Пускай, я самый странный сказочник из всех, но он лишь выдумал ее, чтоб видеть прелесть всю печальных оборотов…
глава1.
Медовый вечер искрится последними потоками солнечного света на воде. Закат неповторим.
Негромкий всплеск теплой воды. И лодка спущена с берега песочного, сто ль же рассыпчатого, что песочное горячее печенье. Иттан ловким рывком отталкивается ногой от берега, и вот уже он – погруженный в раздумья, не лишенные пространной смутности, неспешно продвигается вперед по мутной воде. Скользкие борта деревянной лодки раздвигают вечерний ковер из кувшинок, прочно облепивших тихую заводь. Лагуна в это время суток переливается всем разнообразием оттенков медового света.
Взгляд белокурого красавца скользит по воздуху, воде и свету, никак не находя точки отсчета, с которой можно смело перескочить на нечто более захватывающие, нежели бледный закат.
Он ищет что-то и, совершенно заметно, что знает о напрасности своих поисков. И все же ищет. Ждет, внимает, смотрит вдаль за горизонт и в гущу серебристых плющей, раскинувшихся плотными зарослями за спиной его.
глава 2.
Как все началось?
Есть райский город в тени тропического леса. В среде тропических дождей и алых парусов заката. Белокаменный город, возведенный потомками хозяев страж наших снов дневных. Город вневременной. В центре его – храм обелисков, от которого стрелами отходят улицы и улочки с короткими, но запоминающимися маршрутами и названиями.
Дома здесь невысокие и все, как один – ослепительно белоснежны. Среди одноэтажных и пятиэтажных построек, на улицах, вымощенных все тем же белым камнем, красуются – на дорогах и так, в глиняных горшках и стеклянных кувшинах желтые нарциссы.
На улицах, купаясь в свежести пряного воздуха, прогуливаются люди в белых длинных хлопковых мантиях и шелковых белых шарфах. Женщины, кажется, невесомы, как нимфы, мужчины же чисты и величественно мужественны в своих белых одеяниях.
Слышен гул, но скорее приятный – как кроткий голос чистого города, доносящийся из каждого закоулка и угла. Столь же неспешно гуляет ветер по просторам города, шевеля листья тропических лопухов – за пределами его.
И если вы находитесь в любой точке города, можете с легкостью наблюдать шикарный пейзаж вокруг. Зеленый сочный рай, составленный мозаикой из деревьев и дивных птиц.
А птицы здесь всюду.
В городе, на мостовых, в домах – везде.
Как символ свободы и легкости бытия.
Вот зеленые. Даже фисташковые оперения птиц. У которых на щеках красуются ярко-оранжевые румянцы. И из хвостов торчат то и дело один - два пестрых пера. Полосатых или в крапинку.
Вон над головой, совсем низко, вспорхнула стая небольших птиц. Немногим больше лесной синички. Золотисто – каштановых, что на солнце превращаются, кажется, в россыпь золотых монет, брошенных небрежно в небо.
Эти разнообразные в цвете и размере пестрые создания наполняют атмосферу города оттенками радуги. И придают настроению особую сказочную невесомость.
От центральной улицы ко всем уголкам города течет по специальному каналу кристально чистая вода из подземного источника. Что добавляет еще одну нотку – журчащую – в общий фон городского голоса. На некоторых крупных белокаменных мостовых еще лежат лепестки, желтые и белые, что были брошены одним влюбленным поэтом в память о его любви. Потерянной. Утраченной в проливном тропическом дожде.
История одного сердца и даже не двух. Одна из многих, что случаются в мире.
На каждой из второй улиц возведены фонтаны, что смолкают только в дождливую ночь. Маленькие и большие. Вокруг них всегда полно птиц и молодых девиц и юношей, что хотят утолить жажду водицей в горячий белый день.
Пышные кустарники на тонких стволах сопровождают путника своим ровным строем от самого центра города к концам его, ведущим в самую плоть влажно-дышащего леса.
В тот белый день, из которого черпает свое начало наша история, воздух был наполнен неподдельно манящим ароматом ванили и горячего хлеба. Окна домов распахнуты, люди с упоением вдыхают в себя жаркий вкусный воздух. Улицы заполнены людьми. Люди стоят на площади, сидят на чистых белых придорожных тумбах, лежат на траве в городских тропических сквериках и парках. Как сейчас вспоминается – солнечный день. Открыта пекарня.
Первый день, посвященный только этому событию. Около пекарни было организовано небольшое, но жутко уютное местечко, где можно было посидеть, поболтать, посмотреть на все вокруг за чашкой молока и куском свежеиспеченной булки.
Выпечка поражала воображение своим разнообразием – хлеб. Мягкий, мятный, сладкий – на любой вкус и цвет. С изюмом, черносливом, бананами, вишней, с мягкими хлопьями воздушной кукурузы. Этот список можно продолжать, не останавливаясь ни на минуту, рассказывая с упоением какой же все-таки чудный вкус у этого чуда, под названием хлеб, что приготовлено руками человека. Для людей вкус сего чуда стал настолько необыкновенным, что они готовы были посвятить целый выходной изучению ассортимента, предлагаемого поварами, руки которых, казалось, были сделаны из золота. Белого. Лишь они способны могли приготовить такое.
Задний дворик пекарни украшает небольшая беседка. Уютная и притягательная. Расположенная в самой тени тротуара и кустарников, устланная дорогой сочного папоротника. В центре ее – круглый водоем, в центре его – золотая гарпия.
Гарпия? Подумаете вы.
Золотая. Из белого богатого золота.
Глубокий взгляд и выдающиеся скулы. Правильные заостренные черты лица. Высокие груди. Сильный торс и ноги, покрытые оперением, божественные крылья. Крылья. Она взмахнула ими, видно, желая взметнуться ввысь, тут же застыв. Взгляд ее устремлен туда же, куда стремится агрессивным движением вся ее сущность. Ввысь.
« Откуда же ты прилетела?» - Иттан с упоением разглядывал силуэт сильной фигуры, представший перед ним на возвышении. «Богиня» - пронеслось в его голове и тут же осело на дно тяжелым камнем.
Вокруг ни души. Ни единого посетителя. Лишь Иттан – тайный наблюдатель. Он не смотрит на гарпию, стоя напротив нее. Он смотрит немного искоса, прячась за могучим стволом дерева, обвитым диким плющом. Ему кажется, что если он откроет себя, выйдет ей на встречу – бросит вызов богине. И она покарает его, ослепит навеки. И будет он – слепой старик в белой некогда одежде, скитаться по городу и джунглям в поисках пристанища и хлеба. Будет искать встречи с ней. Но никогда. Никогда больше не позволит себя она видеть.
(продолжение следует...)