда, не приходим к единому мнению. Я – такая же упрямая, как и она. И я думаю о том, что знаю наперед все, что она скажет. Не повод ли это закончить всякие отношения? Нашей точке пересечения совсем не обязательно разрастаться в жирную кляксу.
- Ну, как ты себе это представляешь? Я – здесь, а девушка мифическая – на Украине. Как мы с ней видимся – раз в год? Да я, когда пьяная, несу бред! Я сейчас говорю тебе правду.
- Я думаю, все будет хорошо, и тебе незачем переживать. Все решится, вот посмотришь.
Она берет мою руку в свои и сжимает ее. Потом сидим молча. Думаем. Вернее, она думает, а я просто наслаждаюсь покоем. Сколько же времени пройдет, пока ты поймешь, чего хочешь! Пока ЭТО не случится. А оно случится! Ты душишь и отгоняешь от себя чувства. И совершенно напрасно. Я – это я, у меня много уже было, а у тебя – ни-че-го! И ты обязательно влюбишься, да так сильно, по-настоящему, и не будешь говорить, что тебе с этим человеком просто хорошо, уютно, приятно и легко. Там будет другое – ты будешь ждать, ждать, ждать. Боготворить каждую минуту, каждый миг, когда она рядом. Не сможешь без нее!..
Чему же я ее учу? Сама-то пропиталась чувствами, как губка, наелась досыта. А она? Как я могу не думать о ней? Тем более что ей, самовлюбленной, маленькой, беззащитной душе – во сто крат тяжелее, чем моей, ненасытной, обветренной, умытой дождями и чужими слезами. Я знаю – я хочу, чтоб и она умела любить и была сильной.
- Что для тебя первично – секс или душевная близость?
- Ммм… не знаю. Но в начале был, конечно, секс. Помнишь, мы говорили… Одноразовый стаканчик.
- А теперь?
- Теперь не только это. Ты мне очень нравишься, я уже говорила. Я тебя уважаю, мне с тобой хорошо, интересно. Но – у тебя же тоже первичен секс?
- Нет.
- Но ты же хотела меня?
- Да, и сейчас хочу, но это совсем не значит…
- Ну да, мы ведь, когда встречаемся… Всегда хотим…
Наши глаза встречаются, мы долго-долго смотримся друг в друга.
Улыбка у нее необыкновенная – губы раскрываются и сжимаются одновременно, а на щеках появляются ямочки, которые всегда хочется потрогать. Сигарету в какой-то момент она берет в указательный и большой палец. Как солдат под дождем. И улыбается, когда я что-то рассказываю.
Пусть мы не будем вместе, да наверняка мы не будем вместе, но мне очень хорошо, и я рада, что ты есть. Что есть эта точка пересечения, город-мираж, летний вечер в городе, твои ямочки.
Мы спускаемся в метро по безлюдной сумеречной лестнице. Я останавливаю и целую ее, она мгновенно реагирует и отвечает мне таким же страстным поцелуем.
Уходим параллельно…