За десять лет одинокой жизни, интерес Елены к мужчинам нисколько не угас, напротив, она чувствовала всё большую в них потребность. Ещё бы: на ком-то же надо было вымещать свою ненависть? Вместе с двумя подругами Ириной и Ларисой они были «ярыми» феминистками.
Десять лет Елена ходила на работу, где вкалывала как тягловая лошадь, возвращалась домой и ложилась в холодную постель с одной только мыслью: «Все мужики – сволочи».
Сама она была высокой эффектной женщиной с идеальной фигурой, вьющимися черными волосами и правильными чертами лица. Главными же ее достоинствами были большие карие глаза, которыми она просто просверливала подчиненных и высокая грудь третьего размера, рождавшая у окружающих мужчин низменные мечтания. Однако подойти к ней герои-любовники боялись. От этой красивой успешной женщины так и веяло сексуальным холодом. Что могло вызвать у женщины такую стойкую неприязнь к противоположному полу?
Романов в жизни Елены было не так много. Но все они кончались плачевно. Ее типом мужчин были рослые, мускулистые самцы, излучающие уверенность в себе. Однако она совершенно не умела привязывать их к себе. Будучи девушкой гордой, она все же ходила за ними по пятам, пока они не рвали с ней решительно.
Уверившись в безрезультатности поисков верного мужчины-красавца, Елена решила остаться одна. Смыслом ее жизни стала карьера, но от мыслей о мужчинах отказаться оказалось не так-то просто. Обида на изменников и грубиянов была настолько велика, что она думала об их предательствах каждый день. Мужчины ее типа стали ей ненавистны, с другими же ей было скучно. Со временем выработался характерный рефлекс отталкивания потенциального ухажера. Как только мужчина начинал проявлять к ней интерес, Елена очень грубо высказывалась о нем либо ему в глаза, либо в его присутствии. Любовный пыл после этого угасал у всех. Да и мало кому нравился ее тип женщины-командира. Те же, кого он привлекал, вызывали у железной леди отвращение.
Всегда по средам Елена встречалась с подругами в кафе недалеко от работы. Ирина была спортсменкой, одной из лучших боксеров региона. Она была такой же высокой, как и Елена, но отличалась мускулистым телосложением и тем, что всегда носила только спортивную одежду. Эта женщина так же терпеть не могла мужчин, поскольку годы упорных тренировок напрочь выжали из нее вместе с потом способность быть слабой в их глазах. Если в ее жизни и появлялись кавалеры, Ирина сначала пасовала перед ними, не зная как себя вести, а потом била, когда те переходили к решительным действиям.
Ничто внешне не выдавало в Ларисе мужененавистницу. Внешность у нее была вполне миловидная, однако когда она начинала говорить, романтический настрой у окружающих мужчин напрочь выветривался. Голос у Ларисы был крикливый, ломающийся, как у подростка в переходный период. Да и сама она его чем-то напоминала. Голос вызывал у Ларисы комплекс, заставляющий много есть, что постепенно все больше отдаляло ее от стандартных параметров женской привлекательности.
Разговоры за обедом у подруг были всегда на одну тему. Женщины стремились разобраться, почему все-таки мужчины такие козлы.
- А он мне говорит, какие у вас сильные квадрицепсы! – энергично рассказывала Ирина, кромсая ножом сочный стейк. – И как схватит меня за ляжку. Думал, если промоутер, так все можно. Ну, я ему тогда как дам джебом в челюсть. Теперь еще долго не рискнет распустить руки, КАЗЕЛ!
- Вот уж правда, девочки, козел! – согласилась Лариса. – И за какие такие заслуги эти мужланы рассчитывают на секс? Вот у меня сосед: вечно небрит, прокурен, не здоровается, мусор мимо мусоропровода сыпет и никогда не подберет за собой. Я ему вчера замечание сделала, а он меня послал! КАЗЕЛ!
- А у меня сегодня гаишник чуть права не отобрал. – В свою очередь сказала Елена.
- Да ты что? – изумилась Лариса, зная, что ее подруга профи в вождении.
- Останавливает меня и говорит: «Вы превысили скорость». А я ему, не скрывая эмоций, так и сказала: «А вы избавьте меня, пожалуйста, старший лейтенант, от пробок на дороге, и я скорость превышать не буду». Выписал мне штраф, да еще и стервой сквозь зубы назвал, когда отходил.
- Вот бы я ему эти зубы проредила! – пережевывая крупный кусок, заметила Ирина.
- Так что все, девочки, с меня хватит! – решительно заявила Елена.
- Ты о чем, дорогая? – поинтересовалась Лариса.
- Хотели войны, они ее получат. Феминистки мы или нет? Давайте ответим им достойно их поведения. Я найду себе мужика, на котором вымещу всю свою злобу в адрес противоположного пола. Каждый день я буду унижать его так, чтобы он почувствовал все, что довелось вынести мне от его собратьев.
Подругам идея Елены пришлась по душе. Много обиды накопилось в женских сердцах, пора была дать ей выход.
***
Сергей Николаевич проснулся среди кучи грязного, отвратительно пахнущего белья. Скинув вонючее тряпье вниз, он осторожно сел на диване и обхватил голову руками. Похмелье было жесточайшее.
Хлебнув огуречного рассола из банки на столе, Сергей Николаевич толкнул спящего напротив мужчину в растянутой женской кофте.
- Яшка, просыпайся, изувер! – жалобно протянул похмельный. – Айда за пойлом, кончаюсь!
Кушетка заскрипела, Яшка повернул к собутыльнику избитую рожу и широко улыбнулся беззубым ртом.
- Практики, мой друг, практики тебе не хватает! – резонно заметил алкаш. – Я тебе вчера говорил, не выпивай все, похмелиться нечем будет.
- Говорил, Яшенька, говорил. Не трави душу, помираю ведь.
- Ты в таком виде и пойдешь?
Вода в квартире Яшки была только холодная. «Здоровее будем!» - утверждал он под ледяным душем. Но теперь и душ сломался, поэтому нужно было как-то мыть себя под гудящим краном. Сергею Николаевичу это было не по душе, но холодная вода его немного взбодрила.
Денег у друзей не было, как не было семей и работы. Свою копейку они добывали у подземных переходов и церквей, рассчитывая на безобразную внешность. Синяки, коричневая кожа и изношенная одежда забулдыг производили незабываемый эффект.
Довольно быстро набрав необходимую сумму, ханыги двинулись в аптеку. Там им подавали ни с чем не сравнимое питье, называемое в народе «Медицинский коньяк», а в фармакологии «Настойка боярышника». Как варианты так же хорошо подходили приятелям «Настойка перца стручкового» и «Трояр».
В аптеке был всего один покупатель - симпатичная молодая женщина, но она просто рассматривала витрины и не спешила что-либо покупать. Увидев ее Сергей Николаевич еще больше сгорбился и повел головой, словно ему давил разодранный ворот рубахи. Внешне он был очень похож на потрепанного коршуном воробья, который все-таки избежал неминуемой смерти.
Омерзительный воздух вокруг новых потребителей медицинской продукции, можно было резать ножом. Девушка с едва скрываемым отвращением зажала нос и отошла подальше. Смущенный Сергей Николаевич протянул Яшке измятую бумажку с мелочью. Ему было стыдно брать пойло при этой великолепной женщине. Яшка же всегда плевал на общественное мнение.
Продавать зелье для граждан, использующих лекарственные средства не по назначению, запрещалось, однако эти настойки приносили аптеке неплохой доход. Продавщица недоверчиво скосилась в сторону женщины, как бы изучая, стоит ли ее опасаться. Немного посомневавшись, она все же протянула алкоголику заветный флакон. Счастливые своим низменным счастьем, друзья вышли на улицу и прямо на крыльце раскупорили бутылек. Лечебная жидкость на основе технического спирта пролилась внутрь сначала одному потом другому. Слезы выступили на глазах, животы полыхали огнем. Становилось лучше.
Елена еще какое-то время разглядывала средства для кожи лица, но заметив, что ханыги все еще стоят у крыльца, решительно направилась к дверям.
- Мужчина, вы нужны мне! – сказала женщина, подходя к Сергею Николаевичу.
Она сняла солнцезащитные очки и посмотрела на "мужчину" своим сверлящим заинтересованным взглядом.
- Ё-моё, - протянул Яшка, икнув от неожиданности.
- Если хотите пить нормальную водку, а не эту гадость, приходите сегодня к памятнику Пушкина.
- Нас там менты гоняют, - возразил Яшка.
- Тогда стойте неподалеку. Я вас замечу.
- Баба сразу видно стерва, на кой ты ей сдался? - недоумевал Яшка.
- Видел ее глаза? Оробел, когда она на меня посмотрела.
- Пойдешь?
- Посмотрим. А чем черт не шутит? Терять-то мне уже все равно нечего.
***
Целую неделю Сергей Николаевич жил в роскошной квартире Елены. Все тут было настолько дорогим и чистым, что новый обитатель боялся прикасаться к предметам. Спал он на балконе, для чего ему каждый вечер выдавалась раскладушка. Сергей Николаевич поступил в полное расположение к преуспевающей женщине.
День у новых сожителей складывался следующим образом. Когда Елена уходила на работу, Сергей Николаевич слонялся по просторной квартире: смотрел телевизор, поглощал запасы провизии. На улицу он не выходил, боялся, что соседи могут пустить об Елене сплетни. Новая жизнь Сергею Николаевичу нравилась значительно больше прежней. Смотря на себя в зеркало, он видел мужчину на пороге старости, облезшего и неказистого. Зачем он нужен роскошной обеспеченной женщине? – этот вопрос интересовал его непрестанно.
Елена была счастлива. С нескрываемым восторгом она рассказывала о своих издевательствах в отношении пропитого мужичонки. Ее триумф был бы куда более впечатляющим, найди она жертву посильнее, но где такого возьмешь?
- Каждый вечер я приношу ему бутылку водки! – делилась она с подругами в кафе деталями эксперимента. – Видели бы вы, как он ее пьет, чуть ли не залпом! И рожа сразу становится такая умильная, что аж тошно. Поначалу он стеснялся напиваться в моем присутствии, но со временем освоился. Знали бы вы, какое это чучело ленивое! С утра даю ему задания, прихожу вечером – проверяю. Всегда найдется, за что побранить. Это такое удовольствие, я вам скажу, когда мужик в доме. Все, что за день накопилось, моментально можно сбросить. А за это только еда и водка – вот оно девчонки, настоящее счастье.
- Как же ты с ним живешь, от него, наверное, воняет? – поинтересовалась Лариса.
- Да уж, Лора, не Шанель. Сперва я к нему не прикасалась, брезговала, а потом он напился как свинья, и я не выдержала. Схватила его за шкирку и прямо одетого в ванну засунула!
- Ах! Как же ты там теперь сама моешься в этой антисанитарии?!
- Я его с порошком помыла!
- Прямо как носки! – ухмыльнулась довольная Ирина, поглощая мороженное.
- Хуже! К порошку я еще средство для мытья посуды добавила. Весь вечер пузыри пускал.
- И как он после ванны? – спросила Лариса.
- Старый он. Не был бы алкашом, мне бы, девочки, даже стыдно было над ним изгаляться.
- А кто он вообще, откуда? – спросила Ирина. – Как ты живешь-то с незнакомым мужиком?
- Иные с мужем двадцать лет живут, пока не понимают, что рядом совершенно чужой человек. Что тут такого? Алкаш он вот и все.
- Все равно, должно же в нем быть хоть что-то человеческое?
***
К концу второй недели Сергей Николаевич стал чувствовать себя значительно хуже. Его организм был устроен таким образом, что каждый день в течение длительного времени, пить ему было нельзя.
- Можно я сегодня не буду пить? – робко спросил Сергей Николаевич, с тоской глядя на водку.
- Что же ты будешь делать? – поинтересовалась изумленная и недовольная Елена. Ей было приятно наблюдать, как мужчина каждый вечер медленно убивает себя.
- Не знаю. Просто не могу больше пить.
- А что ты обычно делаешь, когда не пьешь? Бывают же такие времена?
- Бывают. Я по жизни художник. Рисую.
- И хорошо рисуешь?
- Раньше хорошо рисовал, потом запил, и все как-то под откос пошло.
Елене доставляли удовольствие рассказы мужчины о его бедствиях. Она приготовилась слушать, но Сергей Николаевич молчал.
- Поделись со мной, легче станет. – Посоветовала она, убирая водку в холодильник.
- Да что там говорить… - вздохнул мужчина.
- Все-таки жизнь твоя, было же в ней что-то.
- Было, много чего было.
- Семья-то у тебя была когда-нибудь?
- Семьи не было. Это в обычном смысле. Одним словом, жил я раньше с одной женщиной. Она моложе меня была на двадцать лет.
- Прямо как я.
- Ага. Любили мы друг друга. Я ее ревновал, бил немного…
- Гуляла?
- Может и так, но шлюхой она не была.
- И где она сейчас?
- Нет ее, давно уже. Склонность у нее была к суициду. Как-то раз выпивали с друзьями, она пошла в ванну и повесилась. Девочка после нее остались.
- У нее дети были?
- Дочка моя, Аня. Никого так не любил, как ее. Как она умерла, я запил крепко, на полгода из жизни выпал. А как в себя пришел, ни дочери, никого. Даже мать куда-то уехала, найти не могу.
- Куда девочка-то делась?
- Помню, как-то выполз я в коридор пьяный, а Аннушка у дверей с бабушкой стоит, и врач участковый что-то пишет в тетрадку свою. Я говорю им, что, мол, тут происходит. А они мне в ответ, что забирают дочку мою.
- А ты что?
- А что я? Я пил. Потом стыдно было в детдом пойти. Мы брак с Машей не регистрировали, по бумагам я им четверым – чужой дядя. Так что никто мне их теперь не отдаст.
- А ты пытался?
- Пытался. В опеку ходил, но меня оттуда выставили, укорами только обсыпали. Но я не в обиде, заслужил.
- У тебя квартира была, для государства это имеет большое значение. Важно, чтобы у ребенка была своя крыша над головой.
- Квартира и сейчас есть, только там родственники живут.
- А ты у друга-алкоголика? Как-то странно.
- Вот и они мне тоже говорят. Ты, мол, алкоголик, зачем тебе квартира?
- Ну, а в последнее время чем зарабатывал?
- Зимой в бригаде у Саши Коростелева работаю, ледяные скульптуры делаем, а летом так… перебиваюсь чем придется.
Воцарилось молчание. Елена жалела, что начала этот разговор. Алкоголиков не зря считают падшими людьми. Теперь отвращение к Сергею Николаевичу было настолько велико в ней, что издеваться над ним ей больше не хотелось.
На душе у мужчины было очень гадко. Все, что он длительное время топил в себе алкоголем, всплыло на поверхность, обнажилось во всем своем безобразии. Он уже жалел, что хозяйка убрала водку, но просить не стал, ушел на балкон.
Летняя ночь выдалась душной. Елена открыла все окна в квартире и дверь на балкон. Их разделяла комната, но женщина все равно слышала тяжелое дыхание квартиранта, а он ее неугомонную возню на кровати. Оба не могли уснуть.
Посредине ночи Елена встала с кровати и пошла на кухню. Ее часто мучила жажда, Сергей Николаевич не был удивлен. Удивился он, когда женщина пришла к нему на балкон с ковшом и, вылив ему на голову воду, стала неистово колотить его металлическим изделием. Закрываясь руками, он слышал ее срывающийся голос:
- Ничтожество! Какое же ты ничтожество! – кричала она, путаясь в широкой ночнушке. – Я тебя ненавижу! Омерзительный червь! Чтоб ты сдох!
Постепенно силы оставили Елену, и она рухнула на кушетку около ног постояльца. Она рыдала, прижимая к лицу гладкие ладони. Сергей Николаевич сел на кушетку и тупо уставился на женщину, силясь разгадать ее поведение. Несмотря на крики, никто из соседей не прореагировал. Бытовые скандалы с драками вызывают у окружающих, в большинстве случаев, лишь животный интерес, а не желание помочь.
- Неужели тебе никогда не хочется быть человеком? – сквозь слезы спросила Елена. Голос ее по-прежнему срывался, но в нем уже не было злобы. – Хотя бы раз, таким как все?
- Хочется. – Прохрипел мужчина в ответ.
- Почему не пытаешься? Что я должна сделать, чтобы ты стал человеком?!
- Ты не должна…
- Должна! Должна, тварь! Я издевалась над тобой две недели, достаточно. Теперь я хочу сделать для тебя что-то доброе.
- Не надо.
- Ты ничего не можешь решить в этой жизни, не способен бороться. Ты – тряпка, размазня, недочеловек. Теперь за тебя буду решать я. Ты должен стать человеком.
- Ведь ты художник! – воскликнула Елена, испытав озарение. – Такому нищему, как ты трудно найти достойную натуру, сегодня ты будешь рисовать меня.
- У меня ничего нет для этого.
- Карандашом на бумаге. У меня ватман есть, мольберт сымпровизируешь.
Они быстро переместились в зал, где Сергей Николаевич стал готовиться к рисованию. Елена сняла ночную рубашку. Руки алкоголика тряслись, линии на ватмане выходили неровные, грубые, неправильные. Он до крови закусывал губу, лишь бы взять себя в руки. Но было ли это возможно, когда перед вами как пятнадцать лет назад лежит совершенное женское тело.
Бесконечно стирая уродливые наброски, Сергей Николаевич вышел из себя и отбросил карандаш в сторону. Он был ничто. Почти все, чему его когда-то учили в художественной школе, было забыто. Обрывочные знания ничего не давали. В картине не было чувства.
Сев на диван, художник закрыл лицо руками и заплакал. Елена слышала, как скрипят его сжатые зубы. Не в силах терпеть чужое страдание, она подошла и положила руки ему на плечи. Близость распаленного женского тела одурманила Сергея Николаевича. Голова закружилась. Он посмотрел в глаза измученной женщине и рывком потянул ее на себя. Оказавшись сверху, мужчина тяжело задышал и еще раз посмотрел в бездонные глаза своей спасительницы.
- Если ты это сделаешь, я буду ненавидеть тебя всю жизнь! – прошептала Елена, убивая художника сверлящим взглядом.
Сергей Николаевич слез с женщины и порвал упавший на пол ватман. Затем они некоторое время посидели рядом, и Елена ушла в спальню. Эту ночь Сергей Николаевич провел на диване в зале.
***
Утром Елену ждал горячий завтрак. Она и не думала, что мужчина способен так вкусно готовить. Они сидели молча, почти не глядели друг на друга.
- Ты должен уйти, – сказала Елена, когда на столе оставалось только кофе.
- Я не уйду от тебя, – отказался Сергей Николаевич.
Тон его голоса был удивительно твердым. Елене показалось, что перед ней другой человек.
- Мне нужна работа, – произнес Сергей Николаевич. – Поможешь?
- С чего это вдруг тебя прошибло?
- Что у меня впереди? Цирроз печение, кровоизлияние в мозг. А у Ани там в детдоме? Даже если не отдадут, буду носить ей передачи, навещать. Девочка должна знать, что у нее есть отец.
- Я посмотрю, что можно сделать.
Днем Сергей Николаевич пошел в детдом. Аня приняла фрукты, но смотрела на отца с опаской. Ребенок рос в ужасных условиях, Сергей Николаевич осознавал свою вину.
- Аня, где бабушка? – спросил он у девочки, когда та ела персики.
- Она сказала, что ты пьяница и тебе нельзя говорить, где она живет. Ты пропиваешь ее вещи, а можешь и убить за бутылку.
Сергей Николаевич с тяжелым сердцем слушал слова дочери.
- Обещаю тебе, Аня, я брошу пить. Я ведь к тебе всегда хорошо относился. Жизнь у меня так сложилась, потерял я себя, Аня. Давай уедем к бабушке и заживаем как нормальные люди, как все живут. Хочешь, я заберу тебя отсюда?
- Хочу. Мне здесь плохо.
- Тогда уедем, Аня, а?
- Бабушка в Кемерово. У нее сестра умерла, квартиру ей оставила. Баба говорит, если бы не это, она бы по миру пошла на старость лет.
Отдать девочку отцу в детдоме отказались. У него на нее не было никаких прав, не было жилья и работы. Доказывать свою правоту пришлось в суде. Елена оплатила расходы, помогла устроиться на временную работу. Учитывая все обстоятельства, суд пошел отцу навстречу, хотя разбирательство длилось несколько месяцев.
Мать простила блудного сына и позвала к себе. Выгонять родственников из своей квартиры Сергей Николаевич не стал. Ему не хотелось оставаться в городе, где его в лицо знал каждый забулдыга.
Купив билет на поезд, он позвонил Елене на работу и сказал, что уезжает.
- Ты придешь проститься? – спросил он дрожащим голосом.
- Нет, не приду. – Сухо ответила она.
- Ты разве так и не поняла?
- Что?
- Ты замечательный человек, очень добрый, я таких раньше не встречал. Ты самое светлое, что было в моей жизни.
- Уезжай.
Положив трубку, Сергей Николаевич одел дочь и поехал на вокзал. Уже сидя в вагоне, он напряжено смотрел на провожающих. Вдруг среди сотни лиц промелькнет одно знакомое, нежное, милое. Его сердце тревожно сжималось. Не увидеть ее было бы очень печально. Чем он отблагодарил ее?
Пассажиры заняли свои места, "башмачник" заканчивал осмотр колес, провожающие дарили последние поцелуи уезжающим, когда из дверей вокзала на перрон выбежала высокая стройная женщина лет тридцати. Несмотря на пасмурную погоду, пальто ее было расстегнуто. Она не знала, в каком вагоне был тот, кого она искала. Он сам выбежал к ней навстречу. Рядом они казались отцом и дочерью, но связывали их другие чувства. Любовь? Нет. Дружба? Опять мимо. Это было чувство потребности человека в человеке.
- Ты еще когда-нибудь приедешь? – спросила Елена, плача.
- Может быть. Спасибо тебе за все, Лен. – С чувством произнес Сергей Николаевич и побежал к вагону, поезд начал двигаться. – Твои глаза, они мне будут сниться!
Подруги-феминистки отговаривали Елену и она никогда бы не помчалась на вокзал, если бы не получила по почте свой портрет. В нем была и правильность линий, и чувство, делающее его необыкновенно красивым. Прижимая портрет к груди, женщина шатаясь на каблуках, побрела к зданию вокзала. Поезд уходил вдаль.
- Девушка, вам нужна помощь? – спросил один из провожающих: высокий мужчина крепкого телосложения. Женские слезы вызвали в нем сострадание.
- Как вы не понимаете, что мы нужны друг другу?! – произнесла Елена и зашла в здание вокзала.