Пришел я в себя оттого, что меня пытались насильно напоить.
Чем-то, приторно пахнущим.
В то время как чьи-то пальцы немилосердно давили на щеки в попытке разжать стиснутые мною в бесчувствии зубы, кто-то раз за разом норовил протолкнуть мне в рот горлышко бутылки.
Надо признать, что получалось все это не особо успешно.
О чем свидетельствовали нелицеприятные высказывания, как по мою душу, так и в адрес «такой-то и секой-то матери» и всяких там анатомических причуд, уже знакомых мне голосов Басистого и Баритонного.
В конце концов, скоро им все это надоело.
Сначала перестало безуспешно клацать о мои зубы стеклянное горлышко бутылки. Затем убрались пальцы с моих горящих от боли щек.
- Ничего. Сейчас мы его немного потрясем, и он быстренько оклемается! – проревел раздосадованный неудачей Басистый.
- Хватит! Вы и без того дров уже достаточно наломали! Уберите от него свои грязные лапы!
А вот это уже было интересно: на сцене появился новый голос. Да какой! Женский, томительно бархатистый.
- Но скоро Папа будет здесь, а он еще – никакой! – Рык Баритонного дрожал от едва сдерживаемого гнева.
- А кто этого добился, если не вы сами? Сказано ведь было: привезти в целости и сохранности, без всякого там членовредительства! А вы? Чуть не убили бедолагу! Теперь, если вам от Папы достанется (а достанется, да еще и как, будьте уверены, если он не очнется к его приходу!), то поделом!
- Мы-то что? Мы с ним, как с человеком: там, мол, и так. А он, гнида, заупрямился! – Неужели Басистый открыто оправдывался?
- И насмехался над нами, - поддакнул партнеру по несчастью Баритонный.
- И правильно. С вами, дуболомы, при встрече ничего другого и делать-то не остается. – Ох, не скрою, любил я, когда за меня женщины заступались! – А как вы умеете общаться: так, мол, и так, - я и без вас хорошо знаю. Хорошо, если собеседник после «интеллектуального» разговора с вами умудриться кости где-нибудь, вроде реанимации, собрать, а то, и вовсе, обычно прок только один остается – в землю его, беднягу! Так что, валите побыстрее отсюда, пока Папа не пожаловал с прогулки! А то с горяча, чего доброго, завалит вас и глазом не моргнет!
- А как же он? – Басистый был озадачен не на шутку.
- Над ним я сама поколдую. Теперь уж он не ваша забота.
- Ладно. Ты, это, если что, за нас перед Папой слово-то замолви. Хорошо? – Баритонный был просто напуган.
- Пошли вон! А бутылку оставьте! Не с руки вам сегодня коньяк трескать! Не заслужили! – Ха, теперь понятно, чем они пытались меня в чувство привести! – Вам бы сейчас от Папиных глаз где-нибудь на пару суток схорониться. Глядишь, к тому времени поостынет. Да и я постараюсь…
- Ты уж постарайся. – В бурчании Басистого причудливым образом перемешались просьба и сарказм, повиновение силе и презрение.
Спустя несколько мгновений хлопнула дверь.
Вот теперь, пожалуй, можно было и в себя приходить понемногу.
Артистично постанывая, я открыл глаза.
Склонившаяся надо мной обладательница столь приятного, бархатистого голоса не разочаровала меня и внешней привлекательностью.
Милые, серо-голубые глаза с вниманием и неподдельным состраданием заботливой медсестры взирали на меня.
- Владислав, вы в порядке?
- Для человека, некоторое время назад полюбовавшегося в ствол пистолета и получившего поддых и по голове, вроде вполне даже сносно, - как можно непринужденнее ответил я и, заметив набежавшую на ее симпатичное личико тень ярости, поспешно добавил:
- Но поверьте, бывало гораздо хуже.
- Не стоит вам их выгораживать. Они сволочи! И этим все сказано!
- Конечно же, вы правы. Но что такое настоящий мужчина без пары боевых синяков?
Моя незамысловатая шутка явно удалась: на ее пухлых, нежно-розовых губах заискрилась озорная улыбка. Да такая заразительная, что я, привстав на локтях, неосознанно осклабился в ответ.
Но повеселиться мне удалось не долго. Все же удар по голове рукоятью пистолета не смог пройти для меня бесследно, как я и не старался показать всем своим бравурным видом моей милой заступнице. Даже не успев вкусить всей прелести веселья в компании столь прелестной особы, я тут же был награжден превратной судьбой помутнением в глазах и стреляющей болью в затылке.
В то же мгновенье моя улыбка обратилась в кривую гримасу боли.
Резкая перемена в моем лице, естественно, не ускользнула от пытливого взора бархатистоголосой красавицы. Перестав улыбаться, она, положив свои изящные ладони мне на грудь, вкрадчиво произнесла:
- Не стоит форсировать события. Полежите на кушетке. Отдохните. Вам это необходимо сейчас.
- Вы считаете? – спросил я, опускаясь под ее приятным натиском обратно, на подложенную к моему изголовью подушку.
Спросить-то спросил, но уже мигом позже практически не интересовался ответом: на глаза мне попала уж больно соблазнительно обнажившаяся в глубоком разрезе платья ее грудь.
Она отследила мой взгляд и с все понимающей улыбкой ответила:
- Да, я так считаю, Владислав Сергеевич.
- Для вас – просто Влад, - смущенно отведя взор, пробормотал я. – Если это не претит вам, конечно же.
- От чего ж?
Она поднялась с кушетки и, обольстительно покачивая бедрами, направилась к недалеко расположенному столику, заставленному, насколько хватало моего обзора в лежачем положении, не малым количеством бутылок с разнообразными спиртными напитками.
Подойдя к нему, она, не оборачиваясь, спросила:
- Что предпочтете выпить?
Я немного поразмыслил.
- Пожалуй, того коньяку, оным пытались угостить те славные ребятишки, что столь обходительно и учтиво доставили меня сюда. Знаете, несмотря на их усердные старания, я так и не успел насладиться его букетом.
- А вы, Влад, человек с юмором, - посмотрев поверх плавного изгиба плеча, одарила она меня своей очередной неотразимой улыбкой. – Будь по-вашему – коньяк. А я налью себе «мартини».
Она склонилась над столиком, перебирая посуду.
А я, имея возможность беззастенчиво следить за ее плавными манипуляциями, пришел к выводу, что никогда до сих пор не думал о разливании спиртного по бокалам, как о глубоко сексуальном зрелище. Складывалось впечатление, что не существовало для нее в этом мире такой вещи, что она не смогла бы превратить в обаятельный ритуал с явными элементами легкой эротики.
- Послушайте… эээ… - начал было я, но осекся, не зная, как обратиться к этой чудной незнакомке.
- Дочка, - поняв причину моего замешательства, не прерываясь, сказала она. – Вы просто Влад. Я просто Дочка.
Дочка? Надо же, как странно!
Хотя, как я подозревал, это было мое далеко не последнее удивление на сегодня.
- Послушайте, Дочка, вам никто не говорил, что вы (заранее прошу прощение за каламбур) чертовски привлекательны?! – совладав со своим изумлением, договорил я.
Она пожала плечами и ответила:
- Знаете, Влад, я уже давно не обращаю внимания на подобные высказывания в свой адрес. Хотя ваш комплимент мне приятен.
Она повернулась ко мне с двумя наполненными до краев фужерами в руках и направилась к кушетке.
- Ваш коньяк, Влад. – Она улыбнулась. – Тот самый.
- Спасибо.
Я принял бокал из ее изящной, с ухоженными, налакированными ноготками, ладони.
- Пока что не за что.
Она снова присела на кушетку рядом со мной.
Приподнявшись на подушке, я отхлебнул из фужера.
И заметив ее вопросительный изгиб брови, прокомментировал свою первичную дегустацию:
- О, кажется, я зря противился, когда ваши друзья пытались напоить меня столь славным коньяком!
- Хм, они мне далеко не друзья. А вот коньяк, да, хорош. Как любит говаривать Папа в подобных ситуациях, настоящий напиток для настоящих мужчин. Но «мартини» все же лучше.
Чокнувшись о мой бокал, она немного пригубила у себя.
Я хлебнул еще пару глотков, поерзал на кушетке, поудобнее утраиваясь на пухлой подушке, и спросил, уже серьезно, по-деловому:
- Как я могу догадываться, меня сюда доставили не только затем, чтобы вкусить прелесть пятизвездочного коньяка, не так ли… Дочка?
Она перестала улыбаться и кивнула.
- Тогда у меня к вам несколько закономерных вопросов.
- Задавайте, - принимая собранный вид, проговорила она.
- Для начала, кто такой пресловутый Папа?
- Сами скоро узнаете. И увидите.
- Хорошо. А эти ребятки, что привезли меня, его… люди?
- Ага. Телохранители.
- Понятно. А где мы сейчас находимся, если не секрет?
- Секрет. Я вам сказать не могу. Здесь все решает Папа. Если он посчитает необходимым, то поставит вас в известность.
- Ладно, разберемся. Еще: что понадобилось вашему Папе от меня, обычного смертного?
- О, про обычного смертного это вы зря. Мы в курсе ваших способностей. – Она лукаво погрозила мне пальчиком.
- То есть?
- Все узнаете от Папы. Потерпите немного. Скоро он должен подойти.
- А я могу узнать, чем он в данную минуту так занят?
- Скорее всего, кормит собак после прогулки.
- Ясненько, - протянул я. – И напоследок…
- Да?
- Вы и в самом деле его дочь?
Это был, конечно, глупый вопрос, но я должен был его задать.
- Нет, естественно, - не отводя глаз, сказала она.
Я молча кивнул и прильнул к фужеру с коньяком…