ВОЗВРАЩЕНИЕ СОЛНЦА.
Часть 1.
ДЕРЕВЯННАЯ САБЛЯ.
Глава 15.
МЕНЯЮТСЯ ПЛАНЫ.
Безо всяких осложнений мы с Назикой прошли во дворец. А ведь останься я анчу Миче, меня бы и к воротам не подпустили. По словам Назики, Чудила довёл короля до белого каления, и тот уже слышать обо мне не может.
- Не дрожи, - шепнула принцесса.
- Чего на меня так все смотрят? Я что, не достаточно чёрный?
- У тебя губа разбита и царапина на лбу.
- А что, принцы не разбивают губу?
Назика мелодично засмеялась:
- Возможно, Далим прошёл здесь минуту назад. С нормальной губой.
- Мама!
- Не ори.
- Ты так и пойдёшь со мной, как мужчина?
- А что делать?
- Где твоё платье?
- Возможно, Далим как раз сидит на нём в нашей спальне.
- Мама!
- Не трусь.
Видно, ей очень хотелось остаться с принцем и прожить всю жизнь душа в душу.
- Очень красивые интерьеры, замечаешь? – спросила Назика.
Я ничего не замечал, мне было страшно. Да, вроде были какие – то интерьеры, и в них царила суета, как и положено в доме, где хозяева отправляются в дальний путь. Слуги носились, народ мельтешил, кто–то обращался ко мне, но отвечала Назика, у которой вдруг снова появился акцент. Что она отвечала? Кто её знает. У меня в глазах потемнело от страха. Куда я забрался?!
- Ой, мама!
- Ну хватит уже.
- Что это?
- Тронный зал. Сейчас доложат, и мы войдём.
- А вдруг король в порту?
- Тогда поедем в порт. Хуже, если вдруг в тронном зале Далим.
- Да не всё ли равно? – зашипел я на спутницу, доставшую меня разговорами о своём любимом. – Всё, что нам нужно – это показать кому надо амулет. Идём. Ой, мама!
- Я с тобой с ума сойду.
- Тебя убьют твои пираты, мы совсем не подумали, - в панике зашептал я.
- Да видишь ли, мне всё равно. Ещё пусть попробуют подобраться, - сказала эта смелая девчонка.
Из глубины зала донеслось:
- Далим, детка! Назика, ну что вы встали? Заходите.
Там, у окна, стоял полноватый седоватый человек с весёлым и добродушным лицом. Я видел нашего короля не впервые, и всегда он был таким. Его улыбка была не натянутой, а шла от души – и это очень подкупало. Он и его королева часто приезжали в университет во время праздников и соревнований, они дружили с нашим руководством. Когда нам вручали дипломы, король лично пожал руку каждому выпускнику, а Чудилу даже по плечу похлопал, отчего тот покраснел, как девчонка.
И вот что интересно: Чудила как раз был здесь, причём одет он был, как моряк. Как морской офицер. Но волосы его торчали дыбом, он закусил губу и смотрел сердито. Я так и отметил про себя: Чудила совсем обнаглел, и ему здорово за это влетело. Сейчас влетит и мне – ведь я всё по тому же вопросу.
- Что такое, Далим? – спросил король. – Назика, дочка, отчего ты в таком виде?
- Шутка, - радостно вякнула нахалка. – Это шутка, ваше величество. Мужская одежда удобна. Я в ней поеду.
- Далим, что? – уже с досадой в голосе обратился ко мне король.
Назика, сильно коверкая слова, сказала:
- Ваше величество, мой супруг хочет говорить с вами конфециально.
- Конфиденциально, - машинально поправило величество и попросило Чудилу:
- Ступай, Петрик.
- Но я…
- Мы больше не говорим об этом.
- Но…
- Иди. Пора тебе уже занять место на судне.
- Я не…
- Увидимся в порту.
И Чудиле пришлось удалиться. Он ушёл, кинув на меня злой – презлой взгляд.
- Что, Далим, мальчик мой? – спросил меня король, и я выпалил:
- Я – Миче Аги с Верхнезадвиженской улицы. Я… то есть мы с вами встречались… уже…
Король переменился в лице, но это был не гнев. Он сказал:
- Я помню, Миче.
Вот и вся маскировка.
- Я анчу, – лопотал я. – Просто пришлось перекраситься, чтобы пустили. Я…
- Миче, я знаю, что ты скажешь. Это бред. Не отнимай моё время, ладно? Меня ждут в порту.
Но я не унялся.
- Я парламентёр, - выдохнул я. – То есть, не знаю кто. Я хочу помирить Далима с Назикой, после того, как всё расскажу, и они поссорятся. Она не виновата, её заставили, но она осознала. Пришла ко мне с просьбой о помощи. Она, как и я, знает, что не надо далеко уводить корабли, что пираты только и ждут этого. И… вот.
Тут я вынул из коробочки амулет Сароссе и вкратце рассказал о нашем с Мальком и Рики приключении, напирая на то, что узнал о том, где находится амулет, от Назики, укравшей и спрятавшей его по настоянию пиратов, а потом боявшейся сознаться.
- Ну и ну! – воскликнул король, широко распахнув светлые глаза. – Почему же Петрик не сказал, что твои слова о поражении – это твёрдое знание, а не результат дурацкого гадания?
- У меня же ещё не было доказательства, ваше величество, - выкрутился я. – Мы не хотели подводить Назику, ну… раньше времени. И я ведь не знал её хорошо. Мало ли… Да. Я сам боялся обмана.
Он хороший и понятливый человек, наш король. Он немедленно велел позвать нормального Далима, ну а я принялся их с Назикой мирить. Правда, я всё валил на девчонку, чтобы не употреблять имена Корков и Лалы Паг, я же обещал, а ей всё равно терять нечего. И что вы думаете, эти двое помирились? Да они даже не сделали попытки поссориться. В конце моего рассказа принц Далим держал свою Назику в объятиях, не стесняясь ни меня, ни короля с подобравшейся к нам королевой. Он лопотал что–то о том, что у него самая любящая, самая преданная, находчивая и красивая жена на свете. Да, насчёт находчивости он прав.
В кулаке Далим крепко-крепко сжимал амулет. Я даже подумал, не больно ли Доброму Сердцу Эи? Время от времени принц раскрывал ладонь и благоговейно и с умилением смотрел на обретённое сокровище. Из его глаз катились слёзы, падали прямо на красное сердечко, и я подумал: здорово, что мы с Далимом похожи не только внешне. Знаете, принцы – они ведь тоже просто люди.
Но радость радостью, а надо было ещё придумать, как обелить и оправдать принцессу в глазах подданных отца её мужа. Объяснить пропажу и возвращение реликвии, и поход на Лийские острова её связью с пиратами? Нельзя трепать имя Назики, жены наследника престола.
- Пока всё сохраним в тайне, но слухи всё равно возникнут и пойдут гулять по стране. Что скажем народу, когда вернёмся? Как объясним вдруг изменившиеся планы? – наконец спросил король и сам же ответил: - Миче Аги, молодой волшебник, которому небезразлична судьба нашего города, употребил весь свой талант на раскрытие вражеского замысла.
- Не надо, - отказался я. – Давайте, ваше величество, объясним мудростью вашей и принца Далима. И героическими усилиями нашей разведки, таможни и тайной полиции. А то пираты вместо Назики убьют меня.
- За что? За гадание? Кто верит гаданиям? Но как скажешь, мой мальчик, – засмеялся король, а королева растрепала мои свежепокрашенные кудри и, прижав меня к себе, всхлипнула тоже:
- Мой мальчик!
- Как хорошо! – восклицала Назика, отбросившая привычку говорить с акцентом. – Всё сбылось, всё будет хорошо, и я не потерялась. Миче взялся отвести беду - и отвёл её!
- Ещё надо победить пиратов, - напомнил я.
Король хлопнул в ладоши:
- Итак, в порт. Я дам новые распоряжения. Об изменившихся планах капитаны и команды узнают лишь в море от Петрика, которого я наделю особыми полномочиями. Прощайтесь, дети. Далим, я буду готов через десять минут.
Все разбежались, со мной осталась одна королева.
- Миче, – обратилась она ко мне, – что ты хочешь за такую верность и предприимчивость?
Я рассмеялся. Этой маленькой женщины стесняться было невозможно. Говорили, что она весела, любит безобидные шутки и розыгрыши и очень подвижна, увлекается спортом и знает толк в мореходстве. В юности она поднималась с экспедицией на вершину Дома Эи – одной из самых высоких гор. Она покровительствовала двум юмористическим изданиям, но когда я видел её, например, в университете, замечал в её глазах грусть.
- Я не думал, что за верность и предприимчивость надо чего–то хотеть, ваше величество, – смеясь, ответил я. – Хотелось бы пойти домой, пока моя родня меня не хватилась.
Она не сводила с меня печальных глаз. Как я её понимаю! Королевич, её сын, уходит воевать с пиратами. Если бы речь шла о Рики, я бы умер.
- Тебе хорошо живётся, Миче? – спросила королева. В мыслях я уже был за праздничным столом, поэтому воодушевлённо воскликнул:
- Да, очень хорошо, ваше величество!
- Всё ли у тебя есть, Миче?
- Да! У меня есть очень младший брат, например, ваше величество. Этого вполне хватает.
- Малыши иногда так достают! – рассмеялась теперь и королева.
- Ох нет, это я его достаю, - радостно улыбаясь, сообщил я. – Совершенно замучил его своей заботой.
- Есть ли у тебя друзья, Миче? Хотя, ваш ректор мне говорил, ты очень общительный.
Надо же, королева интересовалась мною, маленькой мошкой!
- Да, это так, - с гордостью за себя поведал я, забыв прибавить «ваше величество».
- Но есть же и лучшие друзья. – Королева не заметила моей оплошности.
- Конечно. Это Лёка Мале, про которого я сейчас рассказывал. Да ещё вот Чудила. В смысле, Петрик Тихо. Он только что был тут.
- Так вы, - сказала она, – заходите сюда. С Петриком.
- Зачем? К чему это, ваше величество?
- За компанию.
Весело подмигнув, королева похлопала меня по плечу.
- Мне пора, Миче, надо проводить родных и близких. Спасибо тебе, Рики, и Лёке Мале.
Она быстро вышла из зала, а я остался и хлопал глазами. Лакей, замаячивший в поле моего зрения, недвусмысленно дал понять, что мне тут нечего делать в отсутствие царствующих особ, будь я хоть трижды принц Далим. Кстати, шестой снизу рубин на правой ножке трона мне не понравился. Не был бы он фальшивым.
Я двинулся к выходу, и в коридоре попал в чьи–то сильные лапы. Меня приплюснули к стене и сунули в нос кулак.
- Я тебя излуплю, Далим, - сказал мне в лицо разъярённый Чудила. – Ты ходил к Миче – и не веришь ему. Ты не понял, что это за человек, да? Не говори только, что и хорошие люди ошибаются. Поражение, Далим, будет на твоей совести.
Эта навязчивая идея насчёт моей непогрешимости мне уже надоела.
- Можно было выслать разведку, и узнать, где в действительности прячутся пираты, можно было просто подумать. Столько времени прошло, а теперь уже поздно! Как мне оставить город и родителей, Далим, если я знаю такое?
Я решил прервать стенания Чудилы.
- По какому праву ты поднял руку на особу королевских кровей? – вопросил я, грозно сдвинув брови.
Это немного озадачило Петрика, и он убрал кулак из–под моего носа.
- Опомнись, Далим, мы тысячу раз лупили друг друга. Забыл, что мы какие–то там сорокаюродные кузены по троюродной бабушкиной линии?
Ага! Вот в чём причина того, что наш Чудик обласкан при дворе – он дальний родственник государей. Он не хотел нам говорить, потому что дорожит нашей дружбой, но разве мы стали бы к нему хуже относиться?
- Когда это мы с тобой дрались, Чудила, ау? – засмеялся я. – Борьбе ты меня учил, это было, но это всё. Я как–то всё больше по Кохи специализируюсь.
Глаза Петрика полезли на лоб.
- Ну и кто из нас чудила? – рявкнул он. – Миче, ты? – Не дожидаясь ответа, он стиснул меня в объятиях. Что–то хрустнуло, ой–ой. – Ну как?
- Ну так. Я добыл амулет и всё устроил. Что глазами моргаешь? Да-да, сам добыл Доброе Сердце Эи, как доказательство нашей правоты. Здесь добыл, ни на каких там тебе островах. Король – батюшка сейчас даст другой приказ. Отплыть, затаиться, дождаться, напасть, разгромить. Корки утрутся, ура! Получив известие о том, что корабли держат курс на Лийские острова, пиратский флот покинет укрытие, приблизится к Някке, а тут мы. Ну или как-то так. Может, адмирал знает, где поблизости может прятаться целый пиратский флот, и мы нападём внезапно. Главное, чтобы не разошлись слухи и не разлетелись вести.
- Миче, ты лучше всех! – прямо как мой Рики, завопил Чудила. – Это точно? Да? При чём тут Корки? Расскажи, как тебе удалось добыть талисман! Только давай так: по пути во двор.
Этого как раз хватило. Я пообещал ему рассказать подробней, когда он вернётся, а он мне – что никогда не употребит имена чёртовых Корков и Лалы в связи с этим делом.
А ещё мне было интересно, каковы его отношения с флотом, с какой радости ему доверили командовать и носить форму морского офицера. Когда это наш Чудик обучался мореходству?
- А вот такой я – всё успел, - смеясь поведал Петрик. Он нервно теребил украшение на шее, золотую, узкую, длинную пластинку на цепочке, которую носил всегда, сколько я его помню. И я подумал, ладно, каждый имеет тайны, пусть будут и у нашего дружка. Ну такой вот он у нас, человек-загадка. В любом случае, сейчас не время лезть к Петрику в душу. В конце концов, не так уж значительно его звание, возможно, оно лишь атрибут высокого положения, которое этот чудила (а как сказать иначе?) скрывал от нас, своих друзей. И ведь чем-то он занимался в отрочестве в своём родном городе? Возможно, как раз изучал морское дело. Я потом его расспрошу.
Во дворе король и Далим готовились отбыть в порт, они уже сидели на конях, а их супруги и другие женщины – в колясках, вокруг теснились придворные и разные важные личности, все верхом. Тут они заметили Чудилу, и все ему закричали:
- Петрик, да ты что? Почему ты ещё здесь? Скорей, быстрей! Да как же так можно?
Он, было, рванулся в том направлении, но вдруг остановился и взглянул на меня беспомощно.
- Если что, - сказал он, - не грустите. Если что – я буду с вами даже в виде привидения.
Я испугался так, что у меня прервалось дыхание.
- Дурацкая шутка, - похолодев, выдавил я из себя. – Не надо так, Петрик.
- Да всё будет нормально, - он широко улыбнулся. – Теперь – нормально, Миче.
И так мы стояли друг напротив друга, не обращая внимания на окрики. Чудила сказал:
- Привет там всем… - и хотел идти.
А я шагнул к нему и крепко обнял, и пробормотал что-то о том, что жду его с победой. И о том, что - как же так? – у меня не хватило времени сделать ему дополнительный амулет. Оберег, который хранил бы его в море и в бою.
- Дурачок, - шепнул расчувствовавшийся Чудила, - ты не понял, что нет сильнее оберега, чем доброе сердце. Благословение Эи будет с тобой всегда. И я вернусь, ведь ты этого хочешь.
- С нами, - объяснил я ему. – Благословение Эи будет с нами. Ты причастен не меньше к спасению Доброго Сердца. Ты рисковал многим. Я тебя жду.
- Кажется, ты не понял, о чём я, - усмехнулся Чудила.
- Петрик, скорее! – кричали ему.
Кричали что-то ещё, но для меня слова сливались в неясный шум, в гул прибоя: «Ышшш! Ышшш!». От волнения что-то сделалось со слухом.
Отцепив меня от себя, мой друг побежал к тем, кто отбывал в порт. Король и королева смотрели на сцену нашего прощания очень странно. Выражение их лиц было напряжённым и расстроенным.
А вот заморский принц и все прочие веселились от души, глядя на меня. Нет, никто не смеялся оскорбительно, не показывал пальцем, но понятно же, что всем удивительно и интересно наблюдать Далима номер два, перекрашенного анчу из Повыше, пробравшегося во дворец... Ну, Далим, думаю, сумеет объяснить, зачем. Например, чтобы проститься с другом Чудилой, которого не выпускали в город, потому что он чем-то провинился перед королём. В другое время я сам посмеялся бы и пошутил, зрелище темнокожего меня, согласитесь, забавное до невозможности. Но мне было совсем не до этого. Я забыл, как странно выгляжу.
Я сам был расстроен, я по инерции тихонько двигался за Петриком. А он быстро пересёк лужайку, вскочил на Сокровище, лучезарно улыбнулся нам всем, махнул рукой, и сильные мира сего отправились вершить великие дела.
* * *
Королевский поезд выкатился за ворота, стихли стук копыт и приветственные крики на площади. Красивые эти люди недавно были здесь, Далим и Назика, и Петрик, даже король с королевой, оборачивались и махали мне и тем, кто провожал их, выйдя во двор, на зелёную лужайку, и вот они уехали, скрылись за поворотом, за домами, за чужими головами. В моём сердце только грусть и тревога, и что с этим делать?
Что?
А на меня глядели с любопытством, подбирались ближе, я слышал девичьи смешки, удивлённые возгласы мужчин. Дети поварих и горничных окружили меня, трогали мою одежду, заглядывали в лицо.
- Нет, - тоненько крикнул крохотный мальчуган, - это не принц Далим. Принц уехал бить пиратов. У этого сабля не настоящая.
- Вы кто, дяденька? – пискнула полненькая девчушка лет восьми.
- Это Миче. Миче, сын Арика Аги, – сообщил кто-то. – Я слышал, его так называли. Гляжу – и впрямь Миче.
- Ты чего это, Миче, больше не хочешь быть анчу?
Вокруг засмеялись.
- Я не хочу? Почему? – удивился я. И вдруг вспомнил, какой я сейчас чёрный, и расхохотался. Надо же, какой случай!
Вокруг веселились тоже – меня, как вы помните, хорошо знают в Някке. Я шутил и объяснял, что решил ради смеха намазаться гуталином, и отправился домой в прекрасном настроении.
Благословение Эи будет с моим Петриком всегда. Пусть будет.
* * *
Гостей Мале чуть удар не хватил, когда они узрели меня в таком виде. Я сказал: праздник – так праздник. Имею право пошалить. Раз у меня есть заморский костюм, то к нему нужен заморский вид.
- Ты ведёшь себя, как Петрик, - упрекнула меня мама.
- С кем поведёшься, - усмехнулся папа.
Рики же был в восторге, что меня не арестовали. Он первый помчался в порт - предупредить Малька, что всё нормально.
Чего-то недоставало. Вернее, кого-то. Лоры, одной из моих двоюродных сестёр, той самой, что дала от ворот поворот Ловкачу Воки.
- Ах, Лора! - махнула рукой её мама. - Она в больнице.
Меня поразил легкомысленный тон тётушки. Дочь заболела, а ей хоть бы что! Видя выражение моего лица, она объяснила, смеясь:
- Миче, дурачок, сегодня выписывают её парня. Того, для которого она заказывала у тебя защитный амулет. Думаю, они поженятся, да-да.
- Значит, это парень заболел, - догадался я.
- Он упал со смотровой площадки, - подскочила младшая Лорина сестра. - Ждал-ждал Лору, она всё не шла, и тут, говорит, ему показалось, будто она его зовёт из-под площадки. Он удивился, перелез через ограду, наклонился - ну и привет. Мог бы насмерть разбиться. Это знаешь когда случилось? Как раз в тот вечер, когда вы за зверушкой из города уехали.
- Там сосна, - пояснила тётя. - Парень упал на сосну, чудом жив остался. Даже не сломал ничего, только поранился сильно. На лице будет шрам, ну да это можно пережить.
- Это, Миче, твой амулет действует! - радовалась сестрица.
От сердца отлегло. Значит, Лора здорова, просто опекает любимого. Надо с ним познакомиться на досуге. Странно, однако. В газетах пишут, что в нашем городе увеличилось число несчастных случаев, связанных с падением откуда-нибудь.
Вся наша толпа дружно наблюдала за отходом кораблей, только папу отправили обратно в Лечебницу. Но он тоже видел море и суда из сада, с большой высоты.
Это было красиво. Корабли казались кружевными и игрушечными издалека. Какими–то они вернутся?
Их было так много, что они заняли всё видимое пространство слева и справа, но почти незаметно все они скрылись за горизонтом. Сколько–то их возвратится в гавань?
Отыграв последний бравый марш, замолк оркестр. Что он будет играть, когда наступит день встречи?
Весело гомоня, разбредались пёстрые толпы. А ведь многие из этих людей в тот день будут плакать, узнав, что потеряли своих близких навек. Если бы я мог, то предотвратил бы этот бой, но тут я бессилен. Рики дёрнул меня за рукав:
- Чудилу ведь не убьют, а? Он совсем не хотел воевать.
- Надо, сердечко, - сказала мама. – Если мы не покажем свою силу, пираты возьмут нас голыми руками. Они обнаглели и людям житья не дают.
На руках у мамы вертелась наша зверушка, вычищенная, вымытая и причёсанная. Они полюбили друг друга.
- Мы назовём её Чикикуки, в честь того камня, да, Миче?
- Не уверен, что камень зовут именно так, Рики. Но пусть будет Чикикуки.
Зверушка не возражала. А мой очень младший брат вздохнул:
- Хорошо, что имя такое, не пойми какое. А то мы так и не поняли, мальчик это или девочка.
Это точно. Зверёк, как дикий, сопротивлялся переворачиванию на спину. Потому–то я настаивал на том, что это девочка. Чикикука.
- Конечно, девочка, - подтвердила мама. – Вы бы видели, как она вылизывалась у зеркала в парикмахерской Мале.
- Ты бы видела, в каком виде мы её нашли. Это Рики её потом немного вычесал.
- Пока вы её не нашли, у девочки была тоска от одиночества, и ей было всё равно, - объяснила мама.
- Если это девочка, - хихикая, сказал мне на ухо Рики, - то она влюбилась в Кохи. Ты видел, как она его обнюхивала?
У тоненькой колонны смотровой площадки стояла тоненькая девушка в мрачно-синем платье, с волосами, собранными в тугую дулю. Она не сводила взгляда с моря.
Мадина Корк полюбила Петрика Тихо. Полюбила глубоко и нежно, я это понял без всяких карт, лишь взглянув на неё. Она боялась, что он не вернётся. Она не заметила, что я стою перед ней и смотрю на неё. Вот такое несчастье свалилось на дочь моих врагов. Любовь не к тому.
Я протянул руку:
- Ната…
- Что, Миче?
- Нет, ничего.
* * *
Прошло несколько дней.
Они летели один за другим, и в течение дня я не успевал думать ни о чём плохом. Я много работал, и мне было не до того. Я привлёк к работе Рики, и он самозабвенно строгал дощечки, выжигал на них замысловатые буквы древнего анчутского алфавита, и прочее, и прочее. Я упорядочил свой день, я стал вывешивать над домом флаг – это значит, есть приём. Нет флага – нет приёма. Имею же я право отлучиться и поесть. Люди хотели знать, вернуться ли их близкие домой, и многим не суждено было вернуться. Я не гадал на Чудилу и Рики запретил. Ни на него, ни на Далима. Я боялся. Но я просыпался ночью и выходил за калитку туда, откуда хорошо видна гавань. Не видно ли кораблей?
Вдруг испортилась погода и начался дождь и шторм. И тогда ночью я вдруг понял, что плачу в подушку. Вместо того, чтобы свалить это на погоду, усталость и дурной сон, вытереть глаза и заснуть, я встал, оделся, накинул плащ и вышел в сад.
- Миче, ты куда? - Рики тоже встал и оделся. - Я с тобой.
Молча мы шли по мокрым, пахнущим свежестью и хвоей улицам, всё ниже, на набережную. Мы стояли на высоте, а под нами бились о берег упрямые, пенные, пугающе высокие волны.
С Петриком случилась беда.
Может, он в страшной опасности, может быть, умер. Как же мне жить теперь? По моим щекам текли слёзы, сразу смываемые дождём, сбоку ко мне жался Рики, он рыдал в голос, потому что очень любил Чудилу. Наша зверушка, увязавшаяся за нами, сидела на парапете и тоже смотрела в море.
Вдруг она вздрогнула, заурчала и одним прыжком оказалась за нашими спинами.
- Ррр…
Там стояла Мадина Корк.
Ну можно ли девушке ночью, в шторм, одной бродить по городу? Первым делом я испугался, что из–за неё у меня опять будут проблемы с Корками, а вторым сказал:
- Какой смысл стоять здесь, Мадина?
Но, прибежав сюда под влиянием порыва, глупышка боялась возвращаться одна. Она замотала головой и припала к платану в расстроенных чувствах.
- Ладно, - сказал я. – Мы тебя проводим.
Я снова уставился в море, и снова ничего почти не видел. Набережную освещали фонари, а там, дальше, ревела чернота. Вокруг маяка клубился, подкрашенный алым, туман, и нигде ни души.
Чикикука залезла мне под плащ. Не из приятных ощущение – мокрая тушка на груди. Мы, трое, молчали. Наконец Мадина спросила:
- Миче, ты думаешь, где–то бой?
Именно так я и думал, потому и кивнул.
- Думаешь, кто–нибудь из наших знакомых… В смысле, думаешь, кто победит?
- Должны победить наши. Нас много. Внезапность. Буря. У Петрика есть мой амулет. Я сделал его давно, и ведь такой же помог однажды. Да, тогда была большая драка в порту, а Чудила туда затесался, чтобы остановить.
- Матросы напились и подрались, и могли пострадать обычные горожане, - пояснил Рики, который был в курсе всего.
- И что? – спросила девушка. Таким тоном спросила, что я уловил – она знает эту историю.
- Чей–то нож наткнулся на амулет, как на маленький щит. Талисман развалился, а на Чудиле ни царапинки. Потом я сделал новый.
- Миче, - помолчав, снова начала Мадина, - думаешь, бой очень большой? Думаешь… Что ты думаешь? Я видела – ты плакал. Что–нибудь случилось?
Откуда я знаю, что случилось? Вместо ответа я спросил сам:
- Кохи вернулся домой с этой Лалой? Я слышал, он за город уезжал.
- Да.
- Коня нашёл?
- Да.
- Ну и ладно.
- Он заболел.
- От чего?
- От расстройства.
- От какого?
- Я не знаю. Врач сказал – это нервное расстройство.
Я не мог не съехидничать:
- Кохи мерещатся белые бесенята?
- Кохи четыре дня не мог встать с постели.
- Наверное, ударился головой, - предположил я, опытный искатель приключений.
- Нет. Но он совсем молчит, ничего не рассказывает. Это ты с ним подрался, да Миче?
- Когда бы это я успел? – лицемерно воскликнул я. – Думаешь, почему я спросил? Просто знакомый стражник у ворот сказал, что видел, как Кохи с вашей воспитанницей покинул город, а вот теперь конь вернулся один. Кстати, что говорит Лала?
- Ничего. Кохи повёз её в долину, вроде как на экскурсию, и на обратном пути эта чёртова кляча сбросила их. Мой брат покатился с обрыва. Конь убежал.
- Ну вот. Кохи ударился головой.
- Нет. Врач сказал, с головой всё в порядке.
- А что говорит Лала?
- Говорит, они остановились в гостинице, и ей захотелось погулять при свете Ви и Навины. Но она заблудилась, а Кохи её искал. Перенервничал.
- Н–да… У него есть нервы? Кстати, Лале должно было здорово влететь за то, что она не сидела в чулане, а отправилась на экскурсию.
- Да, - понрувшись, односложно ответила Мадинка. И потёрла локоть, будто бы там у неё синяк.
- Тебе тоже влетело, - догадался я.
- Нет, - слукавила дочь злодеев. Правильно. О том, что они злодеи, никто не должен знать.
- И Хроту? Я понял, что тайна старого чулана - это ваша общая тайна.
Мадина усмехнулась, но, потупившись ещё больше, снова произнесла:
- Нет.
- А что твои любимые родители сделали с Кохи за то, что он повёз наказанную девочку в долину?
- Нет, - не в лад ответила Мадина, сгорбившись, как старушка. Словно простонала.
Я понял. Кохи, вернувшемуся с экскурсии больным и побитым, влетело больше всех. Счастливые дети ласковых родителей.
Постояли немного молча, глядя в шторм. Мадинка подошла близко, заглянула в глаза:
- Ты просто не знаешь, Миче, мы, трое, очень близки. Мы любим Лалу. Хрот – он ничего не имеет против анчу, он интересуется вашей историей, собирает ваши легенды. Втихаря, - Мадинка улыбнулась нежно. – Ему нравятся такие беленькие девушки. Кохи дома не ссорится с Хротом из-за этого, наоборот, часто спрашивает, как всё было в далёкие времена. Если ты… ранишь… Кохи или Хрота, мне будет больно.
Она считала, что я способен убить её братьев. Я смолчал. Мы с Рики проводили её до калитки сада Корков, потому что уже стало холодно, а торчать у моря было бессмысленно. Я так и не ответил на вопрос Мадины. Я не знал ответа.
Продолжение: http://www.proza.ru/2009/07/01/804