ЗАРНИЦЫ ПАМЯТИ. ЗАПИСКИ КУРСАНТА ЛЁТНОГО УЧИЛИЩА
(Главы из книги. Сноски – в конце текста.)
Эпизод \\\\[33й]////
КУРС! ТРЕВОГА!
•>> Подполковник Котлов
•>> Чего нам не жалко
•>> Проверка курсантов на «вшивость» по оружию
21 января 1972 г. (пятница)
— Барин?! Из Парижу?!
— Молчи, дурак!
Из худ. к/ф-ма «12 стульев»
Всё ближе и ближе сессия. Это чувствуется с каждым днём всё сильнее и сильнее. Многие уже начали серьёзно готовиться к экзаменам. Только я ещё не приступил к подготовке. Вот и сейчас, вместо того, чтобы взять учебники Цейтина «Аэродинамика» или Патрика «Радиоэлектроника» и учить, дурака валяю. Передо мной лежит этот Цейтин {1}, и тот же Патрик, и «Инструкция лётчикам самолёта Л-29», а я пишу в эту свою тетрадь свои дурацкие мысли якобы для того, чтобы оставить для памяти что-то о своих курсантских годах.
Что оставлять-то, если не учишься, как следует?
А вообще-то, надо плюнуть на все эти мелочи и заняться аэродинамикой! Хотя нет, ещё немного попишу. Ведь так долго не садился за свои записи – целых три дня!
Я смотрю, тетрадь постепенно заполняется! Быстро, чёрт побери! Я и не знал, что это произойдёт так скоро! Думал, одной тетради хватит курса на два! И я начинаю преисполняться гордостью за свою усидчивость и последовательность. И за то, что я смог выполнить данное себе обещание – вести свой курсантский дневник!
Между прочим, это оказалось небезынтересным. И, если честно, начинает нравиться! Даже затягивает! Но я не перечитываю то, что мной написано! Сейчас нельзя, должно отлежаться! Потому что покажется мелким, не стоящим внимания, да и неполным. Ведь многое остаётся «за кадром»! Я просто не успеваю всё подряд озвучить! Вернее, описать! Хотя, впрочем, я и без того знаю, что написана глупость! И если сейчас прочту, мне обязательно захочется всё уничтожить! Я себя знаю! Уже так было в школе, в 9 классе! Поэтому пишу просто так, потому что увлекает сам процесс. Потому что иногда надо себя чем-то занять. Потому как можно поделиться с самим собой мыслями, переживаниями, и посмотреть на своих товарищей со стороны. Да и на себя! Ну, и, если удастся, исправить многочисленные свои недостатки! А сие, как раз, я считаю главным!
Ладно, пишу, пока к полётам не приступили! А там посмотрим! Может, на это в учебном полку и времени не будет-то! Подготовка – полёты, подготовка – полёты, полёты, полёты, полёты, полёты... Скорее бы, чёрт возьми!..
<<><><><><><>>
— Как Гуськов? Опять Гуськов? Почему Гуськов?
Из худ. к/ф-ма «Гараж»
...Сегодня в 316ю аудиторию, которая закреплена за взводом для проведения самоподготовки, пришёл наш шеф подполковник Котлов. В руках у него был классный журнал отделения. Николай Васильевич исправил оплошность ответственного за журнал, который после занятий забыл «энтот» «секретный» документ в каком-то классе.
Наш классный руководитель зашёл (прозвучала команда, мы, конечно, сразу встали). Подполковник разрешил сесть, поздоровался. (Сперва усадил нас, а только потом поздоровался – это чтобы мы не орали своими лужёными глотками: «Здравия желаем, товарищ подполковник!»)
Посмотрел на каждого из нас. Взгляд его серых глаз останавливается на мне:
— Ну, Кручинин! Докладывайте, как дела в классном отделении!
У меня от удивления прыгают брови вверх. Интересно, причём тут Кручинин? Чуть что, сразу Кручинин! Я же не командир отделения!
Поднимаюсь с места:
— Нормально-хорошо, товарищ подполковник! — оглядываю ребят, не понимая, чего от меня хотят.
Почему именно я? Одновременно замечаю, как заходили желваки на скулах моего командира отделения Петра Галаги. Идиот! А я здесь причём? Или здесь принцип: если бы не было этого Кручинина, то обратились бы ко мне! Значит, Кручинина надо гноить!
Осторожно начинаю:
— Готовимся к экзаменам... Подчищаем хвосты перед сессией... Сдаём задолженности... Вот, ТРД, например... Курсант Гонтаренко сдал. В прошлый раз у него не получилось, отправили на второй круг. А сегодня со второго захода сдал! Вот только Белобородько...
Котлов находит взглядом Бороду. У того серость выступила на лице (он снова нас тихо ненавидел), нос опущен в учебник, что открыт перед ним, и который он, конечно, не читает, трудно ему это – учить теорию. Как не кинешь на него взгляд, его глаза устремлены за окно. Или откинувшись на спинку стула, смотрит куда-то в потолок. Мечтает, наверное...
— Опять не сдал?
— Да.
— ТРД?
— Так точно.
— В который раз?
Вместо ответа я пожал плечами.
— Ну, ладно. А как вы? На «троечки» сдаёте?
— Нет, — помня наш уговор, что надо напрячься и учиться лучше, расплылся в улыбке я. — По ТРД «хорошо», а по РЭОС {2} – «отлично»! У меня самолёт и его оборудование ниже «отлично» никак не получается! Если, конечно, один преподаватель, — я лукаво посмотрел на Котлова, — специально не захочет сделать иначе...
— Так! Этот преподаватель, про которого вы говорите, специально придираться не будет! Если будете знать отлично, «отлично» и получите! Кстати, претензий по знаниям авиационного оборудования самолёта Л-29 у меня к вам нет! Пока вы успеваете у меня на «отлично». Пока! Но не зазнаваться! А то чувствую, если загордитесь, то и учиться перестанете!.. Садитесь, пожалуйста!..
— Есть!
Подполковник снова оглянул нас всех, сидящих в аудитории. И, улыбнувшись, продолжил:
— Эх, годы! После сорока они, ой как бегут! Не успеваешь и оглянуться! Вы хотите повзрослеть, так как девушки на вас смотрят с недоверием – всё ли вы уже можете? Я хочу помолодеть, ибо те же девушки тоже смотрят с недоверием – всё ли я ещё могу? Лучшие годы – серединка! Вот до 30 лет дотягивайте и дальше стареть уже не надо! Что, смеётесь? Правильно товарищ Росин говорил, что в Харьковском мединституте есть скелет, на рёбрах которого остроумные студенты иголочкой выцарапали слова: «Я был таким, как ты; ты будешь таким, как я!»
Смеёмся всем классом. Все довольны. Доволен и подполковник.
— Я, вероятно, ваше, 203е отделение уже не выпущу! Скоро в отставку!
— А вам пять лет Министр обороны не добавит? — спрашивает Женя Щербаков.
Евгений не из нашего, а из соседнего, 204го классного отделения. Но Котлов ему, видно, симпатичен. Кстати, если честно, я даже и не знаю, кто у них, в 204м там «классная дама». Подполковник Куртумов, что ли? Это преподаватель по РЭОС. И у него подпольная кличка «Курдуплекс». А вот нашего Котлова на самоподготовке в нашей аудитории взвод видит частенько. Он и других преподавателей перед нашими экзаменами или зачётами обхаживает, особенно гражданских. Чтобы результат был получше!
— Да ещё рано! Мне-то пятьдесят исполняется только в мае... Да, 1го мая! — и, улыбаясь лукаво, добавляет: — Хоть открытку пришлите паршивенькую! А?
— Конечно!
— Мы к вам на день рождения в гости всем взводом приедем! — слышатся дружные возгласы.
В класс входит Журавлин. Заметив за столом подполковника, он замирает в дверях:
— Товарищ подполковник, разрешите войти?
— Да-да.
В это время взвыла училищная сирена. Все дружно посмотрели на часы. Было 16.32. А развод караулов и внутренних нарядов на плацу с проверкой звуковой сирены в училище по традиции были в 17 часов.
— А почему так рано?
— Сигнал тревоги?
— Тревога, что ли? — заволновались мы.
— Да?.. Ну, тогда и я пойду! Журнал в пустых классах больше не бросайте! — быстро поднимается Котлов и живо скрывается за дверью.
Мы начинаем собирать конспекты в полевые сумки, прислушиваясь к тому, что делается в коридоре.
Тут в аудиторию вбегает дневальный по курсу Ваня Утавицкий из первой роты с глазами, будто ХВВАУЛ уже окружили американцы и прочие разные шведы, и он нам орёт как резаное порося:
— Курс!! Тревога!!!
Все тут же, будто только и ждали эту команду, срываются с места и, схватив свои полевые сумки, устремляются к выходу, чуть не затоптав невысокого ростом Утавицкого.
У дверей столпотворение.
Потом галопом бежим по коридорам УЛО.
Курсанты как мыши выскакивают из всех аудиторий. Центральная и боковые лестничные клети корпуса быстро заполняются орущими, бегущими, топающими курсантами. Коридор наполняется живой массой, цвета хаки, с покрытой сверху обрамлённой жёлтой окантовкой голубизной курсантских погон, а поверху плывут-качаются пушистые офицерские шапки с блестящими курсантскими кокардами на клапанах.
Как всё же это красиво – заполненные коридоры УЛО курсантской братией!
Эх, аллюр «Три креста»! Мы все дружным потоком несёмся в казарму, чтобы надеть шинель, в оружейной комнате схватить карабин, подсумок для патронов и противогаз. Потом, уже на ходу, надевая подсумок на широкий, отменной кожи ремень, беря противогаз через плечо и карабин в положение «на ремень», опять выбегаем во двор.
Я вглядываюсь в лица своих товарищей. Пытаюсь ухватить какой-нибудь нюанс – вдруг пригодится для дневника, не сейчас, так в следующий раз. Ребята запыхавшиеся, с горящими глазами занимают своё место в строю. Где тот враг, которого надо окружить и уничтожить? Мы всё сделаем, Родина! Мы молоды и цены ни победе, ни своему здоровью, ни своей жизни ещё не знаем – всё, что не прикажете, выполним, сломя голову! Не свою, так чужую! Ведь мы будем жить вечно, всегда будем молодыми и здоровыми! Болезни, неудачи, горести и, конечно же, старость – это у кого-то! А нас никогда никого не убьют, и мы никогда не умрём! Мы это знаем наверняка, поэтому нам не страшно! Да и умирать нетрудно, когда смерть далеко-далеко впереди! Трудно жить, когда знаешь день и час своей кончины, и он рядом. А когда срок не известен, смерть исчезает за горизонтом. Её просто не существует! Нельзя увидеть глаза смерти, пока она не придёт за тобой. Это у кого-то сейчас за 45! А у нас вся жизнь впереди! Нам сорок пять будет через шестнадцать с половиной тысяч дней! Ого-го! Мы дурачимся, растрачиваем время по пустякам на дешёвые страсти и самоутверждение. Времени у нас много, нам его не жалко! Кому нужно – берите, мы не жадные! Нам служить ещё и служить! И служба эта будет очень интересной, наполненной событиями, воздушными боями и приключениями, в которых мы обязательно окажемся победителями! Обязательно! А как же иначе? Что касается звания подполковника, то чтобы его получить, надо прослужить, наверное, лет сто! И мы эти сто лет выслужим!
...Наша позиция по боевому расчёту – занять оборону по оврагу, где обычно находится в резерве усиления наш второй курс. Все внутренне готовы к тому, чтобы рысцой, придерживая карабины и противогазы, бежать в ту сторону. Но такой команды не последовало. Курсантов всех курсов только построили перед казармой и провели проверку. Первый курс, наш второй, четвёртый. Вотчина третьего курса – гарнизон Чугуев, там проверка по своему плану.
Однако, как оказалось, у нас доклады о наличии людей в строю училищное начальство контролировало своеобразно! И, следует отметить, не без успеха.
После такой проверки курсант первого курса за самоволку угодил на гауптвахту на 10 суток. У них уже началась сессия. Ну, вот этот парень, в числе первых сдав досрочно экзамен и думая, что его не хватятся, махнул на пару часов домой, в Харьков. А тут – тревога, проверка наличия личного состава! Все на первом курсе свои карабины разобрали, а его СКС {3}, подсумок и противогаз в пирамиде остались! И ведь никто не прикроет, даже если бы захотел – с двумя карабинами в строй не станешь и оружие под кровать не спрячешь! Курсанту этому и вставили по самые не могу после возвращения из самохода! А заодно и его командирам за ложный доклад, что все люди, якобы, на лицо!
Вообще-то ловко задумано, перепроверять доклады командиров о наличии людей через оружейную комнату! Оружие на месте, а сверху бирка: «Курсант Похуилов». И всё abgemacht! {4} Заполучи, курсант, скандал! Тебя взяли на карандаш! Теперь за тобой, парень, будет глаз да глаз! Особый контроль! Ты – ненадёжный! Так и сообщат в твою будущую эскадрилью! Ненадёжный!
После построения, довольные тем обстоятельством, что бежать с карабинами никуда не пришлось, мы возвращаемся в казарму.
Сняв шинель, я подхожу к нашему, купленному взводом в складчину катушечному магнитофону «Днепр», и включаю его. Движения вокруг, шумы затихают. С запотевшими от тепла казармы и даже покрывшимися инеем карабинами мы устраиваемся вокруг тумбочки, на котором крутятся бобины мага, услаждая наш слух ритмичными мелодиями.
Тут, судя по походке, послышались приближающиеся чьи-то командирские шаги. Это замполит курса.
Я, как подпольщик, слушающий далеко в тылу врага голос Москвы, делаю звук потише. И после ухода офицера, снова вывожу громкость на оптимальную.
Через пару минут слышу сзади голос нашего Коли Козлитова:
— Юра, выключай!
Я резким окриком белого офицера из какого-то фильма, шутливо, конечно, обрываю его:
— Молчать!
Все смеются, потому что это у меня получилось неплохо. Затем смех становится сильнее и ещё громче. Потому что за моей спиной вырастает фигура нашего нового командира роты капитана Серушина:
— Выключайте! — спокойно, но требовательно говорит он.
— Е-е-есть! — тут же изменив тональность, кротко вякаю я.
От моего «белого» величества ничего не осталось, отчего все засмеялись ещё громче.
И мы приступаем к чистке оружия. Хотя я не понимаю, почему карабины нельзя чистить, одновременно слушая хорошую музыку?
...По подразделениям вычистили остывшие СКСы. Мне, между прочим, всегда нравится возиться с чисткой своего карабина! Я его разбираю и собираю с закрытыми глазами. Никто этого от нас никогда не требовал. Просто сам захотел этому научиться.
Сдали их в оружейную комнату.
На сём тревога и закончилась. Вскоре обещают ещё одну. Но это уже будет «в честь» приезда комиссии.
О, боги! Какая по счёту? И сколько их ещё будет впереди?
<>> >> Non sum qualis eram {5} <<
[+] — Умное лицо – это ещё не признак ума. Все глупости в мире совершаются именно с этим выражением лица… Улыбайтесь господа, улыбайтесь.
Из худ. к/ф-ма «Тот самый Мюнхаузен»
<<><><>>
[+] Здесь обзовут тебя неряхой,
Сотрут достоинство и честь.
Но ты в душе пошлёшь их на х**
И, как всегда ответишь «Есть!»
Военный фольклор
<<><><>>
[+] — Девочка, Наташенька, скажи, что ты больше хочешь: чтобы тебе оторвали голову или ехать на дачу?
Из худ. к/ф-ма «Подкидыш»
<<><><>>
[+] Лежит под забором курсант ПВО,
Он не спит, не убит – заеб*[***]ли его.
Военный фольклор
<<><><>>
[+] — Слово лечит, разговор мысль отгоняет.
Из худ. к/ф-ма «Формула любви»
<<><><>>
[+] Когда бог наводил порядок на земле, авиация была в воздухе.
Военный фольклор
<<><><>>
[+] — Наш кабачок – для порядочных матросов, а не для джент-менов!
Из худ. к/ф-ма «Вольный ветер» (1961 г.)
<<><><>>
[+] Умом ты можешь не блистать, но сапогом блеснуть обязан!
Военный фольклор
<<><><>>
[+] — Молчи, когда старшие сердятся!
Из худ. к/ф-ма «Обыкновенное чудо» (1964 г.)
<<><><>>
[+] — Курсант должен уметь стрелять как ковбой и бегать как его лошадь.
Из военных маразмов
<<><><>>
[+] — Товарищи курсанты не держите руки за спиной плохо пахнуть будут.
Из военных маразмов
<<><><>>
[+] — Я вызываю тебя на бой в третий раз! Слышь ты, звероящер?
— Кто?
— Послышалось.
Из худ. к/ф-ма «Убить дракона»
<<><><>>
[+] — Километрами будете мерить макароны в Магдагаче, а высота полёта самолёта измеряется в метрах!
Из военных маразмов
<<><><><><><>>
_____________________________
{1} Кстати, бывший преподаватель нашего училища, уволенный из армии год назад за организацию сбора средств в училище среди офицеров еврейской национальности на помощь Израилю. Уволены были и те, кто собирал средства, и кто сдавал. Особисты поработали хорошо!
{2} РЭОС – Радиоэлектронное оборудование самолёта.
{3} СКС – Самозарядный Карабин Симонова
{4} abgemacht (нем.) – здесь: в порядке!