Маленькая девочка взяла птенца в руку и стала набивать его ватой и перьями. Набивала через все имеющиеся отверстия, в основном через жопу. Птенец не сопротивлялся, а если и сопротивлялся, то так слабо, что девочка этого не замечала. Только производил какие-то звуки, похожие на предсметное хрипение, чем, в сущности, они и были. Поначалу то, что запихивала, девочка сразу доставала обратно - в этом процессе ей видилось избавление от скуки. А потом извращённый ум нашёл себе несколько другое развлечение: пытаться проверить, лопнет птенец, или всё-таки нет.
В своих действиях юная исследователиница пользовалась попавшимися под руку предметами: например, чтобы запихнуть вату птенцу в задницу, лучше было пользоваться двумя зубочистками, а для клюва был приспособлен пинцет. В процессе изучения вместительности птицы девочку охватило необычное состояние духа, это было что-то вроде смеси самой скверной депрессии и лёгкого наркотического опьянения, или же гибрида мучений объевшегося человека и страданий голодного...
Постепенно девочка стала понимать, что птенец не умирает потому, что у него в этой жизни ещё не достигнута какая-то цель. Путём долгих стараний она научилась раздвигать жопу птенца настолько, что смогла попасть самую его суть. Как оказалось, птенцу тоже стало интересно, лопнет ли он когда-нибудь и в чём суть опытов его мучительницы. Он научился чувствовать вводимые в него предметы настолько, что, во-первых, полюбил непонятную ему душу девочки, а во-вторых - по едва уловимым принципиальным различиям её движений, менявшихся с каждым введением, хоть они и служили одному и тому же действию, понял, что процедура, которую она совершала тот момент, не являлась единственно возможным занятием в её жизни, что заставило его замереть в восхищении. И замолчать.
Девочка подумала, что птенец наконец-то умер. И она решила, что теперь с полным правом может вскрыть тушку, положить туда рулон ваты и зашить обратно. и, когда принялась за это, случилось нечто, не очень вписывающееся в привычную картину мира.
Птенец давно уже любил девочку всем своим маленьким сердечком. И мечтал вырваться за пределы собственной оболочки и проникнуть в её суть. Поэтому, как вы догадались, был очень рад, что девочка, мало того, что имеет эту возможность, так ещё и воспользовалась ей! Причина, как он предполагал, была у неё такая же. А девочка, в свою очередь, настолько заинтересовалась внутренностями птенца, пока делала первый надрез, что решила изучить их досканально перед тем, как зашить тушку.
Проникновение куда-то вне обусловливает отсутствие на мгновение сознания в пределах себя самого, так как сильно меняется мир, созданный этим сознанием. По сути, в этот момент нет ничего. Так как "что-то" может быть только производным сознания. И не просто производным, а воспринятым производным. То есть надо сначала получить какую-то информацию/придумать, потом принять её за существующую, а потом записать в собственной памяти в вписать в уже имеющуюся картину мира. И вот, во время проникновения (получения информации/ можно трактовать это как придумывание, чем, не сомневаюсь, вы и займётесь, однако же прошу оставить эти размышления до момента окончания моего рассказика; ибо извечный философский спор имеет больше прав на существование, нежели небольшое произведение, претендующее на принадлежность к литературе - посему не разрушайте величием собственной мысли хрупкого мира моих героев, тем более, что вы ещё не дослушали)... Так вот, во время проникновения куда-либо возникает кратковременная пустота на месте самосознания (так как душа, тут уж спорить никто не будет, является частью сознания, а оно временно отсутствует - старая его форма, без нового "кирпичика" информации считается несоответствующей реальности, в то время как этот "кирпичик" ещё толком не осознан и, тем более, ещё никуда не прилажен).
К тому же, сознанию ведь всё равно, что сознавать. И где существовать - тоже, лишь бы не нарушалось всё то, что было с ним до. Поэтому...
В тот момент, когда девочка сделала очередной небольшой надрезик (орудовать размашисто мешали какие-то присущие ей свойства характера), её полностью захватило изучение потрохов своей жертвы - не осталось ни одной мысли вне этого маленького организма. А птенец находился в таком экстазе слияния с объектом обожания, что устремления его хватило-таки на то, чтобы достичь сути девочки...
Очнулись они, уже поменявшись местами. Конечно, остаётся загадкой: то ли они были производными одного и того же сознания, то ли мир за пределами мыслительного процесса всё-таки существует. И каждый был счастлив, ибо находился внутри своей мечты. Беда только в том, что девочка, в которой обитало сознание птенца, потом свю жизни пыталась достать из своего ануса вату и перья. Кто-то говорил, что иногда ей это даже удавалось...
Мораль: не есть много на ночь.