Хорошо вы живете товарищи-сограждане!
Прямо скажу — х о р о ш о.
Куда не зайди — всего везде полно.
Ломятся прилавки от продуктов и напитков всяческих, как при коммунизме, за который так боролось мое поколение.Боролось, боролось, и как говорится — напоролось! Нет, я не против, конечно!Когда все везде есть — чем же плохо?
Но... чего то не хватает. Вот мы с женой люди пожилые, дети выросли, внуки уже подросли, и спрашивается куды бечь? Бежать то есть.
Дни то бегут быстро, а жизнь идёт медленно, для тех, кому за... не буду уточнять. Не суть... Ща не об этом.
Вот зима, к примеру, и мы не за городом, и возьмём тогда воскресный день для рассмотрения. Идём мы с супругой в магазин, и набираем всё подряд (чего стесняться, коли всего полно? Пенсия позволяет, мэр подбрасывает к праздникам.Дети помогают. Нормалек!)
Идём, значит, и набираем: колбасы, ветчины, баночку кальмаров, которые тридцать пять лет назад нам и не снились. Ну, пивка, конечно (с ума сойти — какое хошь!), тортик там какой-нибудь, и прочего баловства!
Дома: нарежем салатики, картошечку отварим, пивко откроем, садимся у телевизора.
И начинается... Щелк, щелк, щелк, щелк!
Сорок каналов! Умереть - не встать, сорок! Ну нельзя же так, товарищи мои дорогие... Не знаешь ведь что смотреть.
Вот раньше: программу телепередач читали как «Манифест Коммунистической партии»!
Отмечали разноцветными карандашами: какие фильмы, какие передачи надо посмотреть.
Вот жизнь была! Ждали, когда будет такой-то фильм, и смотрели его все.
А сейчас? Что смотреть? Сорок каналов! Нет, раньше было лучше все-таки. Но сейчас не об этом.
Хожу по улицам, читаю названия магазинов: «Мега», «Рамстор», «Вавилон», «Глобал», «Гипер маркет». Ужасти! Как-будто собака рычит! Таким названием и убить можно.
Или вот иду, и вижу: большими буквами написано «В Д В». Кто такой «ВДВ», что такое «ВДВ»? Дай-ко зайду, решил я. Зашедши.
По всему магазину стоят вешалки.
То есть, говорю вам, одни вешалки, и на каждой по три тысячи костюмов. Я, конечно не считал, но так говорю, для примера! Попытался к одному приглядеться, а руку-то не просунуть! Они аж склеились от натуги, такое их множество на вешалке! У молоденькой продавщицы спрашиваю:
— И что покупают у вас энти костюмчики!
— Да, — отвечает, — покупают! А вам зачем?
— Да мне то, — говорю, — без надобности. Так для любопытства, уж больно их много, как-будто и не разбирают!
— Идите, — говорит продавщица, — и не мешайте работать!
— Ты, — говорю ей, — девушка милая, объясни что же такое «ВДВ»? Для каких таких войск здесь товары то понавешаны?
— ВДВ, — отвечает девушка, — значит «Всё для вас»,и никакие войска тут не при чём. Ну что вы в самом деле из тундры что ли!
— Да нет, — говорю, — москвич! Стопроцентный!
— Значит от жизни отстали! — надменно так отвечает она.
— Ну значит отстал, — сказал я, и вышел из «ВДВ».
Иду и вспоминаю про свой костюмчик, купленный тридцать лет назад в Марьинском мосторге. Как же красиво — Марьинский мосторг. Просто песня. Мелодично и всё понятно. Ну прекрасненько то есть понятно: есть в Москве такой район Марьина роща, и вот в этой роще московская торговля происходит. Это же вам не ВДВ или "Глобл"! Ну ладно, дальше вспоминаю.
«Выбросили» тогда костюмчики. Польские. По сто десять рублей.
Дороговато, не спорю. Но решили с женой: один раз в жизни можно позволить. Супруга моя работала в то время инкассатором, была занята, и я поехал один.
Очередь моя была сто семьдесят шестая. На внутренней стороне ладони мне написали мой номерок. Стоим. Час, другой. Потихоньку продвигаемся.
В очередях этих тоже была своя прелесть.
Ну что вы! Поговорить, обсудить «политическую обстановку», узнать, что на следующей неделе обещали «выбросить» в ГУМе, ЦУМе, что только там не услышишь!
Было такое.
И вашему поколению этого не понять. За разговорами, и два часа пробежали как одна минута.
Выбрал я себе, по размерчику, костюм. И стою, этак, в кассу. Деньги пробивать. Стою и не о чем не думаю. А народ напирает: «Быстрее, быстрее, скоро магазин закроется!»
Поднадавили,.. и меня выпихнули за кассу. А я уже с костюмчиком, в бумаге. Такая желтая плотная бумага была, в которую паковали купленные вещички.
И оказался я уже за кассой. Стою. А продавщица кричит: «Что это вы товарищ стоите, проход закрываете! Купили — отходите!». Народу то полно, упомнишь всех что ли! И она решила, что я уже заплатил.
А у меня и деньги бренчат в кармане, и костюмчик при мне. Дёрнула меня тут нелегкая, и пустился я наутек. Довольный! Сколько сэкономил, думаю, для семьи!
А совесть, главная штука, молчит!
Прибегаю домой! Сын сидит на кухне, лопает хлеб с маслом.
— Сынок, — говорю, — а где же наша мать, что ты лопаешь хлеб, а ужина на столе и не предвидится?
А сынок то мне и отвечает:
— Мама в двадцатом отделении, обворовали ее, вытащили всю зарплату, протокол составляют.! Скоро уже придет.
«Быстро, — думаю себе, — пришла она. Расплата. Мгновенно можно сказать!».
И пошел за женой.
Вот что я вам скажу: на пустой дороге будет лежать набитый купюрами кошелек — не возьму! Даже не уговаривайте. Не возьму и точка. Потому — не моё.
За всё надо платить, и хорошо, если малой ценой, а ведь по всякому бывает, граждане-товарищи!
А костюмчик то тот до сих пор в шкафчике висит, как новенький! Я его и не одевал ни разу. Случая не было.
2007 год.