Эта история произошла в одном северном городе, где часто идут дожди и дуют холодные ветра. На третьем этаже старинного дома, в большой квартире с высокими потолками, жила девушка Ольга. Правда, так ее никто не называл. Была она изящна и светловолоса, с большими прозрачно-голубыми глазами, и казалась такой невесомой, что как-то само собой имя Ольга забылось и стало Лелей. Сама же себя она называла Хельга. Это холодное имя очень нравилось девушке, ведь людям всегда хочется иметь то, чего они лишены. Сколько ей было тогда лет, установить весьма трудно, потому что самой Леле, почти машинально задувавшей свечи на очередном торте, даже в голову не приходило уточнить для себя новую цифру, обозначавшую ее время пребывания на земле. А так как дядя и тетя, воспитывавшие ее, умерли год назад, то узнать это было решительно не у кого. Можно было бы, конечно, скажете вы, просто-напросто заглянуть в ее паспорт. Но о его местонахождении Леля не имела ни малейшего понятия. Спроси ее – она даже не сказала бы, есть он вообще или нет. Вероятно, это покажется вам странным, но узнав о ее жизни побольше, вы перестанете удивляться и судить сгоряча.
Прежде всего, стоит сказать несколько слов о квартире, где обитала девушка, и живших там прежде ее дяде и тете. Стоило распахнуть тяжелую входную дверь и, миновав слабо освещенную прихожую с большим зеркалом, войти в первую комнату, как сразу становилось понятно: люди здесь живут ученые. Везде, за бликующими стеклянными дверцами шкафов и полок, стояли книги. Плотные шторы на окнах приспущены, чтобы защитить редкие издания от солнечного света, старинная, уже потертая, но не потерявшая важности, мебель как нельзя лучше гармонировала с бесчисленными корешками. В квартире было четыре комнаты, и главной, конечно же, являлась библиотека. Если книги главенствовали в остальных, то в этой комнате и вовсе, кроме книжных шкафов и двух маленьких, развернутых спинками друг к другу диванов, ничего не было. Дядя Лели, Карл Иванович, действительно был знаменитым историком, проводившим почти все время в своем кабинете, куда Ольге разрешалось заходить, только если дядя оставлял дверь приоткрытой, как бы говоря, что сейчас он не слишком занят, и племянница может побыть с ним какое-то время и тихонько полюбоваться на редкие гравюры, украшавшие стены, резные столбики массивного стола, изображающие двух медведей, вставших на задние лапы, а также на многие другие интересные вещицы. Его жена, хоть и не имела ни докторской, ни кандидатской степени, тоже вела уединенную жизнь, вполне довольствуясь обществом книг, которые могла читать сутками напролет.
В этом Анна Андреевна, впрочем, как и во всем остальном, была полной противоположностью своей младшей сестры Елизаветы. Лиза была настолько же очаровательна и дружелюбна, насколько Анна строга и сдержанна. Так уж повелось с самого детства. И пока старшая сестра, живя затворницей, все дальше уходила в мир книг, младшая обзаводилась новыми друзьями и путешествовала. Даже замужество, беременность и появление на свет дочери, не изменили ее жизненного уклада. Просто теперь вместе с Лизой всегда была ее маленькая копия – Ольга, Леля. И девочке, судя по всему, нравилась такая жизнь. Она почти не болела, не капризничала, и была весьма любознательна, а потому все новое ее очень радовало. Все шло хорошо до того дня, когда у друзей Лиза познакомилась с Луи – французом, приехавшим в город на месяц по делам фирмы, которую он представлял. Месяц заканчивался через неделю. Этого времени хватило для того, чтобы оформить все документы. И ранним утром понедельника, заплаканная, но счастливая Лиза поцеловала свою спящую дочь и навсегда исчезла из ее жизни.
Брошенный муж и шокированный отец, обычно не заметный в тени своей красавицы-жены, с горя сначала чуть не покончил с собой, но после, вряд ли одумавшись, а скорее всего, просто не сумев прибегнуть к этому средству, записался в экспедицию на другой край света, да так и сгинул там. Впрочем, официального подтверждения не было, так что вполне можно предположить, что он не смог и не захотел вернуться домой и начал жизнь с нуля где-нибудь в Египте или Австралии.
В тот момент, когда их семейный очаг рассыпался, как карточный домик, Леле было два года от роду. В первый день, оказавшись в доме у своих дяди и тети, куда Анна Андреевна, получив первое и последнее письмо сестры (весьма путанное и короткое, надо отметить), быстро перевезла девочку, Леля только недоумевающее таращила глазенки, видимо силясь разобраться в сложившейся ситуации. Но уже на следующее утро тоска по матери взяла свое, и ребенок впервые в жизни закатил истерику, когда мама не появилась на зов. Карл Иванович хмурился и покусывал усы, Анна Андреевна металась по комнате, безуспешно пытаясь привлечь внимание девочки игрушками и сладостями. Сейчас уже трудно сказать, кому из них первому пришла в голову эта идея (я склоняюсь к мысли, что дяде), но уже через пять минут выразительного чтения «Руслана и Людмилы», Леля начала всхлипывать реже, через десять минут внимательно слушала, а спустя полчаса – крепко спала. Так, раз и навсегда, была решена проблема ее воспитания, а вместе с тем – так же окончательно - укоренен новый стиль жизни.
Помня судьбу младшей сестры и, привыкнув в жизни доверять книгам куда больше, чем людям, Анна Андреевна решила, что девочку нужно оградить от влияния жестокого и коварного внешнего мира. «Книга – лучший учитель, наставник и друг» - это утверждение она сделала несущей конструкцией здания лелиной жизни. Карл Иванович был слишком погружен в науку, абсолютно не понимал, как нужно общаться с детьми, и успел так крепко забыть свое собственное детство, что полностью согласился с женой. Мнение Лели по этому вопросу, естественно, никто не спросил. Да и что она могла бы сказать? К тому же времени, когда Лелечка доросла до Ольги и могла сама решать свою судьбу, то уже и представить не могла, иной вариант.
Она росла, словно коконом окруженная, защищенная и питаемая книгами. От природы богатое воображение развивалось на сказках Пушкина, Пьеро, братьев Гримм, Линдгрен, Янссон, щедром наследии народов мира. После, юношеские мечты, просыпающиеся у обычных подростков в общении со сверстниками, такими близкими и такими непонятными, будили книги Дюма, Тургенева и Шекспира. Она росла, перешла к более серьезной литературе. Читала историю, сначала древнюю, потом современную. Направляемая тетей, узнала и про ГУЛАГ, и про Освенцим, и про Чернобыль. С замирающим сердцем читала редкие газеты, попадавшие в дом, которые, к слову сказать, и нам-то с вами читать страшновато, а уж что говорить про Лелю. Мир за стенами квартиры казался ей адом, где каждый шаг – игра со смертью. На редкие отлучки дяди в Университет она смотрела, как на подвиг. Надо, впрочем, отметить, что со своими родственниками Ольга общалась мало, так уж было в этой семье заведено. Так что когда дядя и тетя в один день, видимо так привыкнув друг к другу, что и на том свете не хотели разлучаться, покинули этот мир, жизнь девушки ничуть не изменилась. Ей осталось хорошее наследство, позволяющее ни о чем не заботиться, та же домработница Стеша, уже не молодая, но весьма проворная, приходила через день, чтобы убраться и приготовить еду. Так вот и обстояли дела на тот момент, с которого накчинается повествование, и я надеюсь, что вы простили меня за это отступление, которое может быть и стоило бы опустить, это нимало не помешало бы разобраться в начале, но совершенно запутало бы в конце.
Итак, в красивом и холодном городе, в большой квартире с высокими потолками, жила девушка Ольга, не выходившая из дому с тех пор, как ей минуло два года. Вам, как впрочем и мне, трудновато представить себе тот мир, в котором жила героиня. Хоть с самого детства я очень любила читать и считала книги своими друзьями, но, все же, не пренебрегала и общением с живыми товарищами, и думаю (выскажу это, даже если мое мнение не имеет большого значения), что Леля была лишена многого. Прошло немало лет, но я до сих пор с удовольствием вспоминаю бесконечные летние вечера, когда из окон нашего многоквартирного дома начиналась перекличка: «Пора домой!» - «Ну, мама, еще чуть-чуть» - «Марш, ужинать» - «Сейчааааас!». И ветер в лицо, когда летишь с горки на велосипеде, и снежные баталии зимой, после которых заваливаешься домой белая, как сугроб, встречаемая маминым: «Стой на коврике! Раздевайся аккуратно!». А лесная земляника, а яблоки, которые тайком от бабушки срываешь до срока, не в силах дождаться, когда же они созреют. В общем, я могу лишь в общих чертах вообразить то странное понимание мира, которое сложилось у Лели в результате выбранного ее опекунами экспериментально-интересного воспитания.
Призываю и вас, поднапрячься и построить в воображении то хитросплетение сюжетов, эпох и нравов, которое создали все эти бесчисленные корешки на полках, не имея никакой конкуренции в плане наставников. Порой неделями не перекидываясь словом с живыми людьми, Леля иногда до рассвета писала длинные письма героям романов и пьес. Нет, она вовсе не сходила с ума, просто тот, кто много читает, в конце концов, берется за перо, а здесь был особый случай. Это была ее жизнь, ее мир. Перекидывая мосты через пропасти столетий и характеров, она какие-то сюжеты дописывала, какие-то рассматривала лишь как основу для более развернутого повествования, которое не замедляло появиться на свет уже под ее авторством. Она спрашивала у книг, и те ей отвечали, Она бросала реплику, и разноголосица героев, которых может объединить лишь воображение, заводила интереснейшую беседу.
Как раз одна из таких бесед на тему «Место человека в этом мире» была в самом разгаре, когда в дверь квартиры позвонили. Книги разом замолчали, а Леля с видом крайнего недоумения повернулась к двери комнаты, за которой темнел коридор. Потом перевела взгляд на часы. Половина первого. Впрочем, это ей ничего не сказало, движение было чисто машинальным. Собственно, она даже не знала, день сейчас или ночь – занавески в комнате всегда были задернуты. Звонок был настолько необычным явлением в этой квартире, что девушка просто не знала, что предпринять, поэтому оставалась сидеть на месте, надеясь, как видно, что ей это почудилось. Да и кто мог прийти? У Стеши есть ключи. И только Леля собиралась утвердиться в мысли, что ей померещилось, как звонок повторился. Отрицать уже не имело смысла: кто-то хотел войти. Леля медленно встала, но направилась не к двери, а к окну, решив для начала узнать, какое сейчас время суток. Отодвинув тяжелую штору, она увидела улицу, по которой бежали машины, а по обочине, обсаженной деревьями, шли люди. По небу бежали свинцовые тучи, закрывая солнце, так что во многих квартирах дома напротив, как и у нее, горел свет, но сомнений не было – это не ночь. Значит день. Однако, вопрос, кто мог прийти к ней, даже днем, оставался открытым. Леля осторожно подошла к двери комнаты, прислушиваясь и внимательно глядя на входную дверь в конце коридора, словно могла сквозь нее разглядеть посетителя. И вдруг, в замке звякнул ключ, повернулся - Леля в испуге прижалась к стене - и дверь отворилась. Слабый свет, что падал с лестничной клетки, позволил ей увидеть силуэт невысокого, стройного мужчины. Гость шагнул через порог, по-хозяйски обшарил рукой стену, ища выключатель, и зажег свет.
Перед Лелей стоял паренек лет двадцати. Рыжие всклокоченные волосы прядями обрамляли забавное лицо со вздернутым носом. Джинсовая куртка немного потерта, как и холщовая сумка через плечо, но рубашку у горла обхватывал щегольской серый-зеленый галстук. В правой руке он еще сжимал ключи, а в левой держал пузатую корзинку, плотно закрытую крышкой. Заметив, как испуганно расширены глаза у Лели, он поспешно вытер ноги о коврик и, кивнув, дружелюбно и немного смущенно, представился:
- Здравствуйте, я – Павел. Сын вашей домработницы. Она заболела и велела мне привезти вам еду. Вот, - он взглянул на корзинку, будто ожидая ее подтверждения, а потом добавил. – Мама мне ключи дала, но я решил сначала позвонить, а то как-то неудобно, вы же меня не знаете.
Леля молчала, и юноша затих, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, видимо не зная, что делать: то ли поставить корзинку, откланяться и уйти, то ли подождать. Девушка тоже не знала, что делать. Все мысли в голове перепутались.
Во-первых, она даже не подозревала, что у Стеши есть семья, Леля как-то и не задумывалась об этом. Не то, чтобы она считала недостойным разговаривать с прислугой, чепуха подобного рода не селилась в ее голове, напротив, она испытывала к домработнице теплые чувства… когда замечала ее. Все дело в том, что погруженная в свои мысли, она могла и смотреть на женщину, да не видеть ее, а той (к слову сказать, в корне не согласной с методами воспитания Анны Андреевны), было раз и навсегда объяснено, не отвлекать девушку.
Во-вторых, она не знала, что нужно делать с корзинкой. Еду Стеша всегда располагала на полках холодильника так, что девушка, не задумываясь, протягивала руку и доставала нужную кастрюльку или мисочку. Тем более, что Ляля не отличалась особым аппетитом, и иногда просто забывала поесть.
«Может, попросить его разложить еду?» - подумала она, и тут опять обратила внимание на уже покрасневшего от странности ситуации молодого человека.
И, наконец, в третьих, как себя с ним вести? Не то, чтобы Леля была косноязычна, но до этого дня ей приходилось слишком мало общаться с живыми людьми, и она не знала, как начать.
- Ааа.. гхмм… простите. Я – Хельга… то есть Ольга. Но все зовут меня Леля.
- Красивое имя, - заулыбался Павел, радуясь, что его, наконец, удостоили ответа. – Но я думаю, вам бы больше подошло Олюшка. Давайте, я вам сам продукты разберу.
Леля обрадовалась такому предложению и сделала приглашающий жест в сторону кухни, не сразу, правда, вспомнив, где она находится. А еще больше она обрадовалась, когда уже на ходу юноша сказал, что забежал он ненадолго, по пути на работу.
Удивительно быстро разобравшись, что к чему, он начал опустошать корзинку, продолжая говорить. Павел рассказывал, как шел к ней пешком, потому что деньги закончились, и весьма кстати, что сегодня выдают зарплату, а отсюда уже до работы недалеко, так что и заметить не успеешь, как дойдешь. Впрочем, он и в любой день не прочь прогуляться, потому что очень уж любит этот город. И что сама Леля живет в интересном доме, про него в городе рассказывают разные истории, да только это все глупости, и ничего страшного здесь не было: жил в XIX веке на втором этаже алхимик, а для народа это все равно, что колдун. Вот с тех пор и пошли слухи, будто изваяния грифонов, что под самой крышей, стараниями алхимика ночью оживают и летают ему за разными ингредиентами. Паша порадовался погоде – дождя сегодня нет, хоть и сентябрь на дворе (о том, что уже осень, как, впрочем, и о предшествующем лете, как календарном периоде, Леля и не подозревала). И рассказал, какого важного мужчину он встретил, когда входил в подъезд. Он так забавно изобразил презрительный взгляд незнакомца, что Ляля расхохоталась, сама удивившись этому звуку.
Но тут корзинка опустела, Павел взглянул на часы, охнул и заторопился к двери, сопровождаемый следовавшей по пятам Ольгой.
- Я корзинку тогда здесь оставлю, хорошо? – спросил он. - А то неудобно с ней на работу. Мама потом заберет. Ну, до свиданья. Приятно было познакомиться.
И с этими словами, еще раз кивнув и не переставая улыбаться, он исчез. А точнее, захлопнул дверь.
Если думаете, что на этом все и кончилось, вы ошибаетесь. Но предположив, что Леля вздохнула с облегчением, когда за молодым человеком закрылась дверь, и вернулась к книгам, будете правы. Однако ни продолжить прерванную беседу, ни завязать новую, так и не получилось. Леля все никак не могла сосредоточиться, мысли разбредались, как стадо овец без присмотра, и книги она слышала нечетко. Девушка чувствовала себя неуютно. Так вероятно пришлось бы бабочке, попытайся она залезть обратно в кокон. Даже зеленый чай (единственная «еда», про которую она никогда не забывала, хотя могла в иной день только на нем и «сидеть») не помог вернуться в привычное состояние. Тогда Леля решила поспать: авось во сне все придет в норму, тем более, что она и впрямь чувствовала себя утомленной после такого «события».
Но сон тоже надежд не оправдал. Вместо обычного загадочно-сюжетного сновидения, она ходила по бесконечному лабиринту, где тут и там попадались стоящие на стопке книг корзинки, и время от времени раздавался звонок, на который, собственно говоря, Леля и шла, точно зная, что входная дверь – это выход из лабиринта.
Проснувшись с тяжелой головой, она сварила кофе и села с чашкой посреди библиотеки. Осмотрев исподлобья книги, Леля задала тему беседы: любовь. Тома загалдели наперебой: они так и сыпали афоризмами и мудрыми высказываниями, нараспев читали сонеты и отрывки романов, но и слова не проронили про паренька с рыжими вихрами и вздернутым носом, который носит потертую сумку через плечо и шелковый галстук.
Она решила отвлечься и почитать, но не могла ухватить нить повествования, читая один абзац по нескольку раз. Глаза сами собой искали в тексте буквы имени «Павел». Тогда она перестала сопротивляться, отложила книгу и, откинувшись, на спинку дивана, предоставила простор мечтам. И опять не будем забывать, дорогие мои, про особенности ее воспитания, а также немалый опыт в доработке сюжетов полюбившихся произведений. Беря за основу то немногое, что он успел рассказать, а она успела заметить, Леля уже через несколько часов точно «знала», что Павел любит, а что нет, какие у него друзья и взгляды, как он относиться к тому или этому, и что бы он сказал в той или иной ситуации. Теперь она знала его так же хорошо, как саму себя, и не могла не признать, что это самый интересный, лучший и добрый человек, в ее жизни. А признав это, вначале с некоторым колебанием, а потом абсолютно уверенно призналась себе что любит. Любит его. Павла. И вот тут опять все мысли перепутались в голове бедной Лели, с чувствами творилось что-то невообразимое: хотелось то хохотать и прыгать по комнате, то горько плакать.
Когда же эмоции немного улеглись, стала совершенно очевидной потребность действовать. Вскочив с дивана, девушка принялась шагами мерить комнату, как полководец перед боем, и это дало свои результаты – план был готов. Теперь дело оставалось за малым – нужно дождаться Стешу. Впервые в жизни Леля пожалела, что не следила за временем, и не замечала, когда приходит домработница. Каждый час ожидания растягивался немилосердно, так что когда в замке зазвякал ключ, Леля даже подпрыгнула.
Вот уж удивилась Стеша, когда девушка выбежала в коридор ей навстречу – даже перестала раздеваться, так и замерла в расстегнутом пальто и одном ботинке.
- Что-то случилось? – встревожено спросила она.
- Нет. А что должно было случиться? – удивилась девушка.
- Да откуда же мне знать? – вопросом ответила старушка, опять нагибаясь, чтобы расшнуровать второй ботик. – Ты так и сияешь.
- Я.. я просто рада тебя видеть. Ты ведь болела. Мне это твой сын сказал, - торопливо добавила она. – Павел. Он ведь приходил.
- Ну да, - кивнула Стеша на корзинку, - вижу, что оставил мне поклажу, не мог, негодник, домой принести.
Леля даже не рассчитывала, что разговор повернется так удачно:
- Но он ведь на работу спешил. А с корзинкой неудобно. Где он, кстати, работает? – как можно равнодушнее спросила она.
- Да в кафе на набережной, - ответила Стеша, вешая пальто и приглаживая волосы перед зеркалом. – «Кофе» - так и называется.
И она повернулась к Леле, глядя ей прямо в глаза, отчего той стало вдруг неловко и, не сказав больше ни слова, девушка кивнула и ушла в кабинет дяди.
Собственно говоря, она уже узнала самое главное – то, из-за чего и начала разговор. Леля помнила, что в ящике письменного стола дядя держал большую карту города. Сейчас она ей очень пригодилась. Потратив пять минут, девушка убедилась, что от ее дома (он был выделен Карлом Ивановичем синим кружочком) до кафе было рукой подать. Запомнив несложный маршрут, она убрала карту и вернулась в библиотеку. Теперь следовало дождаться ухода Стеши. Из комнаты Леля слышала, как та привычно и деловито наводит порядок, хлопочет, чуть слышно напевая под нос. А девушке казалось, что домработница, будто ей назло, едва двигается. И так же нетерпеливо, как еще час назад ожидала ее прихода, теперь все оглядывалась на часы, мечтая, чтобы та поскорее попрощалась.
«Все относительно» - мысленно вздохнула она.
Наконец, Стеша, как обычно заглянула в библиотеку (Леля поспешила взять первую попавшуюся книгу, чтобы не вызвать подозрений), попрощалась (на что девушка кивнула, не поднимая головы) и ушла.
Леля тут же вскочила с дивана, отбросив книгу, и побежала в прихожую. Распахнув створки шкафа, откуда вырвался нафталиновый воздух, она долго возилась с чехлами, в которых была спрятана верхняя одежда, и нашла тетушкино теплое пальто. Критически осмотрев его, Леля тяжело вздохнула: особым изяществом вещь не отличалась, тетя была равнодушна к своему внешнему виду, заботясь, главным образом о комфорте. Но выбирать не приходилось: у самой Лели, за ненадобностью, верхней одежды не было. Хорошо еще, что фигурами они с Анной Андреевной не сильно отличались друг от друга, как и размером ноги, так что и старомодные ботинки на шнуровке с небольшим каблучком, пришлись впору. Теперь оставалось только отыскать сумочку, каковая быстро обнаружилась в спальне дяди и тети. Леля знала, что выходить на улицу без денег нельзя – мало ли что. Так что, найдя в сумочке кошелек, Леля открыла шкатулку с деньгами. Да только вот беда: девушка в них совершенно не разбиралась. Перебирая хрустящие неприятно пахнущие краской бумажки, она пыталась сообразить, сколько же взять, и в результате, так и не придя к какому-то решению, положила в кошелек столько разномастных купюр, сколько уместилось, и поспешила в прихожую – одеваться.
Надо отметить, что за всеми этими хлопотами, она ни на минуту не переставала думать о предстоящей встрече. Во всех красках Леля то под тем, то под другим углом мечты представляла себе, как обрадуется Павел, когда вновь ее увидит. Она была уверена, что он не пришел сам лишь по скромности, но теперь, когда она сделает первый шаг, как он будет благодарен ей, как восхититься ее смелостью – выйти туда наружу, и самой найти дорогу к самому лучшему кафе в мире.
Завязывая шнурки, застегивая большие обтянутые тканью пуговицы пальто, она то и дело улыбалась. Но улыбка угасла, едва Леля взглянула в зеркало. Оттуда на нее смотрела худенькая девушка в мешковатом сером пальто, мышиный цвет которого немного оттенял розово-белый платок, который она накинула на голову. Для первого свидания вид был, прямо скажем, не очень. И это еще хорошо, что она, в силу своей абсолютной отчужденности от современной жизни, не осознавала, насколько, в самом деле, нелепо смотрятся ее наряд и бархатный ридикюль. И все-таки женская интуиция била тревогу, так что Леля чуть было не отказалась от задуманного, но в последнюю минуту спохватилась и, распахнув дверь, выбежала на лестничную площадку. Пришлось, правда на минуту вернуться, потому как девушка вдруг вспомнила, что двери обычно запирают. От одной мысли, что сейчас придется искать ключи, и время, потраченное на это, вполне может остудить ее пыл, она уж хотела бросить квартиру незакрытой, но тут на счастье нашла связку ключей на гвоздике рядом с дверью. Помучившись немного с замком, она бросила ключи в сумку и торопливо спустилась по старой лестнице с широкими пролетами.
И вот, Леля оказалась на улице!
Вы представляете?! Представьте себе! Нет, вы и представить себе не можете, что это было такое!
В этот день гидрометцентр передавал «переменную облачность», и по небу, в самом деле, быстро бежали облака, видимо торопясь оправдать свое обещанное непостоянство, и все же дневной свет ослепил Лелю на минуту, свежий воздух наполнил легкие, и она чуть было не задохнулась. Словно в трансе, она сделала несколько шагов вперед, и ее тут же едва не сбили с ног. По тротуару в разные стороны спешили люди, которым ровным счетом не было никакого дела до того, что прямо на их глазах совершается маленькое чудо: человек впервые за долгие годы покинул стены своей крепости.
- Встала на самой дороге, - буркнул ей в спину сердитый мужчина в плохо сидящем старом плаще.
Зараженная творящейся вокруг суетой, Леля вспомнила, что ведь и ей нужно спешить. Мысленно сверившись с планом, она решила перейти улицу и… пошла. Прямо так, не дожидаясь зеленого света, метрах в двадцати от «зебры». Завизжали тормоза, заверещали на разные голоса машины, а Леля, вначале вставшая как вкопанная от страха посреди улицы, рванула на другую сторону. Но и оказавшись на тротуаре, не сбавила ходу: вслед озирались, кто-то засмеялся. Покрасневшая от обиды и стыда девушка перешла на шаг, только завернув за угол. Здесь она отдышалась и поправила сбившийся платок. Сердце бешено стучало, от непривычного бега закололо в боку. Все было именно так, как она и представляла: внешний мир опасен и жесток. Но сейчас Лелю это даже радовало: Павел сразу поймет всю глубину ее чувства, когда узнает, что она не побоялась покинуть свой дом ради него. Одна эта мысль заставила девушку улыбнуться и придала сил.
Она бодро зашагала дальше, стараясь ничем не отличаться от обычных прохожих, так ей казалось безопаснее, а заодно осматривалась. Конечно же, ей было на что посмотреть! Впечатлений было так много, что они заглушали страх. Множество лиц мелькало, появляясь перед глазами лишь на секунду, лиц равнодушных, радостных, угрюмых, усталых. Гудели машины, сверкали вывески реклам, обрывки чужих разговоров, сливающихся в единый монолог улицы. Река звуков, красок, движения несла ее, как щепку. Стены домов поднимались ввысь, и Леля то и дело поднимала голову, чтобы рассмотреть получше. И вот впереди сверкнуло золото куполов. Улица здесь поворачивала, и взгляду открывался величественный храм. Ворота были открыты, от общего потока отделялись ручейки людей, входящих и возвращающихся из церкви. А у левой створки ворот сидел оборванный безногий нищий, с распухшим багровым лицом. Равномерно раскачиваясь, он тянул себе под нос: «Подайте, ради Христа, калеке…» Рядом стояла картонная коробка, на дне которой виднелись несколько монет.
Волна жалости и скорби затопила сердце Лели. Она замедлила шаг и оглянулась: люди шли по своим делам, не обращая никакого внимания на нищего, те же, кто проходил рядом, поднимали выше сумки и пакеты, чтобы не дотронуться до него. Лишь одна женщина наклонилась и бросила монету в коробку. «Неужели они так жестоки?» - рассердилась Леля. Торопливо расстегнув сумочку, она вытащила из кошелька какую-то купюру (ту, что была побольше размером) и подойдя ближе, положила деньги поверх мелочи. Нищий тотчас перестал кланяться, резко нагнулся к коробке, схватил бумажку и, подняв, посмотрел ее зачем-то на свет. После чего вытаращился на Лелю. «Наверное, я очень мало дала» - подумала она, и полезла было опять в кошелек, но тут случилось невероятное: калека резво вскочил на ноги и бросился наутек.
Прямо над ухом ошарашенной девушки раздался громкий смех. Она обернулась и увидела молодого человека в короткой куртке нараспашку.
- Почему вы смеетесь? Я … я не понимаю, что с ним… такое. Он… Он обманщик!
- Вы что, с луны свалились? – развеселился еще больше парень. – Конечно обманщик! Это же целая сеть. Они настоящих калек и на пушечный выстрел к злачным местам не подпустят. Нищий! Да у него денег верно больше, чем у меня.
Хмыкнув на прощанье и окинув ее насмешливым взглядом, он пошел вперед. Леле стало так обидно, что она чуть не заплакала, но девушка вспомнила, куда идет, гордо тряхнула головой, смахивая слезинки, застегнула сумку и поспешила дальше.
Зажглись фонари, начинало темнеть. Идти, судя по плану, оставалось немного. Вот и мост впереди. Запах воды, и крики чаек, кружащихся над свинцовыми волнами. Река ей понравилась. Сильная и холодная, совсем как имя «Хельга». Девушка выпрямилась, держась за чугунные перила моста, на минуту став такой, как в своих мечтах, там, в комнате, наполненной книгами. Но тут же вспомнила про нищего, опустив голову, оглядела свой невзрачный наряд, и устало опустив плечи, пошла дальше. Она и впрямь устала, Леля не привыкла столько ходить. Разглядывая здания, она шла, не смотря под ноги, и часто наступала в лужи, так что ноги в тонких ботинках промокли и замерзли. Руки чувствовали себя еще хуже, и она засунула их в карманы. По мосту шли люди, много людей, но никому из них не было до нее ровным счетом никакого дела. В этой толпе она чувствовала себя куда более одинокой, чем дома.
Уже почти перейдя мост, она заметила светящиеся окна и вывеску над дверью «Кофе». Попробуйте поставить себя на место Лели. Почувствовав себя потерявшейся в этом лабиринте жизней и улиц, она словно к маяку побежала к приветливо улыбавшейся двери, расталкивая прохожих и не слыша их брани. Лишь на секунду остановилась перевести дыхание, взявшись за ручку двери, а потом толкнула ее и вошла в теплый уют. Поднявшись на несколько ступенек, она очутилась в просторном зале, со множеством столиков. Горели лампы под абажурами, звучала негромкая музыка, пахло кофе и ванилью. Посетителей было много, и почти все они были молоды. Компании, устроившиеся на мягких диванах, болтали и смеялись. Парочки облюбовали себе угловые столики, и о чем-то тихо говорили, склонившись над дымящимися чашками. Леля заметила у окна девушку в красивом зеленом платье. Время от времени поднося к губам чашку, она листала книгу.
- Здравствуйте, - приветливый голос заставил Лелю обернуться. Девушка в длинном фартуке кофейного цвета указала ей на ближайший столик. – Присаживайтесь, посмотрите меню.
Леля машинально повиновалась и села, правда тут же спохватилась что пришла не за этим, но официантка уже исчезла. По залу и поднимавшейся наверх лестнице, сновали юноши и девушки в таких же фартуках, но Павла среди них не было. Леля уже хотела спросить у кого-нибудь, где он, как вдруг, проходившая мимо нее официантка крикнула «Паша», и скрылась за дверью, на которой было написано «Только для персонала». Но Леля не обратила на надпись никакого внимания, вскочив, она поспешила за девушкой, и нырнула следом в проем закрывающейся двери. Проскочив короткий коридор, она оказалась в подсобном помещении, где, очевидно, хранились вещи работников, потому что девушка, за которой Леля сюда побежала, уже сняла фартук и одевала куртку, стоя у одного из маленьких шкафчиков:
- … Паша, я же тебе объясняю, что Ленка просто не знала, поэтому я и… Девушка, вы что здесь делаете?
Последние слова относились уже к Леле, но она их не расслышала. Все внимание ее было сосредоточено на том самом Паше, с которым девушка-официантка разговаривала. Паша… Павел. Вот только не тот Павел. Перед ней, прислонившись к окну, стоял высокий худой человек с темными длинными волосами.
- Девушка, я к вам обращаюсь. Вы меня слышите? Сюда посторонним вход запрещен.
- Алиса, да может она на работу пришла устраиваться. Вы оформляться пришли? – заступился юноша.
- Я… я нет. Простите, - засуетилась Леля. – Я ищу Павла.
- Это я, - ответил темноволосый.
- Да нет, не вас. Его.. Он тоже Павел. Он у вас здесь работает. У него рыжие волосы…
- А, Рыжик! – воскликнула девушка. – Сегодня не его смена. Дома ищите.
От этих слов у Лели в буквальном смысле подкосились ноги, и она опустилась на стоящий рядом стул. За все время, что она составляла план этого путешествия, мечтала о встрече, шла – Леля ни разу не допустила мысли, что Павла может в кафе не быть. Что же делать? Его адреса она не знает, да даже если бы и знала – это может быть в другой части города, а на такое путешествие в одиночку она не отважится. Да что там! Она даже не знала, хватит ли у нее мужества прийти в это кафе еще раз.
Видимо весь мыслительный процесс и отчаяние, как его результат, столь ярко отразились на лелином лице, что Алиса с Пашей переглянулись, и девушка сказала уже более дружелюбно.
- А он вам срочно нужен?
- Да! Понимаете, у меня к нему… очень важное дело. Я… я думала, он здесь.
- Жалко, что у него телефона нет. Да вы к нему домой сходите, я думаю, он там.
- Я не знаю, где он живет. И потом… я одна туда не доберусь. Я плохо город знаю.
- Вы не местная?
- Ну, - замялась Леля, - можно и так сказать.
Алиса недовольно вздохнула, но потом махнула рукой и решительно бросила:
- Идем.
- Куда?
- К Рыжику. Провожу, раз уж такое дело. Мне все равно по пути.
- Ой, спасибо большое! – воскликнула Леля, вскочив и чуть не бросившись на шею девушки.
Но та отстранилась, и, кивнув на прощание Паше, сделала знак Леле следовать за ней. Вдвоем они вышли на улицу, и пошли по набережной, все дальше уходя от моста, по которому пришла Леля. Ей было немного не по себе, от мысли, что назад дороги сама она уже не найдет, но во-первых, отступать было как-то неловко, Алиса ведь ей помогает, а во-вторых, она не могла отказаться от встречи с Павлом. Чем больше преград становилось на пути, тем важнее становилось для нее это свидание. Тем больше она убеждалась в своих чувствах. Она была настолько погружена в размышления, что почти не слушала Алису, которая болтала всю дорогу. Впрочем, ответов ей, похоже, и не требовалось.
Когда девушки вошли в метро, Алиса повернулась к Леле:
- Жетоны есть?
- А что это?
- Так, ясно. Деньги-то хоть есть?
- Да, деньги есть.
Леля быстро нашла кошелек и протянула его девушке. Та посмотрела как-то странно, хмыкнула, сказала: «Дааа», после чего вытащила одну купюру, и, велев Леле ждать ее, подошла к окошечку, где толпилась очередь. Стоя в стороне, Леля озиралась вокруг. Подземка очаровала ее своей таинственность. Из туннелей поднимался неземной гул, свет многочисленных ламп, более привычный ее глазу, чем дневной, создавал в углах черные тени. Алиса вернулась, протянула ей пять круглых жетонов. У турникетов она показала Леле как проходить, и вот через несколько минут, они уже сидели в вагоне.
Двери закрылись и поезд тронулся. Еще на платформе Алиса сказала, что ехать им до конца ветки, но зато без пересадок. Леля поняла, что это хорошо. Разговаривать было неудобно из-за гула, так что Алиса прикрыла глаза, и, похоже, заснула, а Леля принялась разглядывать пассажиров. Многие читали, что было для нее совсем непонятным. Она не представляла, как можно читать в этом грохоте, поднимая голову, время от времени, чтобы посмотреть какая остановка, а то и вовсе – стоя. Но если вспомнить, что все люди, которых она встретила сегодня, куда-то спешат и суетятся, значит другого времени на чтение нет.
Начала болеть голова, плечи, ноги. Усталость навалилась как-то сразу. Так что, когда Алиса встала и кивнула ей, сказав: «Наша» - Леля едва смогла подняться. И пока они шли по темной уже улице, лишь одна мысль поддерживала: «Скоро я его увижу». Остановились девушка у пятиэтажного серого дома.
- Ну вот, пришли, сказала Алиса. – 24 квартира.
- Спасибо большое, - улыбнулась Леля. – Правда, вы мне очень помогли.
- Да не за что. Мне не трудно. До свиданья.
- До свиданья.
Посмотрев вслед Алисе, Леля подняла глаза, но определить, какое окно – Пашиной квартиры, конечно же, не могла. 24 номер оказался на втором этаже. Это была старая коричневая дверь с волосатым половичком перед ней. Когда Леля нажала звонок, по квартире пробежала радостная трель, и послышались шаги. Зазвенела цепочка, щелкнул замок, дверь открылась, и на пороге появился Павел.
- Это вы? Ой, здравствуйте, проходите. Что-то случилось? В смысле, как вы меня нашли?
Он пропустил Лелю в квартиру, и закрыл дверь. Они стояли в маленькой прихожей, где кроме зеркала на стене и вешалки ничего не поместилось.
- Я, - Леля смотрела на него, забыв вдруг сразу все слова, которые приготовила заранее. – Я была в кафе, но там… сказали, что вас нет. И одна девушка, Алиса, она помогла мне найти ваш дом.
- Да что же мы так стоим? Раздевайтесь, проходите.
Леля начала расстегивать пальто, она так растерялась, что никак не могла найти нужных слов. Да и не знала, говорить ли прямо с порога или пройти в комнату. Или может нужно дождаться, когда он предложит чай. Или… В книгах всегда было по другому. Там сами обстоятельства складывались так, что разговор подходил к нужной точке, а собеседник подавал правильные реплики. Когда в мыслях она репетировала этот разговор, Павел всегда знал, что нужно сказать, а здесь, он словно бы и не хотел чуточку ей помочь. И что хуже всего, он словно бы и не рад ей. Хоть и улыбается.
Павел пристроил ее пальто на вешалку, Леля сняла платок, и тут…
- Паша, кто пришел? – как гром среди ясного неба раздался из комнаты звонкий девичий голос.
- Это Ольга. Я тебе рассказывал.
Леля замерла, вдруг странно зашумело в ушах.
- Кто это? – едва слышно пролепетала она.
- Света, моя жена, - ответил Павел.
- Так что же ты держишь гостью в прихожей? Здравствуйте, проходите.
Леля медленно отвела взгляд от любимого. На пороге комнаты появилась девушка. Невысокая, пухленькая, что очень шло ей, с волнистыми длинными волосами цвета зрелой пшеницы. Леля успела заметить, как у нее удивленно расширяются глаза. С левой стороны груди защемило, в глазах потемнело, а голова закружилась так, словно Леля летела кувырком с обрыва.
Павел едва успел подхватить потерявшую сознание Ольгу.
Ей снилось, что она осенний лист, упавший в реку. Вода несла ее бережно и неспешно все дальше и дальше. Было приятно, и не хотелось ни о чем думать. Совсем ни о чем… чем..чем…чем
- О чем ты думал? – долетел до слуха чей-то шепот. – Купить все что угодно, кроме чая.
- Мне казалось, еще есть, - отвечал мужской голос так же шепотом.
- Что там есть? Уже все закончилось. Там и было-то мало, а я за ночь два раза ей заваривала.
Мучительно не хотелось превращаться из упавшего листа обратно в Лелю, чувствовать боль во всех мышцах, особенно в глазах, а главное – искать выход из того тупика, куда она попала, так как не учла, что этот сценарий пишет не одна.
- Жар спал? – снова спросили шепотом.
- Сейчас посмотрю.
На лоб Лели легла прохладная нежная рука, и от этого прикосновения ей вдруг стало так хорошо и спокойно, словно кто-то сильный взял ее под защиту. Она открыла глаза и увидела лицо девушки в обрамлении пышных волос.
Леля попыталась приподняться, но ее аккуратно уложили обратно:
- Вам нужно спать, - улыбнулась девушка. – Сон – лучшее лекарство.
Ей разрешили еще побыть листком, плывущим по воле воды, не думать, не решать.
- Спасибо, - прошептала Леля, погружаясь в сон.
Болезнь не была серьезной. Легкая простуда, усталость и нервное потрясение уложили ее в постель на три дня. Все это время, пока она больше спала, чем бодрствовала, Света была рядом. Поила чаем, давала лекарство, расчесывала волосы, чтобы не спутались. Ситуация складывалась странная – человек, которого она должна бы ненавидеть, стал ей за это время ближе того «знакомого и родного» Павла, который еще недавно занимал все мысли. Впрочем, попытки разобраться и проанализировать отношения, вызывали головную боль, и в итоге Леля отказалась от этого. Куда как лучше было просто лежать, глядя в окно, где ветер шевелил звездчатые листья клена, или на сидящую с книгой Свету.
На четвертый день Леля уже ходила по комнате, разглядывая скромную обстановку уютной «однушки» и сравнивая ее со своей холодной просторной квартирой. А через день Павел проводил Лелю домой.
- Не забывай нас, звони по этому номеру, - протянула Света листок. – Это рабочий. У меня отпуск закончился, так что я на связи буду.
Они крепко обнялись на прощанье.
И вот теперь, Леля стояла посреди библиотеки, не узнавая родного гнезда. Конечно, она попыталась вернуться к прежней жизни, привычка – весьма сильная вещь. Но ничего не вышло. Тогда Леля распахнула все шторы, открыла форточки, прошлась по длинному коридору, где ярко сияла люстра, и встала перед зеркалом. И пока она стояла, глядя себе в глаза, в памяти всплыла картина: девушка в зеленом платье за столиком, с чашкой кофе и книгой. Она была так мила, так уверена в себе. Она была.
- Вот именно, - сказала Леля своему отражению и побежала к телефону.
На следующий день Павел и Света с друзьями пришли к ней домой, и сделали все, что было необходимо, дабы превратить большую библиотеку в зал маленького кафе. Диваны убрали и поставили столики с легкими удобными стульями. Леле удалось уговорить Павла, он оставил прежнюю работу и теперь в белом фартуке готовил на кухне кофе и чай. Света составила объявления, все знакомые были подключены, и уже через месяц не было ни одного дня, чтобы кафе в квартире на третьем этаже пустовало. Ведь это было не просто место, где можно выпить чашечку кофе. Стеклянные дверцы шкафов были убраны, и все богатства библиотеки – доступны для посетителей. Можно было взять любую книгу и, удобно устроившись за столиком, читать сколько душе угодно.
Об этом кафе рассказывали друзьям и знакомым, его рекомендовали, в него приводили. Появились постоянные посетители, сначала раз в месяц, потом каждую пятницу стали проводить поэтические вечера. Иногда в кафе появлялись молодые музыканты, порой целые группы. Они играли бесплатно, но нередко именно здесь через знакомых, новых друзей находили себе работу, место для репетиций или поддержку.
Вскоре и Света оставила работу, и все время проводила в кафе, у которого, кстати, до сих пор не было названия. Но когда общим собранием самых близких друзей было решено выпускать малотиражный сборник поэзии и прозы посетителей, кафе присвоили имя «Книги». Света как раз и стала редактором этого альманаха. Она же стала договариваться и приглашать на вечера издателей, известных музыкантов, поэтов. И при всем при этом, в кафе удавалось сохранять спокойный, почти домашний дух.
А где же была Леля? - спросите вы. И будете правы. Ведь именно с нее началась эта история, именно в ее квартире появилось известное (теперь уже) в нашем городе кафе.
Каждый вечер она устраивалась в углу зала в единственном кресле прямо у зеркала. Она сидела так тихо и неподвижно, что ее никто не замечал. Леля сидела и наблюдала за посетителями, пыталась по лицам прочитать их мысли, мечты, их жизнь. Но никогда не начинала разговора, не участвовала в обсуждениях, не пыталась хоть как-то привлечь к себе внимание. Что тут скажешь – трудно переменить себя. А Леля и так изменила свою жизнь. Как и много лет назад, только теперь уже по своей воле, будто крутанула на сто восемьдесят градусов.
Может быть, это было все же слишком для нее. Может, что-то в ее существе так и не смогло перестроиться. И, ворвавшийся так внезапно в ее внутренний мир, мир внешний оказался слишком реален для Лели. Она становилась все тише и незаметнее. И в один прекрасный день просто растаяла, оставшись лишь тенью на амальгаме зеркала. Но и оттуда продолжала наблюдать за всем происходившим: за новыми гостями, за Павлом и Светой и их стремительно подраставшей огненноволосой девочкой.
И вот, дождливым холодным вечером, когда кроме пожилой изящной дамы в красивом дорогом костюме никого больше не было в кафе, в дверях появилась Света, а с нею седой старик, с загоревшим лицом, державшийся весьма бодро для своих лет.
- Вот здесь можете отдохнуть и переждать дождь. Сейчас я принесу кофе, - улыбнулась Света, обращаясь к нему, и вышла.
Новый посетитель тяжело опустился на стул, прислонил к нему свою палку и вздохнул.
Дама едва взглянула на него. Все это время она внимательно, и с некоторым недоумением оглядывала комнату, словно пыталась отыскать знакомые вещи и детали. Порой, ее блуждающий взгляд останавливался на каком-то предмете, и на лице появлялась грустная улыбка.
Старик вначале тоже не удостоил ее внимания. Он сидел, чуть наклоняясь вперед, и о чем-то думал. Но вот, вздохнув еще раз, он огляделся. Посмотрел на даму, отвел взгляд, но тут же резко повернул голову, и буквально впился глазами в свою соседку. Вам может показаться странным такое поведение. А что бы вы сказали на то, что старик медленно поднялся, сделал пару шагов, очутившись при этом прямо перед дамой, которая недоуменно приподняла брови, глядя на него, и прошептал:
- Лиза!
Дама сделала изумленный жест, очевидно, не узнавая своего собеседника, как вдруг, тихо вскрикнула, всплеснула руками, и откинулась на спинку стула:
- Олег! Ты?
Старик сел напротив, и, сжав руки, они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. А из зеркала Леля смотрела на своих родителей.
В жизни все не так, как пишут в книгах. Поэтому я не могу сказать, что они бросились обнимать друг друга, расплакались и поклялись больше никогда не расставаться. Люди странные существа. Время многое меняет, оставляя в них главное неизменным. Но я могу поручиться, что по морщинистым щекам скатились слезинки.
В жизни все куда интереснее и страннее, чем в книгах. Поэтому нет ничего удивительного в том, что из кафе эти двое вышли вместе.