Посвящается кубинским соратникам.
Все действительно происходило,
но все имена изменены.
Это было на Кубе в марте 1985 года. Arenas Negras - Черные Пески - до этого никогда не посещались нами. Мы, т.е. советские преподаватели Университета Орьенте в городе Сантьяго-де-Куба. Каждые суббота и воскресенье были нерабочими днями, и мы обязательно выезжали на какой-то один из многочисленных пляжей побережья Карибского моря. Уж очень нравились - эти уютные пляжи, располагающиеся, как правило, каждый в своей бухте или даже бухточке. Такие бухты, обычно окружали коралловые берега. Самый ближайший и маленький пляж - Дайкири - нравился не нам первым. Его очень любил Эрнест Хемингуэй. И было за что!
Но на сей раз мы выбрали пляж - Черные Пески, который был так запутанно-далеко от города, что за один день не управиться, если ты хочешь еще провести ночку.
Дорога туда изрядно петляет. Нужно немного возвратиться на север от кубинской сковородки. Так сами кубинцы прозвали первую столицу острова - Сантьяго-де-Куба, имея в виду постоянную жару. Потом надо держать путь на Bayamo. Это самая восточная точка острова Куба, который совсем не маленький. Его длина более 1200 километров. Черные Пески находятся в районе местечка Bracoa, т.е. уже со стороны Атлантического Океана.
Выехали утром в 9 часов (как всегда расписание было нарушено девушками-копушами). Мы задержались на 2 часа, кроме того, по дороге заехали в одно место выпить пива. Еще потеряли полтора часа. Заезжали в место, знаменитое костелом. Кстати, католики на первое место ставят деву Марию. Ей-то и служит данный костел. Итак, с остановками затратили 8 часов. На место прибыли уже под вечер.
Наконец можно было размять отяжелевшие кости и порезвиться на берегу. Сначала, от неожиданности, не понимаешь, что ты бегаешь по скользкому песку, похожему на антрацитовую крошку. Затем все стали кричать: "Уголь, уголь". И только я сразу сказал, что это не уголь, а монацит. Все с уважением посмотрели на меня.
- А что это? - спросил кто-то.
- За стаканчиком рома объясню, если напомните - сказал я, но все уже потеряли интерес к этому минералу, который сыграл столь роковую роль в судьбе моего друга Александра, который пропал после своих злоключений. Сашка всю свою жизнь испортил, работая с эти монацитом. Я был заместитель начальника громадного цеха, где производился важнейший металл атомной техники, а он - сменный мастер в ториевом цеху. Тогда в нем погиб аппаратчик Сычев, и Сашка взял вину на себя, хотя виноват не был. Но это уже другая история.
Пока я думал об этом инциденте, Аня Сычева из Твери (надо же - то же Сычева, как и аппаратчик!) чуть было не рассталась с жизнью в волнах коварного прибоя. Кругленькая, как мячик, она стала игрушкой в волнах прибоя. Строение дна не позволяло ей выбраться на берег. Глубина быстро нарастала, а ее короткие ножки не могли помочь в борьбе с прибоем.
Спасение Ани стало общим мужским делом, но особенно отличился я. Вытащив Аньку, я отдал ее в руки единственного умельца, который оживил девушку. Правда, она больше испугалась, чем пострадала.
Компания широко рассыпалась по берегу уже Атлантического Океана.
- Девочки! Какой скользкий песок! - заверещала Анна.
- Он не только скользкий, но и радиоактивный - ответила одна из "девочек", т.е. я. Остальные девочки, включая 60-ти летнюю преподавательницу, уже давно оторвались вперед.
Анна побледнела.
- И мы должны будем здесь купаться? - спросила спутница.
- Можешь не купаться, но миллиарды людей Бразилии, Индии и Австралии с удовольствием делают это и даже закусывают прямо на таком песке, не помыв руки, если перед этим не посетили туалет.
Анна рассмеялась и впервые посмотрела на меня вызывающе. Вызов не был принят. Пока.
Она поспешила к подругам. Я слышал, как она нарочито громко сказала: "Дядя Валера знает очень интересные вещи и, видимо, сегодня, в темноте, он будет морочить голову ими кому-нибудь из вас". Я почувствовал, что эта молодая преподавательница русского языка приличная язва.
- Я не пойму, какой смысл в том, чтобы ехать за 11 тысяч километров и учить русскому языку, не понимая ни одного испанского слова - этой фразой я раздул костер, который до этого момента едва тлел. Все девушки-преподавательницы сразу ополчились на меня. А преподавательниц было большинство.
- В вашем случае, Валерий, ситуация обратная (я имею в виду всех ученых) - сказала "баба" Вера, которой действительно было за 60 лет.
- Ты морочишь голову на испанском языке тем, что никто не понимает даже по-русски - продолжила Вера.
У нас было принято всех называть по имени и на ты. Когда меня насильственно перебросили на следующий год в Гавану, я был удивлен, что все русские-колонисты называют здесь друг друга на Вы. Точно такая же путаница была, когда я учился в школе Молдавии(здесь говорили - Ты), но в Сталинграде (говорили - Вы). Удивительно, как отдаляет слово Вы.
А пока я думал об интересном феномене, стало понятно, что пикировка проиграна мной.
- Но вечером отыграюсь - мелькнула мысль у меня. Так оно и вышло. Все затихли и отставили рюмки с ромом, когда я вышел на арену (арена - песок, исп.). И ни одна песчинка не повредила мне мой длинный язык.
Был шикарный ужин, который оказался возможным только в дни отоварки. Много рома, колбас, ветчины в банках, фруктов. Особенно прекрасными были плоды манго, фрута-бомбы, ананасов и фейхуа.
- Пески в этом месте, действительно, как мелкий антрацит, отшлифованный прибоем – продолжил я разговор. Специалисту, окончившему кафедру технологии редких и радиоактивных элементов, ясно, что он имеет дело с монацитовыми песками, которые содержат радиоактивный торий и редкоземельные элементы. Вы, конечно, помните, что 15 элементов от лантана до лютеция. Сюда же относят и иттрий.
- И все они радиоактивны - опять заверещала Анна.
- Нет - коротко ответил я, но мысль уже крутилась вокруг ее талии.
Все сидели раздетыми, не обращая внимания на москитов. Вдруг, с холодеющего берега в сторону более теплого океана, подул бриз. Москиты скрылись. Ночью они опять начнут свои атаки. Местные комары ведут себя как сверхзвуковые самолеты: никогда не слышишь их приближения. Однако укусы болезненны и их может заглушить только изрядная порция рома.
- Дорогие девушки! - вот, почему я произнес во время наших купаний детский стишок про упрямых баранов, а кое-кто принял эти слова в свой адрес. Я посмотрел в сторону "бабы" Веры. Ее повело, как и меня. И она смотрела на меня покровительственно.
- Ты еще не выбрал никого? Советую Анну. Она не плохо двигается. Я как-то видела ее в танце - мысли и фразы ее стали короткими.
Однако я продолжил мысль о радиоактивности. Стишки были такие:
Сверху солнышко печет,
Под мостом река течет.
В этой речке утром рано
Утонули два барана.
На самом деле, я хотел сказать, что “сверху солнышко печет, а снизу – греет нас реактор”. Я имею в виду атомный реактор. Реактор, который никогда не останавливается и не взрывается. Женская часть народа зашепталась.
Кстати, такие же пески часто встречаются в Бразилии, Австралии и в Индии. Кому не известно месторождение Индии – Драванкор (конечно, никому, но все промолчали).
Не допив и не доев многое, мы устремились в звездную ночь. По мере отдаления от источников посторонних шумов, мы все сильнее погружались скрип сверчков, который становился все оглушительнее. Но когда мы ушли в тропическую ночь за дюнами, которые делают неслышимым звук прибоя, песни сверчков, и нет ничего того, что создает звуки: нас поглотил полный покой и остался лишь шорох, который я назвал шорохом звезд. Мне всегда казалось, что звезды молчат, а тут я услышал, как они издают вечный (секулярный) шум, идущий со всех сторон.
Когда мы вернулись к Карибскому морю, шум звезд пропал и заменился шумом прибоя. Мы не удержались, чтобы не броситься в прибойную пену. Прибой оказался совсем не игрушкой. Пришлось даже побороться с морем, чтобы благополучно выйти на берег. И тут, как по команде, море вспыхнуло яркими огнями – это включили свет фосфоресцирующие организмы. Мне показалось, что такой свет способен высветить окружающее и потушить небесные звезды. Погас даже Южный Крест – созвездие, которое дает световую дорожку, как наша Венера.
Прибой усилился и стал проникать в гроты: здесь он встречался с откатным течением, образуя пробки, которым некуда было деваться, а лишь устремляться в закупоренные водой щели. Это приводило к образованию феерических разноцветных фонтанов. Я такого зрелища никогда не видел, не видели и мои товарищи. Мы сидели на антрацитовом песке рядом с фонтанирующими коралловыми рифами часа два. Что еще сказать? Мы шли отрезвевшие, не произносящие ни слова.
А затем мы с Анькой отщепились и пошли на другую сторону мыса дающего феерические брызги. Оттуда нас никто видеть не мог. В ту феерическую ночь мы были близки с Анной, но удовольствия я не получил. Меня все время отвлекали горящие брызки.