Домашние пирожки и прощание с норвежкой.
Память - штука загадочная. Мы думаем, что помним то, что было на самом деле, а в действительности мы помним наши впечатления о случившемся и воспоминания о воспоминаниях. Как часто, сидя в компании очевидцев одного и того же давнего происшествия, удивляешься, как по разному все запомнили одну и ту же ситуацию. Спорим до хрипоты, а истина где-то прячется и тихо хихикает в кулачёк, наблюдая за нами и уходя всё дальше и дальше в прошлое.
Да простят мне мои сослуживцы неточности и несоответствия в моём рассказе. Я не выдумываю, я так помню.
Ленка бросила меня во время сессии. Точнее во время сессии я об этом узнал. Сосредоточиться на экзаменах не смог от расстройства. Сессия накрылась. Прощай Политех.
Целый месяц я пролежал на диване. Я представлял себя микрочастицей низкого энергетического уровня, находящуюся в состоянии покоя. Никакой депрессии я не ощущал. Наоборот - было хорошо. Я ничего не хотел и ничего не думал, просто наслаждался состоянием ноль.
Очередным будним утром отец поднял меня из постели и отвёл на завод. Я не сопротивлялся и согласился работать слесарем. '"Ничего, ничего" - говорил он, - "научишься руками что-то делать, в жизни пригодится".
Отец с четырнадцати лет работает. Мама - с пятнадцати. А мне в семнадцать стыдно бездельничать, тем более, что я не один - у нас ещё два младших двоечника подрастали.
Целый год я учился держать напильник, сверлить дырки и выдерживать размер.
Тяжело было вставать по утрам. Смена начиналась в семь часов. Часто засыпал на рабочем месте. Один раз уснул, уткнувшись лбом в ручку напильника, его торец упирался в стоявший рядом табурет. Проснулся - руки висят, слюна до пола. Не врубаюсь - как у меня голова держиться. Напильника не вижу расфокусированным взглядом. Бригада позубоскалила вдоволь.
Весной пришла повестка на медкомиссию. Сходил. Было весело. Призывники нервно ржали, как кони, дёргая голыми рёбрами и щерив прыщавые морды. Я тоже ржал вместе со всеми, мотая на ус, что надо говорить врачам, чтобы получить профиль пониже. Ребята пугали друг друга страшилками про атомные подводные лодки с экипажами импотентов.
- Доктор, на меня углы давят.
- Как это?
- Сижу в комнате, а они давят.
- Не придумывай.
- А ещё, доктор, у меня шум в ушах.
- Ничего, пройдёт, это у тебя от волнения. Годен к строевой. Следующий!
После комиссии до призыва оставалось пару недель свободного времени. Получил последнюю получку, премию. Вышло рублей 500. На десятку в это время можно было в ресторане, наесться и напиться до отвала.
Каждый день заканчивался в кабаке.
В ,,Выборгской,, гостинице со стороны Торжковской улицы располагался ресторан, а с другой стороны, на Подбельского - бар с живой музыкой. Вот мы там и зависали. Иногда в кабак спускались капиталисты из гостиницы, в основном - молодёжь.
Уже в один из последних дней на свободе мне удалось закадрить молоденькую норвежку. Я-то уже совсем взрослый был - почти 19, а ей - ну может лет 16. Нажрались. Пили какую-то зелёную дрянь. Как называется не помню, а по вкусу - эликсир для зубов ,,Лесной,,. Смотрю - она совсем плоха стала, на ногах еле стоит. Ну я её потащил к лифту, в номер проводить чтобы. Стоим у лифта, целуемся, слегка покачиваясь. Я себе уже вообразил, как я - дитя застойного социализма, овладеваю аппетитной представительницей загнивающего капиталистического лагеря.
- Прогресс - вещь неотвратимая, моя благоухающая Труля.
Она сказала, что её зовут - Трулялет. Да и хрен с ним, думаю, наверное пошутила.
Приключение завершилось очень быстро. Мы не успели дождаться лифта. К нам подвалил Серёжа из спецслужбы , отлепил меня от Трулялет и сопроводил в спецпомещение. Там Серёжа прочёл мне небольшое нравоучение. Я тряс повесткой и жаловался:
- Сатрапы, не дали женщину познать перед службой.
- Имей совесть, дылда озабоченный, ребёнка изнасиловать хотел что ли?
- У нас с ней любовь, она меня ждать обещала.
- Слушай, солдатик, интуристов ****ь нехорошо, её мама может международный конфликт нам устроить. Давай, дуй домой, проспись. Тебе послезавтра Родину защищать.