…Самолет нехотя, как бы делая одолжение, поворачивал к взлетной полосе, размышляя: взлетать или нет.
Мы отправлялись в грозу. Или почти в грозу. Тучи уже не то чтобы собрались, а просто грозно нависли над Москвой и с удивлением взирали на отрывающиеся от земли бестолковые самолеты. С таким же удивлением самолеты, стоящие в ожидании своего старта, смотрели на тучи. Не то, чтобы они сильно удивлялись. Гидрометцентр, как ни странно, в этот день был точен и заранее оповестил: «Возможны гроза, град, с порывами ветра… до штормового предупреждения…» Поэтому самолеты скорее не удивлялись, а испытывали легкую досаду: очень уж хотелось в небо!
…В животе с утра то ли кликает, то ли клакает, то ли просто екает. Пока собиралась, поесть не успела. Вечер, поди, на дворе, а у меня внутри какие-то жалкие три кружки кофе и одна котлета. Как эта несчастная попала туда?
Пока самолет размышляет взлетать или нет, я размышляю о том, когда принесут поесть. Вспомнилось с какой-то радости буйство природы, случившееся на днях в Подмосковье, когда ветер (который оказался смерчем) разошелся так, что сначала валил многовековые деревья, а потом и вовсе стал срывать крыши с пяти и девятиэтажных домов и разбрасывать попадавшиеся по пути машины. Потом несколько дней по телевизору показывали кадры, заставлявшие проникнуться как минимум трепетной настороженностью: уазик, уютно взгромоздившийся на легковушке и полгорода просто без крыш и окон.
…Самолет, наконец определившийся в своем решении, лениво оторвался от земли, предварительно скрипнув нечто не очень приличествующее своему возрасту. Внутри екнуло. Пассажиры попытались рассмешить сами себя, оправданием: «Ста-а-ренький. Это у него шасси так. Ревматизм видать».
Самолет тяжело повел крыльями. Если бы принято было применительно к самолетам использовать: «взмахнул крыльями», то именно это словосочетание я бы и написала изначально…
…Вид в иллюминаторе совсем не располагал к философским размышлениям. Скорее, в голове копошилось что-то вроде: «Если вдруг что, то как брат будет платить за квартиру? И как он разберется в моих бумагах?» или «А оригиналы сертификатов я так и не забрала. Как фирма потом найдет Штернбельмана?» Вот интересно, какая мне будет потом разница: как кто-то будет искать Штернбельмана?..
Воздушные многоэтажные облака вперемешку с серыми жадными тучами. Вдруг в просвете показалось солнце: облака приняли причудливые формы и окрасились в радужные цвета.
«Уважаемые пассажиры! Командир корабля… бла-бла-бла… бла-бла-бла… Зона турбулентности. Просьба застегнуть ремни» Когда эта фраза прозвучала в третий или четвертый раз – заныло под ложечкой…
Еще секунда и солнце скрылось насовсем, а тучи сомкнулись вокруг дергающегося в конвульсиях самолета. Рядом кто-то в клетке для перевозки домашних животных. Зашевелился…
Этот кто-то нервничает, а хозяйка пытается его успокоить. Она открывает клетку и гладит невидимого сквозь тонкие отверстия в коробке соседа. Я представляю, как эта бестия вдруг выпрыгивает на проход и… Моя соседка достает из клетки бедное испуганное животное и глядя на него, я понимаю, что скорее весь салон сможет забраться к нему в клетку, чем он из нее выпрыгнет. Огромный пушистый толстый кот. Скорее всего он не толст так, как кажется, но из-за своей неимоверно длинной шерсти производит впечатление огромного. Бедолагу выдают глаза: испуганные, глубинно-серые. Взгляд маленького котенка.
Меня захватывают мысли о спасательном жилете и вечном инструктаже. Каждый раз, как в первый, я внимательно выслушиваю, садясь в самолет, все, что пытаются донести бедолаги-стюарды. Большинство пассажиров не удосуживается смотреть в сторону инструкторов, и мне жалко их пустые старания. Поэтому я всегда являю собой образец понимания и послушания (или на худой конец прилагаю для этого какие-то усилия).
При очередной воздушной яме ярко представляю, как болтаюсь поплавком на волнах то ли моря, то ли океана, периодически поддувая спасательный жилет и свистя в свисток, отпугивая акул. Я практически уговариваю себя, что это даже весело, и не зима ведь – не замерзну! Но тут сознание пронзает мысль: мы над Москвой, и какая как говорит дружище Вильгельм Параной к «богадушумать» водная гладь? Шмяк с 10 тысяч метров на равнину и того… И тогда я тихо, чтобы не разбудить уже убаюканных полетом соседей вспоминаю по матушке и батюшке всех, от кого зависит комплектация самолета. Тех, кто по какой-то причине решает, что тебе достаточно будет при случайной аварии простого желтенько–оранжевенького жилетика и свистка. А уж парашют, не обессудь! Ты им пользоваться не умеешь!
И тогда ты начинаешь молиться. Просто, тихо, про себя. Ты понимаешь, что умирать не страшно. Даже какое-то любопытство распирает: каково это – падать с самолетом? Но потом ты отгоняешь предательскую мысль, вспоминая о самых близких, для которых именно с этим «каково» может остановиться жизнь и на долгие годы превратиться в тупое существование.
Ты начинаешь отвлекать себя от грустных мыслей размышлением о еде. К тому же в животе все так же екает и клакает…
Еда… Вы не задумывались, почему в полете всегда кормят? Это не еда. Вернее это не простая еда! Это пища для вашего страха! Так пытаются усыпить вашу бдительность. После того, как по салону разносится запах кофе и чая, становиться как-то не так и страшно. А поскольку облака закрывают от взора землю, то куда падать, уже не пугает. «Ни горы, ни овраги, и ни лес…» (звучит в ушах старая детская песенка). Нет, все! Спать-спать-спать. Чтобы не слышать и не видеть!.. А потом, когда проснусь: или мы уже сядем, или…
* * *
- Привет! Явилась, не запылилась? – Раздалось откуда-то сверху и передо мной возник старый знакомый.
- Петр? - не очень удивившись, переспросила я.
- Вроде того!
- Привет...
- Что ж? Становись в очередь! - Предложил он.
- Спасибо, что-то не хочется!
- Можно подумать, тебя кто-то спрашивает?
- Ну-у… - Затянула я, канюча, - Слушай, Петр, у меня там дела остались не законченными…
- Какие?
- Сказку надо издать!
- Какую?
- Астрономию для маленьких: «Где-то очень далеко кто-то есть» называется.
- А чего раньше не издала?
- Денег не было…
- А сейчас есть?
- И сейчас нет…
- Так почему думаешь, что издашь? Или ты голову мне морочишь?
- Нет, ну что ты? Как ты можешь думать так обо мне?
- Именно о тебе и могу! – Бросил Петр, а потом смягчившись добавил, - Так что?
- У меня идея есть!..
- Ой, я тебя умоляю! Идеи у всех есть! У нас сейчас куда ни плюнь – одни идейные!..
- Да ладно тебе, не усложняй!
- А что, без идей и денег нельзя?
- Не-а… В издательстве говорят, что сказки – не коммерческий проект. Вот если бы я была классиком…
- О, дитя мое! Звание классика – дело наживное! – Хохотнул Петр, - Ладно, можешь быть спокойна! Теперь без тебя издадут! Даже больше скажу: теперь ее издадут уж точно! А слов сколько хороших скажут! Ты о них и мечтать при жизни не могла!
- Нет, я так не хочу!
- Если не хочешь, так чего явилась?
- Так, это… Того… Я заснула…
- Ну, так иди - проснись!.. И не мешай работать!
- Не могу!.. – Глядя тоскливо на стоящую очередь сплошь из тех, с кем еще час назад сдавала багаж и проходила регистрацию, буркнула я.
- Почему?
- Вроде как самолет упал.
- Да? – Святой Петр озадаченно уставился сперва на очередь, потом на меня.
- Угу…
- Что ж… Ничем помочь не могу! – Недовольно отмахнулся от меня он.
Наступила пауза, которую я прервала, дернув святого за рукав:
- Петр!..
- Что еще?
- Это не все!..
- Что «не все»? – Уставился на меня Петр, - Я же сказал, без тебя справятся! Ты свое дело сделала!
- Не совсем…
- Что значит «не совсем»?
Для святого, мне показалось, он слишком быстро терял терпение. Хотя понять его было тоже можно: столько работы и все в один день!
- Я одну главу не дописала…
- Как это? Ты же ее уже издавать собралась? – Удивился Петр.
- Так пока это случится!..
- Уже…
- Что?
- Случилось…
- Вот я и говорю, что дописать бы надо и перепроверить еще кое-что!
- Что перепроверить? - Не понял Страж врат.
- Ну, я же говорю, это – астрономия. Там еще некоторые научные факты перепроверить надо!
- Ты чем думала раньше? Где твой Ангел? – Зло набросился на меня святой, но тут же спохватился.
- Тут я… - Из невесомого густого тумана, появился хранитель моей души.
- Отлично! – С сарказмом воскликнул Петр. – Где шлялся? Почему она здесь?
- Я ее предупреждал… - Нехотя ответил мой хранитель.
- Да? Интересно как? Если она здесь?
- По-разному…
- Рассказывай свое «по-разному», а дальше уже мне решать!
- Долго рассказывать…
- Я никуда не спешу! Она теперь – тоже! Так что давай с подробностями.
Хранителю явно было не по себе. Отчитываться перед собранием ангелов о проделанной работе – это одно. Там графики, статистика, программа развития человечества на ближайшие «небалусялет». За цифрами теряется проблема отдельно взятой единицы и можно взять количеством. Потом опять же – собратья по долгу, которые если что, могут подтвердить и прикрыть крылом. А вот так! Один на один с Петром, да еще в присутствии подопечной! Похоже на повторный приход из того мира со всеми вытекающими последствиями. Можно и вниз загреметь сдуру! «Попал!..» - подумал мой ангел и начал с нападения:
- Я, конечно, мог бы и самолет перед вылетом сломать! Чего там? Дел то? Ну, лишили бы десяток-другой людей надбавки, ну, остались бы пара-тройка мал-мала-меньше без обеда? Подумаешь!
- Ты чего несешь? – Осадил Петр разбушевавшегося хранителя души.
«Погибать, так с музыкой и красиво!» - подумал ангел и продолжил нападки, не обращая внимания на Петра:
- Я тебе сколько ссылок про пропавший над Атлантикой рейс под нос подсовывал? Одна глупее другой, чтобы только ты внимание обратила? Думаешь легко в одночасье армию журналистов в идиотов превратить и заставить писать ту чушь, которую ты читала?
- Думаю не сложно!.. – Спокойно ответила я, вспоминая мелькавшие в последнее время в Интернете заголовки.
- А не взирая на «Медведев побывал, Путин сказал», постоянно размещать в новостях набившие оскомину истины? И заставлять тебя задуматься над бытием?
- Надо же чем-то эфир заполнять! – Парировала я.
- Да… - Подумав секунду, согласился со мной ангел, - Это мелочи! Ты права! Но я тебя специально из дома выгнал заранее, чтобы ты попала на предыдущий рейс! У тебя же даже мысль такая была! Чего ты сама себя не послушала?
- Ой, а то ты не знаешь, где я живу? Так меня и бросились все сажать на другой рейс.
- А ты пробовала?
- Неа.. – Буркнула недовольно я.
- И тебя, конечно же, не смутило непроходящее чувство тоски и дикое нежелание отправляться в путь! Верно? Вспомни, что ты родным и близким говорила? Как ты вещи собирала? Как ты вообще собиралась в поездку? До последнего не садилась за финансовый отчет! В долгах, как в шелках и в ус не дуешь? А в дневнике, что ты написала перед самым отправлением?
- Мой дорогой ангел, в последние несколько лет все кануны поездок проходят по одному и тому же сценарию! Я уже и не помню, когда последний раз чемодан собирала хотя бы за день до отлета! А тоска? А что тоска? Я забыла, как это бывает, когда в животе комка нервного нет! Знаешь, в последнее время эти ощущения не покидают, поэтому чувства притупились слегка! А нежелание что либо делать вообще не покидает меня лет десять как! Если только я не родилась вместе с ним!
- Нда… - Вмешался в диспут Петр с задумчивым видом доктора, перед которым сидит очень безнадежный пациент. - А скажи-ка мне, пожалуйста, тебя не мучили резкие боли в области сердца?
- Было… - С безразличием вынуждена была констатировать моя душа.
- Часто?
- Не помню…
- Врешь!
- Вру…
- А голова как?
- Ну, болит!
- А если без «ну»?
- Иногда.
- Полагаю, часто?
- Когда как…
- Когда и как?
- Ой, ради Бога! Я вас умоляю!
- Бога можешь оставить в покое и «умоляю» тоже! Итак? – продолжил допрос Петр.
Я решила промолчать. Мне не нравились вопросы, поскольку ответы я долгое время предпочитала не то чтобы не находить, но вообще в принципе не искать.
- Итак? – Продолжал настаивать бессменный страж ворот.
- Я старался исправить ситуацию… - Попытался изменить ход диалога мой хранитель. Шестое чувство подсказывало ему, что перелом ситуации близок, и можно будет… Страшно было даже подумать, о «можно будет». Если Петр прочтет мысли, то можно будет только забыть о том, что так явно промелькнуло…
- Как? – Не обратив внимания на шорох мыслей хранителя, спросил Петр.
- Я познакомил ее по цепочке с ведущими кардиохирургами страны.
- Какой?
- России.
- Сильно… Насколько ведущими?
- Первыми!
- Нда… - Опять задумчиво повторил Петр. – И что?
- Она даже ни разу не заикнулась им о своих недугах.
- Почему? Такая дура? – Удивился Петр (зная человеческую природу, нетрудно было предположить).
- Нет, - Заступился ангел.
- Тогда что?
- Не удобно беспокоить «по пустякам»… - Повторил в слух, прочитав мои мысли и ужаснувшись действительной глупости, хранитель.
- «Пустякам»? – Не поверив услышанному, посмотрел вопросительно на меня Петр.
- Да, пустякам! – Утвердительно кивнула я.
- Ну, что ж?!.. Допрыгалась! – Подытожил Петр.
- Я, кажется, не из-за сердца с головой «допрыгалась»? – Возразила я.
- Тоже верно! - С любопытством глянул Петр, - Ладно! Ждите меня здесь!
С этими словами вечный Страж исчез в тумане.
- К Богу пошел за тебя просить! – Констатировал мой хранитель, уважительно глядя вслед исчезнувшему.
- Да? – Скорее для проформы удивилась я.
- Раз уж мы здесь, то пользуясь возможностью с тобой поговорить…
Он не успел ничего сказать. Появился Петр:
- Проводи ее! – Бросил моему ангелу. Потом уже обращаясь ко мне добавил, - Надеюсь, не скоро тебя увидеть!
- Сколько? – Спросил хранитель души.
- Есть время. - Только и сказал Петр, устало опустив плечи.
…После нескольких шагов в бесконечном тумане, мой ангел прервал тишину:
- Пора!.. – Вздохнул, потом продолжил шепотом, будто кто-то мог подслушать, - Как закончишь сказку, сразу садись за другую…
- Так я ж пишу…
- Ой, я тебя умоляю!.. – Передразнив мое недавнее «умоляю», прервал меня он, - Не так, как это делаешь ты – годами! И потом, я тебя прошу! – уже серьезно даже с какой-то грустью, - Сходи, пожалуйста, к врачу!
- Ладно!.. – Отмахнулась я.
- Не ладно, а сходи! Второй раз так легко не отделаешься!..
- Ну, хорошо! Схожу как-нибудь!.. Ну, что? Пока, что ли?
- Пока, бестолочь!.. - С любовью коснувшись крылом моей души, попрощался ангел, про себя с облегчением выдохнув: «Пронесло, кажется…»
…Перед глазами хранителя души пронеслось предательски: «117 душ. И за каждой ангел! Должники!» Хохотнул, потом спохватился, но опять сорвался и уже в голос: «Зачет!» А в мыслях: «Такого зачета давно не было во Вселенной!» Хотелось танцевать! Оглянулся: вокруг ни души. Куда-то в невесомость тумана нараспев громко крикнул: «Ничто не чуждо человеческое нам!..» - Лучше признаться самому. Как там у людей? «Повинную голову топор не сечет!» Кажется так…И потом… В этом квартале ему многое спишется с рук!.. Такой зачет!..
* * *
…В иллюминатор слепило заходящее солнце. Самолет плавно скользил по небесной глади. «Пронесло» - повторила я. Размер и очертания солнца стали меняться. По форме светило стало походить на каплю раскаленной лавы. Оно быстро уменьшалось на глазах, пока не исчезло совсем то ли в облаках, то ли в Средиземном море. Самолет на последок махнул крылом, спрятавшемуся за горизонтом солнцу, и пошел на снижение…
«Ни горы, ни овраги, и не лес,
ни океан бескрайних берегов,
а поле, поле, поле, поле чудес,
а поле, поле, поле, поле чудес,
по-о-ле-е чуде-ес в Стране Дураков…»
13 июня 2009 года
Рейс «Москва-Рим»