КРОВАВОЕ ЗОЛОТО ПЕРСИИ
1
Жухлые пучки травы торчали из-под земли, как окоченевшие конечности какого то загадочного существа. Песчаные холмы осыпались под палящим солнцем, и со стороны казалось, что они плавятся. Сухой жесткий ветер то и дело вздыбливал пыль, кружил в пустынном пространстве завывающие воронки. Ползун тащил свой усталый зад через пустыню, хотя уже совершенно выбился из сил. Жутко хотелось пить. Настолько, что жажда перебивала даже дикое чувство голода. Он приблизительно помнил, где находится, но это только усугубляло тревогу. Со стороны Эль-Фаллуджи доносился с интервалами всего в несколько минут стрекот оружия. Войска коалиции снова устроили там зачистку. «И на кой черт я поперся в эту долбаную пустыню!» - подумал Ползун походя, не испытав при этом никаких эмоций. В мозгах жужжало. И не только от жары и усталости. Сказывались последствия его вчерашней посиделки с кочевниками. К вечеру они уже изрядно накурились и нанюхались крепкого табака. Бедуины выдержали норму, а вот Ползун хватил лишку, и сейчас чувствовал себя в высшей степени паршиво. Слава Богу, они не признали в нем американца! Да, и не мудрено. По виду Ползуна было уже трудно отличить от коренного иракца. Кожа за время пребывания на солнце покрылась бронзовым загаром, брюнетом он был от природы, да и одежду тоже предусмотрительно выбрал соответствующую. Рослый, с мужественным, почти грубым лицом, он поневоле вызывал к себе уважение, а где надо и страх. С языком также проблем не было. Арабским он владел великолепно еще с первой кампании в заливе в девяносто первом году. Вчерашние знакомцы указали ему безопасную тропу, но на нее еще предстояло выйти. Если в этой стране что-то вообще могло быть безопасным. Вооруженные банды сновали повсюду. Люди, измотанные войнами, бедностью и политическими спекуляциями сильных мира сего, верили нынче разве что своему верному старенькому «Калашу». Ползун тоже был неплохо укомплектован в этом смысле, но он, увы, – один, потому хотел поскорее убраться из опасной зоны. Но сказать, легче, чем сделать. Да и верблюд ему попался какой-то хныкающий. Он то и дело останавливался, мычал и отказывался идти дальше. Ползуна это дико злило. Скорее бы вернуться в Багдад, снять номер в отеле и плюхнуться в чистую постель на белые простыни подальше от ненавистного песка, щекочущей нос и глотку пыли и упрямого идиота-верблюда. Будь проклят Инакомыслящий, что уломал его искать, чертов золотой унитаз. На деле, в указанном месте не оказалось ничего, кроме груды битой глиняной посуды, а сам он рисковал своей головой. Игра, конечно, стоила свеч. Заполучив трофей, он мог бы безбедно жить хоть у себя в Штатах, хоть на Востоке.
- Вот гад! – сплюнул Ползун, и с досадой покачал головой, подталкивая верблюда, который упорно порывался лечь.
История с Инакомыслящим началась у него все в том же девяносто первом, когда их в составе боевой группы армии США переправили в Ирак. Однажды в ходе боев их небольшая команда оказалась отрезанной от своих. Они отступили вглубь страны, решив выждать немного и пробираться к основным силам другим путем, в обход мест дислокации правительственных войск. Все они были хорошо вооружены, но шестнадцать человек едва ли могли противостоять даже разрозненному отряду повстанцев, не говоря уже о своре натасканных псов иракской армии. Шли они уже несколько дней совершенно спокойно. Пейзаж, как и прежде, безрадостно тянулся вдаль: пустая выжженная земля да пыльные тропы. Запас провизии и, главное, воды истощался. Они уже начали волноваться, что не выберутся, так и погибнут в этой пустоши без единого выстрела. Но совершенно неожиданно солдаты набрели на какой-то неприметный городишко. Сейчас Ползун даже не помнил его название. Там они, конечно, пополнили свои запасы еды, воды и гашиша. Да, да, многие уже успели пристраститься к зелью, щедро взращиваемому местными «агрономами». Осматривая город, группа, совершенно не ожидая того, наткнулась на весьма впечатляющее строение. Это был почти законченный ни много, ни мало дворец. По размаху стройки было ясно, что его хозяин мыслил себя не иначе как персидским шахом. При этом, что казалось необычным, сколько-нибудь существенной охраны или полиции они не заметили. Так, несколько человек. Для вооруженных и подготовленных американцев существенной опасности они не представляли. Решив поживиться, товарищи постарше подгадали время вечерней молитвы, и повели отряд на штурм дома. Ползун, в отличие от многих, испытывал к такому дерзкому акту вандализма глубокое отвращение, но ситуация вынуждала последовать за остальными. Приказы, как известно, не обсуждаются. Акция принесла ожидаемую удачу. Без труда, сломив слабое сопротивление немногочисленной охраны, солдаты ворвались в дом. Внутреннее убранство превзошло их самые смелые ожидания: огромные пространства, дорогой мраморный пол, мозаичные узоры на стенах с вкраплениями сердоликов и других полудрагоценных камней, косяки и арки оказались отделанными…они выпучили глаза…золотом. Да-да, именно золотом, и ничем иным! Конечно же, все тогда хорошо поработали молоточком и заполнили свои вещмешки ценным грузом. Даже чуть не передрались. И только Инакомыслящего нигде не было видно. Они уже собирались уходить, пока не очухались сторожа, но на то ж он и Инакомыслящий - всегда все делает не по правилам. Наконец, из глубины дворца показалась и его белобрысая башка. Свой мешок даже он нести не мог, настолько тот был тяжел, а потому тащил по полу за шнурки. Все подумали, что этот громила отхватил какую-нибудь фигню, вроде куска мрамора с орнаментом. Инакомыслящий слыл в армии туповатым и со странностями, почти полуидиотом. В войска его взяли разве что за недюжинную физическую силу. Может, поэтому никого особенно не заинтересовала его находка. Все были слишком возбуждены и хотели быстрее смыться. Что, собственно, и сделали. «Как последние подонки!» - подумал тогда Ползун. В то время он еще был немного идеалистом, и ему не верилось, что они, американские солдаты, смогли опуститься до уровня вандалов и грабителей.
По пути каждый «герой» спрятал мешок в пустыне втайне от остальных. Они поклялись никому не рассказывать о произошедшем, а после войны вернуться и забрать сокровища. А пока, узнай кто об их преступном обогащении, можно запросто пойти под трибунал, а то и лишиться жизни, встреть они местных охотников за головами.
И вот, по прошествии многих лет, Ползун вернулся в Ирак. Ему казалось, что война и не заканчивалась. Только сейчас он уже не был военнообязанным. Работал на базе, чинил кое-какую технику, тренировал новобранцев, и, в общем, чувствовал себя свободным. Ползуном его окрестили как раз за это. Он умел поразительно бесшумно проползти практически по любой местности. Инакомыслящий остался в Мемфисе, но накануне отъезда Ползуна они встретились. Впервые после возвращения домой. И тот доверил ему тайну своего клада. Так, пустынный змей снова оказался в своей стихии.
Ползун поправил свой слегка съехавший самодельный тюрбан в клеточку, прислушиваясь к далекой канонаде.
- Вляпался я по самое нельзя! – сказал он по-арабски, опасаясь возможных тайных слушателей. Хотя кто мог его услышать? Разве что одинокая ящерица, рыскавшая в поисках убежища от жаркого солнца. До ближайших поселений еще не менее двух-трех дней пути, а до Багдада и того больше. На горизонте – ничего, кроме ядовито-синего неба и коварных рыжих барханов. Скучно, жарко и глупо торчать тут. Верблюд подозрительно захрипел каким-то жалобным звуком, пугая Ползуна до дрожи в коленках. Он уже давно подозревал, что торговец всучил ему больную скотину. Но сейчас выбора не было. Надо продолжать путь. «Главное, чтоб не откинулся верблюд!» – как заклинание мысленно твердил обкуренный Ползун. – «Чтобы не сдох верблюд». Он прекрасно понимал, что без этой мычащей горбатины из пустыни ему точно не выбраться.
2
Улицы оказались заполнеными шумным, вечно куда-то спешившим людом. Это было до боли знакомо, и вполне типично для восточного города. За окном, выходящим на проезжую часть, какой-то мотоциклист тщетно пробовал завести своего железного коня. Тот презрительно фыркал в ответ. Совсем как верблюд несколько дней назад. Ползун отвернулся, и снова стал беззастенчиво разглядывать смуглую красотку, исполнявшую танец живота на маленькой импровизированной сцене в глубине полутемного кафе. Вот этим-то и хорош Восток! Можно запросто пожирать ее глазами, и она не побежит в суд жаловаться на sexual harassment. Ползун немного волновался, и то и дело поглядывал на часы. Он надеялся, что хозяин заведения скоро придет.
- Ползун, сволочь ты эдакая! И давно ты тут! – весело заорал какой-то человек прямо в ухо американцу, чем несколько испугал последнего.
Через мгновение он обошел Ползуна сзади и тот увидел сияющее, словно начищенный медный таз, оливковое лицо Абдуллы. Абдулла резко схватил его за плечи и радостно расцеловал по арабскому обычаю. Со времени их последней встречи он практически не изменился, только чуть поседели виски.
- Hello, братец! – ответствовал Ползун.
- Как можно! Ну, как можно! – сокрушался Абдулла. – Приехал и мне не сообщил, а?! Я бы встретил!
- Успокойся. Лишний раз высовываться в людные места не стоит. Сам знаешь, можно и под бомбу угодить.
- Тут ты прав. Прав. Ну, садись же. Давно ждешь?
- С полчаса. Но мне скучать не дают.
Ползун кивнул в сторону танцовщицы.
- Ага! Хороша, правда?! – ухмыльнулся Абдулла.
- Нет слов!
- Очень рад, что тебе нравится.
Абдулла увидел, что столик Ползуна пуст.
- Халил! – крикнул он бармену, протиравшему стаканы за стойкой. – Почему ты не налил моему другу коньяка?
Держать бар в мусульманской стране, где религия является образом жизни, а возлияния считаются страшным грехом было не слишком прибыльно. Но только до прихода натовцев. Эти пили много и с удовольствием, и бизнес процветал. Ортодоксальные приверженцы ислама недолюбливали Абдуллу и за его бар, и за то, что он якобы продался оккупантам. Но это его не особенно беспокоило. С Ползуном их связывала давняя дружба, возникшая во время первой войны. Различия в религиозных убеждениях, национальности и образе жизни не помешали им сойтись интересами, тем более, что ни один из них не «страдал» особой набожностью. Циники и материалисты – так охарактеризовал бы их недоброжелатель, но друзья сочли бы такое высказывание за комплимент. Абдулла был коренастым мужчиной среднего роста с умным внимательным взглядом и выстриженной на европейский манер «эспаньолкой», придававшей его лицу хитроватое выражение. Но одним из главных его достоинств была ставшая уже легендарной предприимчивость. Абдулла мог достать что угодно, где угодно, в любое время дня и ночи.
- Что-то ты невесел – заключил Абдулла после взаимного обмена несколькими вежливыми репликами.
- Так заметно?
- Друг всегда заметит. Хочешь девочку?
Ползун покачал головой.
- Мальчика? Могу устроить.
- Знаю, что можешь. Неохота мне пока никого. Не до того.
Он все еще колебался, рассказывать ли Абдулле о своем пустынном приключении. Последние события совсем его запутали. Он до сих пор не хотел признаваться самому себе, что пришел сюда в надежде на помощь и понимание, а не просто навестить старого друга, хотя и пытался внушить себе обратное.
Когда Ползун вернулся после долгих скитаний в Багдад, он, прежде всего, конечно, напился, затем нюхнул и прибалдел. Пару дней он отходил от призраков пустыни, а потом совершенно обозленный позвонил Инакомыслящему в Штаты. Однако, сколько он ни пытался, телефон отвечал долгими тоскливыми гудками. Это казалось более чем странным, ведь они заранее договорились созвониться, чтобы уточнить план переправки добычи через океан. Разумеется, нелегально. И вот Инакомыслящий исчез. На первый взгляд беспокоиться вроде бы и не стоило. Мало ли что. Но это был далеко не первый случай исчезновения членов «золотого братства», как они себя называли. После войны Ползун время от времени названивал сослуживцам, представляясь организатором встречи ветеранов. На самом же деле он хотел узнать, удалось ли кому вывезти мешки с золотом. Родственники тяжело вздыхали. Большинство их мужей, сыновей и братьев таинственным образом пропадаи и, что удивляло еще больше, происходило это не в США. Все они отправились на Восток. Но Инакомыслящий! Он ведь не собирался ехать... Сопоставив факты и догадки, Ползун понял, что и ему, вероятно, грозит нешуточная опасность. Неужели кто-то видел, как они грабили дворец, и теперь мстит! Ползун был не робкого десятка, но на этот раз враг невидим, а потому и защищаться от него невозможно. Особенно в такой стране, как Ирак, где неприязнь коренного населения к миротворцам росла день ото дня.
Халил принес заказ и поставил рюмку рядом с Ползуном. Тот уже собирался отпить, но Абдулла вдруг вскочил со своего места, словно ошпаренный, яростно сверкая глазами.
- Халил, сволочь! Я тебя таки уволю! Клянусь! Убери сейчас же отсюда эту бормотуху!
- Это хороший коньяк... Понюхайте! – оправдывался Халил, но шея его как-то виновато вжалась в худенькие плечи.
- Мигом, скотина несчастная! – заорал Абдулла еще громче. – И налей, то, что я просил. Щупленький бармен с хитрыми угольками глаз быстро ретировался вместе со злосчастной рюмкой. Халил частенько подрабатывал втихую для себя. Выдавал посетителям за коньяк паленый самогон, закрашенный гуманитарной Coca-Colой, которую завозили ооновцы в пострадавшие от войны районы.
- Круто ты с ним – сказал Ползун оторопело.
- Это еще что! Он тебе ослиной мочи нальет, не поморщится! Тут надо быть настороже. А знаешь что, выкладывай-ка свою проблему. Будем решать вместе – сказал вдруг Абдулла твердо, тоном, не терпящим возражений.
- Дело серьезное.
- Ясно.
- Я чуть было не отдал концы.
Ползун перешел на шепот.
Рассказав все Абдулле, он почувствовал облегчение, хотя не слишком представлял, чем тот мог помочь. Но, видя, как у товарища вскакивают кустистые брови, чуть ли не до прически и горят восхищением глаза, он почувствовал, что действительно совершил нечто необыкновенное, и чувство вины за давний грабеж несколько потускнело.
- Так. Прежде всего, чтобы исключить возможность заговора, нужно отвести к ветеринару верблюда. Все это может быть простым совпадением, а может... Как знать. У меня есть надежный человек!
Еще бы! У Абдуллы все всегда бывало под рукой. И даже сейчас, когда дело, возможно, шло о жизни и смерти, он не задал ни единого лишнего вопроса, не колебался ни минуты. Он готов был помогать. Вот что значит друг, друг с большой буквы!
- Сам-то не боишься так сразу ввязываться в это дело? – спросил его Ползун.
Эта моментальная готовность Абдуллы тронула даже его суровую душу. Абдулла улыбнулся, стараясь выглядеть беззаботно, чтобы лишний раз не огорчать друга.
- А что со мной станется! Занятное это дело, шайтан тебя побери! Искать твой золотой унитаз. А казался таким простачком! Ай-яй-яй! Ползун, ты себя явно недооцениваешь!
- Дурак я, что влез в это дерьмо.
Ползун потер могучей рукой коротко стриженый затылок.
- Не переживай. Мы эту головоломку раскрутим. Твой друг дает слово.
Музыка замолчала, и девица перестала вилять бедрами. Халил принес, наконец, старый коньяк и демонстративно разлил, так, чтобы хозяин видел и этикетку, и год розлива.
- Так-то! А теперь убирайся! – сердито прикрикнул Абдулла, и незадачливый бармен мгновенно ретировался, пока не влетело еще больше.
Начнем с малого, завтра я сведу тебя с врачом. А сегодня отдыхаем. Забудем на время о наших бедах! Вечером пойдем в хаммам, а потом будем курить кальян в обществе ветреных красоток. Дядюшка организует все по высшему разряду.
Его беспечность подействовала на Ползуна, и они оба рассмеялись.
3
Лошади бежали неспешным аллюром, поднимая копытами сухую пыль. Группа бедуинов рассекала пустынную даль. Теперь можно не торопиться. Абдулла сдвинул ткань, закрывавшую его лицо, как у женщины, и с наслаждением вдохнул свежий воздух.
- Поверить до сих пор не могу, что эта тварь пыталась тебя убить! Вот тебе и дебил! Ползун тихо ехал рядом с ним, вперив взгляд в иссиня-черную гриву лошади. Предательство Инакомыслящего ошеломило его больше, чем он сам мог ожидать.
- Когда дело касается денег, даже боевое братство трещит по швам. Особенно здесь. Да и везде, в общем-то. Жизнь такова, что доверять нельзя никому.
- Ты можешь верить мне – сказал Абдулла твердо, но Ползун ничего не ответил, погруженный в свои собственные мысли. Друг поправил на плече новенькую блестящую американскую винтовку, которую они сняли с убитого.
Ползун, Абдулла и его люди ехали по пустыне уже давно. Они проделали весь давний путь «золотого братства», ища следы солдат и следы золота, но ничего не находили. Накануне анализ показал, что верблюд Ползуна был отравлен медленнодействующим ядом. Его спасла случайность. Еще день-другой и скотина бы пала, а это означало, что, та же участь ожидала Ползуна.
На ночлег они остановились в заброшенном караван-сарае, вернее, в том, что от него осталось, неподалеку от места, где, возможно, спрятал свое добро один из солдат Уолли Джонс. Уолли был в числе последних пропавших.
Ползун проснулся оттого, что какой-то холодный предмет щекотал его шею. Поначалу он не понял в чем дело, но сильная рука давила на грудную клетку с угрожающей определенностью. Сверкнуло лезвие, а потом в отсвете фонаря, висевшего на крючке у основания тента, и зубы Инакомыслящего. Без лишних предисловий он потребовал у Ползуна координаты его тайника. Чудовище чуть надавило на лезвие, и тоненькая струйка крови потекла за ворот одежды. Ползун понимал, что ни двигаться, ни звать на помощь ему нельзя. Он хотел что-то спросить, попытаться отвлечь внимание бывшего солдата, но противник больше не таился. К немалому удивлению Ползуна он был хорошо осведомлен о передвижениях группы, и давно очистил тайники убитых им сослуживцев. Ползун оказался единственным, чьего места он не знал, потому и разработал свой хитроумный план, чтобы уморить Ползуна в пустыне, и заодно присвоить его клад. Дело сорвалось в тот момент, когда Ползун не стал искать свой мешок, а отправился прямиком за унитазом Инакомыслящего.
Несколько мгновений он пытался осознать сказанное, уразуметь, как их армейский дебил умудрился состряпать такое заумное преступление. Вероятно, это стало бы последним, о чем подумал Ползун, но вдруг рука, сжимавшая рукоять ножа, ослабла и, как плеть, повисла у него на плече. Послышался неровный стон, а потом все затихло. Грузное тело безвольно упало рядом. Ползун резко обернулся и привстал, готовясь отразить удар. За его спиной стоял ухмыляющийся Абдулла, вытиравший кривой окровавленный клинок. Черные, словно угли, глаза друга яростно сверкали в полутьме.
Инакомыслящего они зарыли там же, предварительно изуродовав лицо и освежевав ладони, чтобы предотвратить опознание по отпечаткам пальцев. Хотя вероятность того, что его будут искать, была ничтожно мала. В военном Ираке часто пропадали люди, нередко их убивали, и, как правило, раскрываемость таких преступлений была крайне низка.
- Одним предателем меньше! – справедливо заметил Абдулла, когда они добрались до ближайшей деревни, чтобы напоить лошадей.
В голосе его не мелькнуло и нотки сожаления или раскаяния.
Ползун поднял свой мешок, бережно отряхнул с него песок, прикрепил к седлу и оба друга двинулись в сторону дороги, где худенький старичок продавал отличный гашиш. Теперь будущее представлялось им довольно радужным и, главное, безбедным.
Один из всадников поправил широкие штаны. Вокруг, глазу представал широкий простор из чистого золота, непреходящего, истинного, вечного золота, золота пустыни.