- Люди забыли эту истину, - сказал Лис,
- но ты не забывай: ты
навсегда в ответе за всех, кого приручил.
А.де Сент Экзюпери «Маленький принц»
Странностью этой планеты было то, что смена сезонов на ней определялась не солнцем, облюбовавшем всего одно полушарие, а ветром. Ветрами…
Сегодня ветер дул с Востока.
Сухой, стремительный, он касался шершавыми колкими ладонями лица, трепал неистово сочную высокую – почти в рост человека - траву так, что клонилась она низко оземь, расстилалась качающимися фиолетовыми барханами–волнами.
Восточный ветер приносил всегда призрачное марево, когда мир казался как в тумане. Но не густом и холодном, а рассеянном и невыносимо жарком. Так, что дышать было невозможно: вдохнул, а выдохнуть нет сил. Начинают бить приступы саднящего кашля. Так, что смотреть было неприятно: взглянул, и видимость размылась от слез. И режущая боль в глазах, словно засыпанных песком.
Выходить из станции можно было только в черных очках и специальной полумаске, сохраняющей влагу.
Еще ветер с Востока приносил какую-то звенящую тревожную тишину. И пустоту, когда все живое пряталось, с нетерпением ожидая конца сезона. А маленькое, почти игрушечное, серебристое колючее солнце на раскаленном добела небе казалось в это время невыразимо прекрасным и опасным бриллиантом.
Единственно, что радовало: сезон Восточного ветра был самым коротким.
И мы старались его использовать на полную катушку. Не имея возможности и желания работать «на пленэре», анализировали результаты этой работы во всегда комфортном искусственном мире станции.
Ширтаков в это время рядом с нами не было: спасаясь от Восточного ветра, они уходили в горы, где, вероятно, сохранялась влага, и было относительное затишье. Судя по нашим данным, эти странные маленькие существа с длинной шелковистой желто-оранжевой шерстью на теле – слишком редкой, чтобы предохранять от холода, но в сезон жары и засухи, спутываясь, превращавшей их жизнь в кошмар, имели схожее с человеческим строение глаз , гортани и носа. Это было странно и … не совсем приятно, что ли? Совершенно человеческий взгляд, внимательный и эмоциональный; почти правильный , немного вздернутый носик – и безгубое, поросшее то ли длинной шерстью, то ли густыми волосами, «лицо».
Ширтаки не умели смеяться, никогда не плакали ( по крайней мере, никто этого не видел), но своим взглядом могли передавать все от неуемной радости до вселенской печали и страдания. Они напоминали наших, человеческих, детей: такие же непосредственные, искренние. И непредсказуемые.
Во всем остальном оставаясь для нас загадкой.
Их открытость общению, любознательность и – стойкое неприятие любой нашей попытки проникнуть в «мир гор».
Их феноменальная обучаемость ( обычный ширтак усваивал язык чужой планеты за две-три недели!) и – то, что мы не нашли совершенно никаких признаков существования письменности! Никаких книг, наскальных рисунков.
Никаких амулетов , материальных фетишей, свидетельствовавших бы об их религии или культуре, о захоронениях. Никаких захоронений – опять же, на огромном пространстве, достаточно хорошо уже исследованном нами, куда не входил только узкий «пояс гор». Между тем, эти существа, кажется, все-таки обладали абстрактным мышлением: наш ксенопсихолог Игорь, в качестве эксперимента, введя во время очередного сеанса изучения языка понятие «бог», «боги», с изумлением обнаружил на следующий день на нескольких ширтаках крестики, сплетенные из тонкой, как леска, травы! Причем сам Игорь утверждал, что отношение к сим амулетам - вполне осознанное, пиететное: попытка выпросить один такой «крестик» не удалась. Ширтаки качали головой, прикасались к нему ртом и прижимали его к груди, что, вероятно, должно было соответствовать приложению к сердцу. При этом издавая протяжные печальные звуки.
Непонятно была сама культура этих существ: мы вообще еще не видели, чтобы они что-то делали, строили, мастерили. (Травяные крестики – не в счет). А между тем, по всей планете были разбросаны мертвые города. Причем, они были такими разными, что просто не укладывалось в голове! Так, на северном полюсе мы обнаружили города, похожие на соты улья. Или муравейники. На юге одного из двух материков этой маленькой планеты увидели поселки с домами, стоящими на высоких сваях: громоздкие двухметровые колонны посреди девственно зеленых полян, сплошь усыпанных роскошными цветами. А на этих массивных колоннах - какие-то хижины с соломенными крышами- шляпами.
Или сверхурбанистические селения , располагавшееся в центре второго материка! Полукруглые сферы из стекла и бетона (или, по крайней мере, материалов, напоминавших сверхпрочное стекло и бетон), высоченные башни-многоэтажки, узкие стремительные стелы и шпили на домах – как персты, указывающие в небо. Этот техногенный мир был явно создан высокоиндустриальной цивилизацией. Но какой? Никаких намеков на работающие заводы, применяемую технику и существование развитых искусственных технологий на этой планете пока не было обнаружено.
Можно было бы предположить, что строили это не сами ширтаки, а какие-то иные существа, безусловно разумные, побывавшие на планете до нас. Но!
Во всех без исключения городах мы нашли останки только ширтаков , и больше никого! Везде они не были похоронены. Может, от старости или от болезни умершие . Или в результате войны: очевидно, еще при жизни многие были изувечены; то руки не хватало, то ноги.
Останки мы находили в домах и на улицах.
И самое главное: дома, улицы, здания, предназначенные для общественных нужд, мебель в зданиях – все это создавалось явно для ширтаков, под их рост, размер, характер сидения ( только на ягодицы, со скрещенными ногами). С маленькой дырочкой в сидении для короткого толстого обрубка-хвостика. Не могли же создатели столь явно разных цивилизаций, строя совершенно непохожие города, быть абсолютно идентичными по строению!
Все города были мертвы, и , судя по всему, очень давно. Ширтаки в них не жили. Хотя изредка приходили туда толпами – мы видели - и как потерянные, бессмысленно слонялись между зданиями.
А жили они в больших гнездах, хаотично разбросанных на огромном пространстве материков, но всегда – далеко от городов. Гнездах, стоящих на земле, сплетенных из крепких трав, лозы и тонких гибких веток – почти все время. И уходили в горы, в тот пресловутый мир, куда нас пока не допускали, в сезон Восточного ветра.
Первая короткая исследовательская экспедиция, нашедшая ширтаков, сначала определила их как неразумных: «гнезда», исключительно растительная пища, полное отсутствие одежды и лишь изредка встречающиеся предметы искусственного происхождения, которые, нередко, использовались не по прямому назначению. Похоже, ширтаки их вынесли из мертвых городов, не всегда зная, зачем.
Когда же люди познакомились ближе – с самими ширтаками, их городами и всей планетой, мнение стало меняться. Может быть, их цивилизация начала развиваться вспять, переживая упадок? Или, вполне возможно, в истории этой планеты перемежались взлеты и падения. Но какими бесконечно разными они были!
И по сей день вопрос о том, чьи города разбросаны по планете, и , главное, разумны ли сами ширтаки, могут ли они создавать искусственный мир и следует ли их включать в ареал исследованной ноосферы Вселенной, оставался для нас открытым.
***
- Смотри, Мара! Обалдеть! Они нас опять встречают! И как много!
Прильнув к огромному стеклу-иллюминатору, мы с изумлением пялились на шевелящуюся желто-оранжевую массу: целая толпа ширтаков терпеливо ожидала у входа. Кто-то традиционно сидел, некоторые стояли, покачиваясь, или прогуливались вдоль станции.
Прошлый раз, в окончание первого нашего сезона Восточного ветра, их было значительно меньше.
Собственно, всего шестеро, как и членов нашего экипажа. Сначала настороженные, а потом все более любознательные, они «облюбовали» каждый одного члена команды, и ходили за ним по пятам. Только что в рот не заглядывали! И походкой подражали, и тон голоса старались копировать, особенно выучив первые несколько слов на международном галактическом.
И, ведь, так удивительно подобрались по характеру! Мы их даже именами наделили: надо же как-то было их различать!
Любознательный и обидчивый Рыжик - любимец умницы Игоря Вейнберга ; веселый озорник Забияка вечно таскался за здоровяком и балагуром Севой Кондрашевским; хорошенькая светло-желтенькая вертихвостка Красотка – «подружка» врача экспедиции черноокой Нинель, немного надменный нахмуренный Крош – верный спутник капитана Джана Сервы.
За мной увязалась сначала только веселая непоседа Белла - моя Белочка. А потом присоединился Молчун . Он был единственным, кто держался дольше всех в стороне, не найдя общий язык со своим предполагаемым «компаньоном» - мрачноватым Виком Саметовым, техником-инженером экспедиции. Только наблюдал за ним издали, и щерился, показывая маленькие клыки.
Впрочем, тот тоже был молчун.
Я уже привязалась к Белочке, мне нравились ее оптимизм и жизнерадостность. Нести ответственность за контакт с еще одним инопланетным жителем не очень хотелось; тем более, работы было уйма (анализ всей флоры и фауны планеты). А этот ширтак мне показался несколько агрессивным. Пыталась направить его к нашему главному «контактеру» с разумными чужими Игорю – Молчун ни в какую. Вообще сделал вид, что не понимает. (Хотя то, что ширтаки схватывают информацию просто на лету, мы убеждались потом не раз!).
Пришлось оставить его .
Впрочем, через некоторое время, я этому была только рада: бывший Молчун «разговорился» и оказался не таким уж занудой. И очень даже сообразительным, уступая совсем немного Белле: то и дело тыкал пальцем в предметы, требуя их назвать и показать, для чего предназначены. Отвлекал, конечно, страшно»! Но что не сделаешь для обучения нарождающейся цивилизации?
Мне почему-то казалось , в отличие от Игоря , что ширтаки лишь в начале долгого пути…
***
Медленно, медленно отъезжала дверь, снимая последнюю преграду между искусственным миром станции и пронзительно-живым - сочным, благоухающим ароматами и пестрящим всевозможными расцветками миром планеты.
Таково было время Южного ветра, когда спускались с гор ширтаки, и, казалось, мир пробуждался. Наполнялся гомоном птиц, веером фантастических радуг, грохотом неожиданных и стремительных гроз, после которых воздух становился густым и тягучим – хоть пей!
После Восточного ветра Южный казался и не ветром вовсе - так, слабым колыханием воздуха. Казался спасением. Пока через несколько дней члены экипажа не начинали чувствовать странную эйфорию и перепады настроения: возможно, некоторые запахи, рождавшиеся в этот сезон, для человека обладали наркотическим свойством.
Ширтаки в этот период становились особенно любознательные и «приставучие». Нигде от них укрыться нельзя было! Они постоянно находились рядом, трогали всякие предметы, внимательно наблюдали за нами.
Такие смешные! Вели себя как старательные детишки-первоклассники, страстно желающие всему научиться.
Вот и сейчас, как только мы, наконец, стали доступны их взору, они ринулись было вперед . Я даже испугалась на мгновение: целая масса ширтаков. А они, словно остановленные невидимой преградой, резко остановились. Отхлынули. И разбрелись кто куда.
- Привет, Белла! – обрадовалась я, увидев пятнисто-желтую мордочку.
-При-вет! – почти правильно вскрикнула в ответ маленькая ширтачка. Чем так восхитила меня , что я ее чуть не расцеловала! Надо же! Не забыла!
-При-вет! – вдруг повторил ей в тон незнакомый довольно высокий ширтак светло-желтой окраски.
-Привет-привет! – засмеялась я.
-При-вет! –дружно, со странным певучим акцентом понеслось со всех сторон. И еще несколько ширтаков подошли ко мне и стали вокруг, заглядывая в глаза.
- А знаешь, Мара? Быть тебе их предводительницей! – пошутил немного ревниво Игорь.- Смотри , как они вокруг тебя вертятся! Может, в тебе умерла классная воспитательница детского сада? – подколол еще.
- Да ладно, тебе! – не обиделась нисколечки я. Воспитательница так воспитательница! Что поделаешь, «местных» никогда предугадать нельзя!
- Они милые! – крикнула, сбегая по ступенькам в сказочно-благоухающий мир планеты. Ширтаки расступились, пропуская и с любопытством поглядывая то на меня, то на Игоря.
Подставила под солнечные брызги лицо, закружилась:
– Класс!
- Только пусть не мешают мне, ладно, Белочка? – обратилась затем к своей любимице.
- Ладно, - эхом ответила Белла. И…тоже закружилась рядом.
От неожиданности я даже поперхнулась. И рассмеялась: вот ведь, какая «повторяшка»!
Наученные опытом первого Южного сезона, через несколько дней мы стали уменьшать время пребывания вне станции. Ширтаки скучали без нас. И безмерно радовались, когда мы появлялись.
Честное слово, от такой непосредственной чистой радости становилось… как-то боязно, что ли? Оправдаем ли мы ее? Их надежды? Потому что, наверное, были у них какие-то мечты и надежды… Приходилось ответственно относиться ко всему что говоришь и делаешь . А эти милые и доверчивые существа уже понимали так много ! Или нам казалось, что понимали…
За мной они увивались толпами. Старались всячески помочь: приносили еще не известные мне диковинные цветы, веточки. Притаскивали маленьких животных. Больших мы здесь не увидели: самыми высокими, около полутора метров, были ширтаки. Все животные и растения казались вполне безобидными, и я расслабилась.
Однажды Рыжик – кажется, это был все-таки он – до этого ходивший только с Игорем, принес какую-то золотистую полузмейку-полурыбку, блестящую и гладкую . Подал, и с любопытством смотрит. Я подержала ее в руках, измеряя длину. Почувствовала слабый укол в руку.
Не придала этому значение. А вечером страшно разболелась голова и , вероятно, в месте укуса, вскочил нарыв. Нинель сразу меня диспансеризировала, накачала антибиотиками.
Через два дня, в течении которых я находилась в полусне – Нинель говорила, что у меня температура резко снизилась – я вроде, оклемалась. Но наша докторша все равно запретила выходить наружу еще неделю.
Когда мне, наконец, разрешили снова работать вне станции, я поразилась переменам, произошедшим с ширтаками.
Если у кого-то из нас и были некогда сомнения в их разумности, то они вполне развеялись: некоторые ширтаки уже сносно овладели письменностью, многие вполне прилично изъяснялись.
Рядом со станцией образовался целый поселок из десятков, или, даже, сотен, «гнезд»: на обозримом пространстве вокруг станции – плантация огромных корзинок-куколок с отверстиями по бокам.
А еще среди них начали встречаться привычные человеческому глазу шалаши, и несколько нагромождений невесть откуда взявшихся довольно больших камей .
- Что это? – недоуменно посмотрела я на сопровождавшего меня Игоря.
- Кажется, у наших подопечных меняется тип жилья, - намеренно беспечно, отводя почему-то глаза, ответил тот.
Но больше всего меня поразили изменения в характере ширтаков. Беззаботных детей они теперь уже не напоминали. Скорее, самолюбивых подростков: просьба принести мне цветы растущего далеко на горизонте кустарника, которую еще несколько дней назад самозабвенно бросились бы выполнять сразу несколько ширтаков, даже моей Белочкой была встречена…несколько неожиданно. Она хмыкнала, дернула плечом и украдкой посмотрела на двух стоящих рядом оранжевых особей явно мужского типа. Потом, немного виновато, на меня. Но не пошла.
А еще я заметила, что они беспокойные стали. У некоторых – руки ходуном ходят, особенно, когда разговаривают , тонкие длинные пальцы теребят волосы на груди и животе.
Я решила поговорить с Вайнбергом:
- Ты , конечно, не забыл про первую поправку к Кодексу Межгалактических Контактов?
- Мы не делаем ничего, чтобы подтолкнуть их развитие, - возразил слишком горячо Игорь. Слишком поспешно, словно сам себя убеждал.
- Мы только занимаемся свои делом. А они…они просто подражают нам.
«Не просто. Слишком тщательно и дословно» - подумала я, наблюдая за двумя расположившимися недалеко от нас ширтаками. Поглядывая на нас, они, кажется, тоже о чем-то спорили.
Попытка обратить внимание капитана на тревожащую меня ситуацию тоже ничего не дала: время пребывания на планете заканчивалось, местное население вело себя крайне миролюбиво, и Джан Серва не видел необходимости «умножать проблемы сверх необходимого».
Не хотел видеть.
***
Ветер опять переменился. Принес теплые печальные дожди. Маленькое яркое солнце то и дело пряталось за пеленой призрачного тумана. Выглядывало на секунду – и снова скрывалось. Мир казался полосатой игрой: светлое-темное-светлое…Темное.
Затем по утрам стало прохладнее, и иногда капельки росы замерзали на тонких качающихся ветках низких кустарников, на листьях и лепестках цветов, превращаясь в крохотные жемчужины. При этом цветы не опадали, а лишь меняли окраску со светлой на более яркую и темную . Роскошные цветы среди россыпи сверкающих жемчужин! Очень красиво.
Начинался следующий сезон.
В один из таких дней, когда я придирчиво разбирала свои драгоценные экспонаты, раздалась сирена экстренного вызова.
Пропал Вик.
Сева , видевший его последним, сказал, что тот собирался осмотреть внешние приборы станции. Часа три назад. Попытки вызвать его не увенчались успехом.
Капитан Серва внимательно оглядел каждого из собравшихся членов команды.
Вокруг станции , удаленные метров на двадцать-тридцать, почти правильным овалом, и далее – сплошным ковром располагались жилища ширтаков. Более ничего примечательного: мы изначально выбирали открытую местность. Если Вика не было на станции, то…
Толпа ширтаков встретила нас настороженно. Казалось, они знали , что мы идем: выстроились шеренгами и ждали.
Несколько мгновений мы смотрели друг на друга. В хрупкой тишине физически ощущалось растущее напряжение. Мне впервые стало страшно. И безумно жалко: ну почему так? Все же хорошо было?
Я попыталась нащупать глазами взгляд какого-нибудь знакомого ширтака…Молчун. Столкнувшись с моим взглядом, он мгновение еще был агрессивным, потом виновато отвел глаза.
- Рыж, - вдруг тихонько просительно позвал Игорь. – Рыж, покажись, где ты?
- Белла!- в тон ему позвала я. – Белочка, родная, отзовись, а ? - Я чуть не расплакалась глупо, как будто чувствовала, что теряю кого-то уже очень родного.
Толпа ширтаков заколыхалась , и из-за спин показалась моя прежняя приятельница. В ее глазах плескалась такая печаль, что я, уже не имея сил сдержать подступающий комок , просто протянула руки.
И тут ширтаки завыли. Так протяжно, жалобно – сердце разрывалось от тоски . Мы застыли, пораженные. Этот плач …и маленькая дрожащая ширтачка, прижимающаяся ко мне…
Показался Рыжик.
Его довольно густая шерсть на груди и лицо ( или все-таки морда?) были перепачкана темно-красным.
Через секунду я поняла, что это. И тут же отшатнулась от меня Белочка. Ощерилась – пока бесшумно. Снова замерли ширтаки. Слева началось какое-то движение.
«Не бойтесь, мы прикроем вас «занавесью»- раздался в наушниках голос Сервы.
«Занавесь» - электрическое поле-щит, создающая невидимую преграду метра на два вокруг нас. Кто не успел отойти вовремя – сам виноват…
- Нет !- быстро сказал Игорь. А я почти почувствовала запах паленой плоти. «Нет» - повторила шепотом.
Кажется, слева круг стал ближе.
- Рисковать не будем, - снова голос капитана. Сказал, как отрезал.
- Еще пять минут, - шепотом попросил Игорь . И мне:
- Мара…, можешь поменяться с Севой местами?
- Ты с ума сошел ? – сквозь зубы, почти в голос , Сева: Вик был его лучшим другом.
Кажется, я поняла Игоря…
Оттеснив быстро Севу, я смело посмотрела в глаза рыжим лохматым существам с горящими почти бессмысленной яростью глазами. Ширтаки медленно надвигались. Разумны? Разумны ли…
- Сева, назад! Вы-пол-нять , - тихо и резко бросил рванувшемуся было мне на помощь Кондрашевскому Игорь, беря на себя командование нашей маленькой группой.
- Так,… всем просить прощения, - вдруг добавил также вполголоса.
- У кого? – не понял Сева.
- Ну, или молитвы читай, что ли, медитируй …в общем делай что хочешь, но успокойся и не думай о Вике. Ширтаки реагируют на наше состояние, дальше объяснять некогда.
Я еще раз заглянула в безумные блестящие угли, и – закрыла глаза. Представила Белочку, какой она была раньше - веселой, щебечущей … Опять защипало: все-таки, так трудно контролировать эмоции.
Почувствовала прикосновение маленькой теплой ладошки.
Ширтаки снова жалобно завыли . И расступились.
На земле лежало растерзанное тело Вика.
***
Через три дня прилетел межгалактический мобиль и забрал нас .
Когда мы пролетали над гористым Северным полюсом планеты, новый экстренный вызов заставил нас и членов команды мобиля собраться в рубке корабля. И целых полчаса до гиперпрыжка мы онемело наблюдали появившиеся во впадинах предгорий башни. Удивительно похожие на небоскребы земных городов.
А еще через неделю нам предстоит выступить на Вселенском Форуме Ноосферы с анализом результатов нашего пребывания на этой планете.
На основании чего будет вынесен вердикт о разумности (или неразумности) ее жителей.