(Посвящается всем детям войны)
* * *
Валька сидел на крыше своего дома и смотрел в чернильно-чёрное, ночное, бездонное звёздное небо… Холодно. Ему вспомнился тот самый последний день, дарованный Судьбой. А ещё - безмятежное детство. Они были вместе. Он и его отец.
Воскресение. Как сейчас это помнит. Лето. Яркий, пронзительно-ослепительный, солнечный июньский день. Пришли на городскую площадь. А там была летняя ярмарка. Валька совсем ещё маленький. Семи не было. Подошли к прилавку и отец его ласково спросил:
- Ну, что?! Выбирай, милый сын, всё, что хочешь! – Широко улыбнулся. Он был красивым. Его отец. Светлые, почти пшеничные волосы. Яркие, выразительные голубые глаза, высокий рост.
Глаза Вальки разбежались. Он никогда в жизни не видел столько сладостей. Конфеты, пряники, печенье, леденцы, вафли. Столько всего! Дух захватило.
Выбрал тогда халву. Она показалась ему особенно вкусной и сытной.
Отец, улыбнувшись, кивнул продавщице, - та взяла огромный по Валькиным меркам нож и отрезала им большой кусок. Взвешала на металлических весах с гирями, завернула в бумагу - она тут же пропиталась маслом.
.................
Кругом был обычный городской шум. Откуда-то доносилась музыка. Кто-то смеялся. Люди веселились.
«Эх! Как давно это было! А ведь уже пять лет прошло». - Подумал Валька.
А потом началась война…
Все стояли на площади и слушали огромную «тарелку»-радио. Диктор напряжённым голосом объявлял о «вероломном нападении». Валька ещё не понимал до конца, что такое «вероломное нападение», но по лицу отца понял, что произошло что-то ужасное, непоправимое. Он оглянулся на людей вокруг и сильно испугался. Их лица, ещё недавно весёлые и радостные, теперь были почти чёрные. Наверное, от горя. Так понял он. А кое у кого на глазах навернулись слёзы. Установилась удивительнейшая тишина. Зловещая такая. Чудовищная. Будто само время остановило свой ход. Всё замерло. Даже птицы прекратили пение. Тишина мёртвая, как перед бурей…
..................
- Милый папка! Зачем ты меня бросил! Почему ты погиб? Так не правильно!
Холодные звёзды отразились в мокрых глазах Вальки. Они, его голубые, как и у отца, глаза, сейчас казались почти чёрными, почти чернильными от горя. "От чего же ещё?!"...
..................
Валька вспомнил, как его отец, высоченный под два метра ростом сильный мужчина в последний раз взял его на руки, подбросил «в небко», потом крепко прижал к груди, поцеловал в щёку. Запрыгнул в вагон и уехал далеко-далеко.
За горизонт…
.................
- Почему так несправедливо устроен Мир! - Валька смотрел на звёзды, а по его щекам текли слёзы. Всё текли и текли, и он никак не мог понять, откуда они берутся? И почему их так много.
Когда получили «похоронку» мать несколько дней, как тогда говорили соседи, «заревливалась».
Хотела умереть.
Но не умерла… Была маленькая сестрёнка у Вальки. Родилась ровно через месяц после того, как отца забрали на войну. Вот, видимо, она и "остановила" мамку. Силы, можно сказать, дала выжить.
И только сейчас мамка слегла. Не встаёт уже вторую неделю.
Валька утёр слёзы. И опять не мог понять: почему у него так щемит сердце.
«Сырость развёл» - вспомнил он любимое отцовское выражение. Улыбнулся.
- Ладно. – Сказал он сам себе и начал слезать с крыши. - Надо идти спать. Завтра ведь в школу, контрольные по русскому, да и по литературе сочинение.
* * *
Валька сидел на второй парте третьего ряда. Шёл третий урок. Писали сочинение. Прямо перед ним, на первой парте - Мишка Якушкин.
У него отец пришёл с войны. Мишка любил об этом рассказывать. А ребята его слушали, открыв рты. Кто-то с радостью, кто-то с гордостью, а кто-то и с нескрываемой завистью. Офицер. Весь в орденах. Мишка часто рассказывал про отца. О том, где тот получил ранение, о том, что привёз он с войны много «трофеев», как потом выяснилось – всякого барахла и шмоток. Валька тоже его слушал, но как-то безучастно, равнодушно. Нет, он не завидовал Мишке. Но и не радовался особо за него. Просто слушал и всё. Не проронив никогда ни единого слова. А Мишка всегда ждал от него хоть какой-то реакции. И это было заметно.
И вот сейчас Мишка повернулся к нему и, хитро улыбнувшись, только самым краешком своего рта,"макнул" перо в его, Валькину чернильницу-непроливашку.
Сначала Валька ничего не почувствовал. Но тут же вспомнил мать, которая ещё перед болезнью обменяла последнее молоко от коровы на «анилиновые чернила», там, на базаре, в центре города. А вот после этого сразу и слегла. Корову пришлось отдать соседям. Младшая сестрёнка была на нём, Он вообще теперь за старшего в доме был.
Вспомнил отца. На душе стало совсем невыносимо. И больно. Перестал писать. Задумался над чем-то. Потом зубы стиснул. И кулаки сжал.
Мишка повернулся снова и теперь уже почти внаглую "макнул" в его чернильницу перо. В ту самую чернильницу, которую ему подарил отец перед школой. А потом ушёл на фронт. И не вернулся.
Физиономия Мишки расплылась в улыбке.
- Не мочи в мою чернильницу, понял! – Строго сказал Валька и только ещё больше сжал кулаки. Он опять вспомнил отца:
( -Валя, Валентин, - «сильный», значит! – Говорил всегда отец и крепко сжимал его за плечи. Он очень гордился своим сыном. А сын – в тот момент - своим отцом… )
Мишка отвернулся, но всего лишь через секунду обернулся снова:
-А у меня отец с войны пришёл!! – Чётко произнёс Мишка, делая особое ударение на последних двух словах, уже открыто ухмыляясь. Его лицо исказила гримаса издевательства. Он приготовился снова "макнуть" в Валькину чернильницу.
У ВАЛЬКИ ВСКИПЕЛА КРОВЬ. Он схватил чернильницу и выплеснул всё её содержимое прямо Мишке в лицо!
Лицо стало чернильно-чёрным. Секунду он был в замешательстве. Потом из его глаз хлынули слёзы.
Чернильные слёзы. Анилиновые.
Огоньки лампочек отразились в мокрых глазах Мишки. Они, его тоже голубые, как и у его отца глаза, сейчас показались Вальке почти чёрными. От горя, наверное.
Или от чернил…
Мишка смотрел на лампочки беспомощно и рыдал, а по его щекам всё ещё текли чернильные слёзы… Всё текли и текли. И Мишка не мог понять, "откуда же они берутся"? И почему их так много.
Валька смотрел на своего одноклассника безучастно, без всякого сожаления, но и без особой радости. Он вообще сейчас ничего не чувствовал. Просто сидел и смотрел на грязную, чёрную, немытую физиономию.
Глаза Вальки остановились, но оставались сухими.
А потом он вскочил с места и убежал с урока во двор, затем в лес. Вернулся уже после обеда. Зашёл в пустой класс, сел на своё место. Был готов ко всему. Что его исключат из школы. Что оштрафуют его мать. Или вообще – увезут в колонию.
Над тетрадками сгорбилась старая учительница. Она взглянула на него. Подошла тихонько, села рядом.
- У меня отец не пришёл с войны. Погиб вот. А чернильницу он подарил. - Начал Валька. - Это единственное, что у меня осталось от него. И ещё - Память!
Учительница обняла его за плечо, как когда-то отец, прижала к себе.
- А он, гад… в мою чернильницу… - Тельце Вальки задрожало…
- Я знаю… Валя. Я всё знаю. Успокойся, Прошу тебя… Всё будет хорошо. Успокойся, пожалуйста. А завтра – обязательно приходи в школу. Ведь сочинение ты так и не дописал.
* * *
На следующий день. Мишки в школе не было. Не было его и потом.
Ни учителя, ни директор, ни одноклассники, - никто ни о чём Вальку не спрашивал… Просто смотрели на него как-то по-особенному.
Как на взрослого.
Мишка пришел через три дня. На его лице всё ещё просматривались темные пятна «анилина». Будто родимые пятна. Не смог оттереть, видать. Как ни старался. Он испуганно посмотрел на Вальку - тут же отвёл взгляд. Учительница пересадила его на первый ряд.
Больше они с ним не общались.
* * *
Через несколько дней наступил первый послевоенный День Победы. Везде гремела музыка. Веселились люди. Праздник… Хотя нет, наверное, всё же - не везде.
Мать, бледная, кое-как вышла на улицу. Села на скамейку. Через минуту вышел Валька. Он развернул на самодельном древке красный флаг, посмотрел на мать серьёзно, по-мужски, по-взрослому. Потом подставил принесённую им лестницу к углу дома и прибил древко.
Расправил полотнище.
Мать внимательно посмотрела на флаг - в её глазах заблестели слёзы, потом на Вальку - с Надеждой.
Сын сел с матерью рядом, обнял её за плечи, как когда-то, давно-давно уже, в его далёком-далёком теперь детстве делал отец…
Потом сказал:
-Всё будет хорошо у нас, мам. Не волнуйся только!
* * *
Ник Иванов. 27 июня 2009 г.