«Бабушка, ты охраняешь мое поле.
Ты стережешь мой посев.
Зорко смотри за теми,
которые приходят в поле.
Если они придут,
свяжи их этой веревкой,
свяжи их этим шнурком
и не пускай их.»
(Древнее заклинание.)
С подушки я собрал четыре ее волосика. Судя по размеру и окрасу, это были именно ее волосики. Довольно жесткие, с подпалинкой. На полу их оказалось гораздо больше. Я выбрал наиболее характерные, сложил их аккуратненько один к одному и поместил между страниц какой-то книги. Кажется это был томик китайской поэзии. Остатки пива я естественно выпил. Но простыни сразу застирывать не стал. Только температуры мне сейчас и не хватало. Сердце в желудке, остальное – печень. Или печет. Хвороба не в счет. Что мы можем любить, кроме собственной гадости. Ненасытная ты моя ересь. Вонючая, как никогда. Можно и посрать, но легче уже не станет. Все скоты вокруг – демоны, а говно – тотем. Лизни его с языка, тут и подумаешь. Дед Мазаюшка, отзовись. Как там в нашем лесу не притоптанном? Поднакушались уже все, наверно, и в люлю кличут. Здесь же и не-фонтан. По совокупности скучаю. Коричневых-то я вынес, да среднего не дано. Отойду до времени, присмотрюсь к сердцеедам. Дам им горечи. Иначе – в жопу. С чем ее и сравнил. Помнишь ли стерву? Терпеливая была, все песню просила. Взойдет бывало на бугорочек, крякнет по мелочи и давай созывать. Игореша! Витюша! Сашенька! Детки вы мои милые. А я вам вчера шапочку связала. Беленькая такая, с пуговкой. А они мне говорят: «Надо маленький шарик.» А я думаю – почему маленький, лучше большой. А их два (шарика) – маленький и большой. А они говорят – маленький, а я думаю – большой. С накидом под каждую цепочку, а под столбиками с двумя накидами. Чтобы головка дышала. А головка маленькая такая, как шарик. Я шапочку и связала. Беленькая такая, а сзади разрезик. Чтобы головка дышала. Головка маленькая такая. И Шапочка маленькая. Тесненькая будет. Надо разрезик. Чтобы головка дышала. Я им и говорю: «Сзади сделаем разрезик». А Саша напротив сидел. И ямка была. По кругу, по кругу… Игореша, Витюша… Два с накидом и разрезик. И шариков два было, маленький и большой. Пусть думают, что большой, а я сделаю маленький. И разрезик надо, а то как же. Чтобы головка дышала. Головка маленькая такая, как шарик. Саша и говорит: «Я Лизу лизал, и она отзывалась.» А Витюша говорит: «Как кто, а я бы там не трогал.» А Игореша вообще гордый, его профиль - торг. Итого: вдоль края столбики, столбики на столбиках, и по два столбика под воздушные петли решетки. Чтобы головка дышала. А Люся здесь ни при чем. Я ей сразу сказала: «не ходи». А она: «Вечером… Вечером…» Вот и осталась без ниток. Я же грубые решила, на дольше хватит. И шариков два. Маленький и большой. Маленький в большой проскакивает и не задевает. Это специально. Чтобы головка дышала. Маленькая такая головка, как шарик. Им и захотелось. Стали показывать. У Сашеньки много было, он и говорит: «В этой системе размер не козырь. Главное – диапазон».» Витюша возился с заслонкой, мусоля фразу: «Как кто, а я уповаю на твердое.» Игореша показал часть, этого было достаточно. Понемногу включились, стали подначивать. Сначала автоматически, потом автономно. Будоражение прижилось. Сашуня подумал, но не сказал. Началось взаимодействие. Первым выдал Павел (о нем еще будет). Фыр-фыр-фыр… и рухнул. А вот и Петенька, славненький мой. Потекла жизнь. Наступал черед каждого, возобновились все. Клюнули по глотку, разбрелись и вернулись. Приблизалось восемь. В повсеместных сумерках шастали и шустрили. Разговор шел, но двое пили молча. Игорь сидел рядом с Виктором, остальные по кругу. Александр сидел напротив меня. Между нами сквозило. Недолго. Размазали смак по сусекам, подсмолили сахарные места, появилась просинь. Невесомая, как и всё… Но стоп. Сразу оговорюсь – сапа сапе рознь. В чем и узость. Не сварганил под себя, отклонись к носу. Скоблю по соскам и сруливаю. Косолапый мне в спину: «Срань!» Я встык и по низам, а там – месиво. Всюду и весьма. От него невыносимо несло, но его вынесли и несли. Обстановка соответствовала: ненасытные мослы; сало со своими сальностями; мозолистая сухость властного массирования; нюансы ворсистых складок, жилистых наслоений; собственная бесперспективность в скользких простенках, куда тебя с хрустом втиснули и, осоловело усердствуя, восторгались силою фиксируемого броска; взвизги и всхлипы… Премерзопакостно, но слегка. Сталь – спасительница. Сука безусловно. Но сколько блеска, остроты и того внезапного озорства, которое является показателем истинного превосходства. Одним словом – ЛЕЗВИЕ. Без предрассудков. Просвозила и смылась, не оставляя сомнения в том, что ты и есть тот самый – ОБРАЗЦОВЫЙ КУСОК.