Труп на больничной койке

               
Иронический детектив в 2-х действиях

Действующие лица:
Аркадий Шкарбан, журналист. Лет 30.
Семен Иванович Кацавейкин, бывший колхозник. Пожилой.
Серега Кундырин, человек с прошлым, за которым угадывается зона. Возраст расплывчат – от 25 до 40.
Евгений Петрович Сахно, художник. Под 50.
Марина Сергеевна, она же Маринка, она же Мариночка, она же Маринеску, медсестра. Женщина в соку.
Корнилова Наталья Николаевна, майор милиции в форме и при формах.
Человек, которого все называют Дед. В действии участвует опосредованно.
Аполлинарий Николаевич Слысарь, главврач. Мужчина в белом халате.
Директор музея.
Милиционер.
Судмедэксперт.
Санитары – настоящие и фальшивые.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Действие происходит в больничной палате, ничем не отличающейся от большинства палат, которые зритель мог видеть в муниципальных больницах: обшарпанные стены и двери, косые тумбочки, «разнокалиберные» (деревянные и железные) койки. Коек в палате шесть. Четыре занимают Шкарбан, Кацавейкин, Кундырин и Сахно, на пятой виден силуэт закутавшегося с головой человека – это Дед. Шестая койка застелена. Слышны обычные для больниц звуки: голоса в коридоре, музыка из магнитолы.
В дверь входит с рулоном туалетной бумаги жизнерадостный Шкарбан. Он на костылях, одна нога в гипсе.

Ш к а р б а н. Друзья мои, прекрасен наш… санузел! Он сан и сра… зу навевает мысли.

К а ц а в е й к и н. С облегченьицем!

Ш к а р б а н. Несостоявшимся: там убирают. (Повторяет, любуясь своим остроумием).  Друзья мои, прекрасен наш санузел!..

К у н д ы р и н. Слышь, Моцарт, надоел, а? И чего ты всё туда бегаешь, никак не про… это самое?

Ш к а р б а н. Это профессиональное.

К у н д ы р и н. А, ну да, я забыл – ты ж газетчик. 

Ш к а р б а н  (с недоумением, переходящим в обиду). И при чем тут?..

К у н д ы р и н. Прямая связь. Что увидал, то и обо… это самое. И газетку использовал. Знаю я эту профессию.

Ш к а р б а н. Чего ты знаешь? Ничего ты не знаешь! Я имею в виду - питание нерегулярное, командировки…

С а х н о (разгадывает кроссворд).  Мужики, замкнуло: девять букв – лицо царской фамилии, окончание «сса».

Ш к а р б а н  (повторяет со смаком).  Сса!

Пауза.

К у н д ы р и н.  Принцесса, в натуре.

С а х н о.  Точно.

К а ц а в е й к и н.  У нас, в колхозе когда я был, была Принцесса. Такая, я те скажу, фифа! Корова, ага. Быка не хотела подпускать, не зря Принцессой назвали. Да-а. Так вот этот, ага, бык, Яшка, эту Принцессу раз аж до самого леса гнал. У леса нагнал… А я в пастухах как раз подрабатывал, ага. Я «куда?!» ору, «куда, скотина?!» А он ее догоняет, у самого леса, Принцессу эту, и… (делает жесты, закашливается).

Бойко входит Марина с железным лотком для шприцев.

М а р и н а.  Мальчишки, готовьте попы.

К у н д ы р и н.  Заявленьице, блин!

М а р и н а.  Ничего-ничего. Сейчас я вам димедрольчику на ночь. А, может, обезболить кого?

К у н д ы р и н. Обойдемся. (Шкарбану) Или тебя чем-нибудь таким ширануть, а, акула пера? Чтоб задница не болела?

Ш к а р б а н  (молча отмахивается).
 
М а р и н а  (по очереди откидывает с пациентов одеяла, делает инъекции. Последним наступает очередь Деда). А этот всё спит. Вот это – хороший больной! Не то что некоторые, которые скачут, как кенгуры (смотрит на Шкарбана), того гляди последнюю ногу отскачут. Вот – хороший больной.

Ш к а р б а н. А еще лучше – который помер. С тем  вообще ни забот, ни хлопот… Но от такого укола (потирает пониже спины) и покойник проснется!

М а р и н а. Не греши, укол как укол. Зато спать будешь, как младенчик.

С а х н о. Как Дед, уж скажи. Вот спит так спит. (Напевает с узнаваемой хрипотцой) «Третий день уже летит встык, ну, а он себе лежит, спит». Тут уж даже не третий день, а шестой, вроде. Кстати, Мариночка, а почему вас некоторые зовут Маринеску?

М а р и н а (собирает в лоток использованные шприцы). По кочану.   

Ш к а р б а н. Маринеску – подводник был, личный враг Гитлера. Он потопил какой-то суперлинкор – то ли «Тирпиц», то ли… как его?..

К у н д ы р и н  (показывает на шприцы). Ага, как ширанул… торпедой!

(Все смеются).

М а р и н а. Тебе бы только ширануть… Ладно пошла я.

Ш к а р б а н. А чего, обхода не было, что ли?

К а ц а в е й к и н. Был, да тебя на нем не было. 

К у н д ы р и н. Уходил – по профессиональным делам… Обход! (Передразнивает) «Здасьте, жалобы есть? Жалоб нет, Спокойной ночи»… 

М а р и н а. Тьфу на вас.

С а х н о (приподнявшись, ей вслед). А кстати, эта койка у нас что так долго пустует? Берегут под кого-то? (Вопрос звучит неожиданным диссонансом легкому трепу). В коридоре люди лежат, а тут – вакантное место.
 
М а р и н а. Принца ждем! Спокойной ночи. (Закрывает за собой дверь).

Обитатели палаты начинают укладываться.

К у н д ы р и н.  Ну, что, отбой? Чифирнуть, что ли, на ночь?

Ш к а р б а н.  На сон грядущий.   

С а х н о.  А что, я, например, с кофе сплю без задних ног.

К у н д ы р и н  (подумав).  Нет, не буду. Отбой. Кто последний, гасит свет.  (Пауза. Кричит в коридор) Девчонки, сестра! Свет погасите в первой палате. У нас тут сачок на сачке. Щелкните кто-нибудь!

Свет гаснет. Все улеглись. Пауза.

К а ц а в е й к и н  (из темноты). У нас в колхозе был Серега Мамед-оглы, электрик. Он откуда-то из Чучмекии переехал, ага, потому и оглы. Так вот, этот  Серега однажды вечером полез лампу менять в фонаре около клуба. Надел эти, когти, ползет. А как раз жена бригадира…

К у н д ы р и н.  А у нас в колхозе был бугор, Лёха Бык. Так он всем, кто в бараке вякнет после отбоя, давал в рог!

К а ц а в е й к и н.  Спокойной ночи.

Пауза. Темнота сгущается на глазах – как сон.

С а х н о.  А эта койка всё-таки, интересно, шестая – долго еще пустовать будет?

Ш к а р б а н.  А вам-то что?

С а х н о.  Да мне-то…

К у н д ы р и н.  Спать!

Молчание густеет вместе с темнотой. Где-то вверху постепенно угадывается силуэт круглых часов, какие висели в помещениях и на улицах лет 30 назад. Стрелки на часах крутятся, отсчитывая уходящее время ночи. Когда стрелки приближаются к цифрам 2 и 12, из-под одеяла выбирается Шкарбан. Берет приставленные к койке костыли, достает из тумбочки рулон туалетной бумаги. Кряхтя, направляется к выходу. В этот момент во дворе раздается вой милицейских сирен, шум мотора, по стенам бегут сине-красные отсветы мигалок. Шкарбан подходит к окну, всматривается. Потом выходит. Почти сразу дверь из коридора открывается. Двое в непонятной одежде (белые халаты на чем-то черном, на лицах врачебные маски) ввозят каталку для перевозки операционных больных. Тихо перешептываясь, сгружают с каталки на свободную койку человека, накрывают с головой  одеялом. Несколько секунд эти двое перемещаются по палате, потом уходят и увозят каталку. Пауза. Появляется на костылях сонный Шкарбан. Ложится на свою койку. Через мгновение приподнимается. Можно догадаться, во тьме, что он с недоумением всматривается в появившегося однопалатника. Пробормотав что-то невразумительное, Шкарбан откидывается на подушки. Стрелки продолжают свой бег по кругу.
Светает. В палате зажигается свет. С лотком для шприцев входит Марина.

М а р и н а.  Мальчишки, уколемся. В порядке живой очереди. Потом можете досыпать.

Ш к а р б а н (из-под одеяла). С Деда начни.

М а р и н а. С Деда так с Деда. (Откидывает одеяло, делает безмолвному Деду укол). Так, теперь давай ты. (Делает укол Шкарбану. Трясет за плечо Кацавйкина). Эй, колхозник заслуженный, попу давай! Ау! (Пауза. Марина трясет всё сильнее, но Кацавейкин не просыпается.)

С а х н о (сбрасывает ноги с кровати). Чего это он?   

К у н д ы р и н (садится на койке). Эй, ты, в натуре!..

М а р и н а. Да что же это?

К а ц а в е й к и н  (вскакивает). А? Что? Куда меня?

К у н д ы р и н. Туда тебя, куда и всех, хрен старый.

М а р и н а. Фу, напугал как! (Делает укол Кацавейкину).   

Ш к а р б а н.  Во аграрий здоров дрыхнуть! Как будто весь день пахал.

К а ц а в е й к и н.  Я свое за жизнь отпахал. Так отпахал, что тебе и не снилось. У нас в колхозе…

С а х н о (подставляясь для укола).  А как назывался колхоз-то? «Красный трутень»? Или «Заветы Ильича?»

К а ц а в е й к и н. «Молодость мира» - во как!

К у н д ы р и н. Ни фига себе!

М а р и н а (увидев закутанного человека на пустовавшей до этого койке, застывает в недоумении). А это еще кто?

С а х н о. Принца привезли ночью. Это вы про него вчера говорили?

М а р и н а. Какого принца – никого ночью не привозили.

К у н д ы р и н.  Во бардак!

Вся палата смотрит на новоприбывшего. Шкарбан, опираясь на тумбочку, допрыгивает до койки с закутанным человеком. 

М а р и н а.  Подожди-подожди, что-то тут не то. Кто это?

С а х н о. Так надо разбудить и спросить. Может, после операции привезли?

М а р и н а.  Не было ночью никаких операций. Эй! (Дотрагивается до плеча спящего).

Ш к а р б а н. Гюльчатай, открой личико!

Пауза. Марина неуверенно, словно опасаясь чего-то, трясет спящего за плечо. 

К у н д ы р и н.  Ну, что ты как невеста с пьяным женихом? Будить так будить. (Оглушительно гаркает) Мужик, подъем, твою мать! 

Из-под одеяла на койке Деда появляется голова, чтобы через мгновение скрыться. Новоприбывший не шевелится)

М а р и н а.  Мужчина, проснитесь!

С а х н о.  А почему мужчина? Может, он – женщина?

М а р и н а.  Ага, женщину вам привезут – в мужскую палату! Да сколько же можно!.. (Сдергивает одеяло. По палате проносится общий крик. Отпрыгнувший на одной ноге Шкарбан с гипсовым грохотом падает на пол). 

К у н д ы р и н.  Ни хрена себе! Так он – труп.

Пауза. Все с ужасом смотрят на человека, привезенного ночью в каталке. Видно, что он одет – в кроссовках и спортивном костюме. Руки сложены на груди.

М а р и н а.  Господи Иисусе! Это еще откуда?!. (Громко вскрикивает, но быстро берет себя в руки). Так, никому из палаты не выходить, никаких шумов-криков. Я побежала за Слысарем.

К у н д ы р и н.  Слесарь-то здесь причем?

М а р и н а. Не слесарь, а Слысарь. Это наш главный врач – Аполлинарий Николаевич Слысарь. В соседнем доме живет. Сейчас я ему позвоню. (В дверях оборачивается). Тишина! Ничего такого не случилось. (Выбегает).

С а х н о. Действительно, ерунда. Подумаешь!..

К у н д ы р и н.  Это у них называется «ничего такого»! Вы хоть накройте его, мужики.

Сахно встает, накрывает труп с головой одеялом. Шкарбан поднимается с пола, берет костыли, тянется в тумбочку за туалетной бумагой.

К у н д ы р и н.  Куда собрался? Было же сказано – рабочих мест не покидать.

Ш к а р б а н.  Па… па… Пойду добегу.

С а х н о. Пусть добежит. А то еще и не добежит.

Шкарбан на костылях поспешно выходит.

К а ц а в е й к и н.  У нас в колхозе… (пауза) такого не бывало.

Пауза. Все трое молча смотрят на койку, где под одеялом лежит неподвижное тело.

С а х н о. Вот тебе и новенький.

К у н д ы р и н.  Сейчас на кого-нибудь из нас его и повесят. На кого, на кого? На меня, на кого же еще?

С а х н о.  В каком смысле - повесят?
 
К у н д ы р и н.  В таком самом. (Пауза). А почему - на меня? Ты сейчас на него одеяло набрасывал? Набрасывал. Значит, пальчики там – твои. Так что лет восемь тебе впереди замаячило. (Напевает) «Этап на север, срока огромные»…

С а х н о. Еще чего расскажи!

В коридоре раздается шум шагов, голоса. Входят поспешно одетый главврач Слысарь и Марина.

С л ы с а р ь. Так, что у нас тут?

К у н д ы р и н. Тут у нас труп привезли.

С а х н о. Мертвое тело.

С л ы с а р ь (кивнув, как в ответ на что-то само собой разумеющееся). Понятно. Давайте посмотрим. (Приподнимает одеяло на койке, где лежит Дед, всматривается). Да он живой, что вы!

М а р и н а  (молча опускает одеяло на лицо Деда, показывает на койку с трупом).
 
С л ы с а р ь. Понятно. (Переходит к койке, на которую ему показали. Приподнимает одеяло). М-да, действительно. (Дотрагивается). Уже холодный.

К у н д ы р и н. Мертвее всех мертвЫх.

С л ы с а р ь (Марине). А почему он в одежде?

М а р и н а.  Откуда я знаю? Я ничего не знаю. И не понимаю ничего!

С л ы с а р ь. Понятно. (Пауза). Из палаты никто не выходил?

М а р и н а.  Никто.

Открывается дверь, стуча костылями входит Шкарбан.

М а р и н а. Я же говорила – никому никуда! Ты почему?..

С л ы с а р ь. Вы куда ходили, зачем?

Ш к а р б а н  (растерянно). Я вот… по этому поводу. (Показывает на рулон туалетной бумаги. Слысарь берет у него рулон, глубокомысленно рассматривает, словно надеясь найти скрытые знаки. Возвращает рулон).

С л ы с а р ь.  Понятно.

С а х н о. А что вам понятно, если не секрет?

С л ы с а р ь (не удостоив его ответом, обращается к Марине) Вызывайте милицию. Из палаты никого не выпускать – даже по этому поводу (указывает на Шкарбановский рулон). И сюда – никого. Это (указывает на труп) не трогать. Ни больные, ни персонал знать ничего не должны. Паники в отделении я не допущу. Всё! Я у себя. (Выходит).      

К у н д ы р и н. Принято к исполнению. Кутузов!..

Занавес. 

К лежачим и сидячим больным, трупу, Слысарю и Марине в палате добавились майор Корнилова и судмедэксперт. Они находятся здесь уже довольно давно.

К о р н и л о в а (стоя над трупом).  Так, что мы имеем на данный момент? (Судмедэксперту) Вы пока предварительно осматривайте (указывает на освобожденный от одеяла труп), а мы от общего опроса перейдем к персональному. Значит, вечером тела здесь еще не было, и об этом шел разговор с медсестрой (пальцем тычет в Марину). Вы (жест в сторону Сахно) интересовались, почему койка пустует, а вы (Марине) ответили, что «ждем принца». Так или не так?

С л ы с а р ь.  Так.

К о р н и л о в а.  Вас не спрашиваю, вас здесь вечером не было. А откуда вы знаете насчет принца?

С л ы с а р ь.  Так только что же об этом рассказывали!

К о р н и л о в а .  Хорошо, на эту тему поговорим с вами отдельно. Вы где были вчера вечером? Хотя ладно, потом… (Неожиданно поворачивается к Кундырину) Вы где были вчера вечером?

К у н д ы р и н. Здесь, где мне еще быть? 

К о р н и л о в а.  Да, это понятно.

К у н д ы р и н.  А зачем спрашивать? 

К о р н и л о в а (тихим голосом).  Прошу не указывать, о чем я должна спрашивать, а о чем нет. Так или не так? Так. (Сверяется по записям в блокноте) Гражданин Кундырин Сергей Михайлович 1972-го года рождения, ранее судим? Так? (Кундырин кивает). Проходили по 158-й статье - хищения. Последний срок отбыли полгода назад, освободившись условно-досрочно.

К у н д ы р и н.  За примерное поведение и участие в художественной самодеятельности!   

С а х н о.  Пел, что ли?

К у н д ы р и н.  Лепил.

К о р н и л о в а (тихим голосом, обращаясь к Сахно).  Здесь спрашиваю я, только я и больше никто. Это понятно, или нужны меры? (Сахно делает извиняющиеся жесты). Лепили – в смысле, что?    

К у н д ы р и н.  Не что, а кого. Абрамовича лепил.

С а х н о.  Ни хрена себе!

К о р н и л о в а (Сахно, зловеще).  Так, значит всё-таки…

С а х н о.  Всё-всё-всё! Признаю, полностью! (Зажимает рукой рот). Рыба!

К о р н и л о в а (Кундырину). Расскажите подробней. Это чукотского Абрамовича, который – «Челси»?

К у н д ы р и н.  Его. Накопал глины в промзоне и вылепил, в натуральную величину. Дай, думаю, попробую. Книжку мне дала библиотекарша, про Микеланджело. Интересная! Что я, думаю, хуже его, что ли? (Продолжает в ответ на выраженную Корниловой готовность слушать). У нас типа конкурса кумовья проводили: «Пою мое Отечество», что-то вроде того. История и сегодняшний день. Вот я и сгоношил из глины. Первоначальный замысел был маленько другой: я хотел нашего замполита ваять, да что-то, смотрю, не туда повернуло – больше в историю, глубоко. Тогда я назвал свою композицию «Портрет далекого предка», и получился Абрамович. Один в один, как в зеркале.   

С а х н о. Да ну, гонишь!

К о р н и л о в а (уничижительно взглянув на Сахно).  Что, правда похож?

К у н д ы р и н.  Один в один, говорю! Я не знаю, врал ли, нет ли начальник отряда, но я срок-то на полтора года не домотал - из-за этого. Он мне по пьяни сказал, что Абрамовичу мою статую послали – то ли фотку, то ли в натуре, - и он ее купил за миллион долларов. А заодно и меня выкупил. Типа под залог, за другой миллион. Через посольство в Лондоне.       

С а х н о.  Ну ты гнать!..

К о р н и л о в а (Сахно).  Мне что, пристава сюда приглашать?

С а х н о. А что, уже суд?.. Честное слово, больше не буду. Только ведь гонит мужик – невозможно!

К у н д ы р и н.  Слышь, в натуре, я не гоню, а даю показания. Гражданин начальница, ко мне еще есть вопросы?

К о р н и л о в а.  Есть. Из вашего рассказа, Кундырин, следует, что вы в скульптуре разбираетесь профессионально, так? 

К у н д ы р и н.  Так.

С а х н о.  Ну и что, я тоже в этом деле профессионал. У меня в художественном училище по лепке была пятерка. Я свою копию медного всадника, без коня только – плечи и голова (показывает жестом) - продал за семь тысяч в 2003-м году.

К у н д ы р и н.  Долларов?

С а х н о.  Рублей. В 2003-м это были деньги.

К о р н и л о в а. Этот факт тоже может представлять интерес.

С а х н о. Медный всадник-то? А что, мне надо было налоги с него, что ли, платить? Налог с продаж? Так считайте, что я его подарил тому мужику.

К о р н и л о в а.  Так, показания мы запротоколируем позже, а пока поговорим  с остальными. (Кундырину) Да, еще один вопрос: каким образом ночью на этой кровати появился этот человек? И когда он умер?

К у н д ы р и н.  Откуда я знаю, вы что! Это вы у них (кивает на Слысаря и Марину) спрашивайте.   
 
С у д м е д э к с п е р т. Я думаю, можно (указывает на труп) забирать. Мужчина лет пятидесяти, пятидесяти пяти. Явных следов насилия нет. Смерть могла наступить от сердечного приступа, удушья… Кстати, синюшность у губ – для астматиков характерно. Да от чего угодно могла наступить смерть, все под Богом ходим. Но гематом, порезов не наблюдается. Следы инъекций? Покажет детальный осмотр. Вскроем – посмотрим, что с ним такое приключилось. А что касается времени, то оба варианта не исключены.

К о р н и л о в а.  Что вы имеете в виду?

С у д м е д э к с п е р т.  Я имею в виду: он мог умереть как до, так и после.

К о р н и л о в а  (раздраженно). Ну, что вы загадками говорите! До, после – чего?

С у д м е д э к с п е р т.  До того, как попасть в эту палату. Или после этого, уже здесь. Я склоняюсь к первому варианту, хотя пока только интуитивно. Скорее всего его привезли сюда уже мертвого. Смерть наступила часов пять назад, не больше. Он еще толком не окоченел, ну, и другие признаки.

К о р н и л о в а (Слысарю).  Распорядитесь, пожалуйста. 

Слысарь, кивнув, выходит и тут же появляется в сопровождении двух санитаров с каталкой. Санитары переваливают труп на каталку и молча вывозят.

С у д м е д э к с п е р т.  До свидания, Наталья Николаевна. Подходите часам к трем – всё уже будет понятно про этого дяденьку. Но не думаю, что появится что-нибудь кардинальное. Не думаю… А уж устанавливать личность – это вам.      

К о р н и л о в а.  До свидания.

Судмедэксперт, кивнув, выходит.

С л ы с а р ь. Мы с Мариной Сергеевной нужны на данный момент?

К о р н и л о в а.  Да нет, пожалуй. Но далеко просила бы не уходить. Мы с вами будем беседовать, обязательно.

С л ы с а р ь.  Куда мы денемся? – рабочий день. (Марине) Пойдемте. (В дверях оборачивается) Жалобы есть у кого-нибудь?

К у н д ы р и н.  Жалоб нет, всё супер.

С а х н о.  Эх, Марина, такого пациента у вас забрали! Вот уж у кого жалоб не было…

Марина и Слысарь выходят.

К о р н и л о в а.  Так, шутки в сторону. Продолжим.

К а ц а в е й к и н  (ни к селу ни к городу).  У нас в колхозе…

Все смотрят на Кацавейкна, но он умолк.

К о р н и л о в а (Кундырину). С вами давайте закончим. Значит, в свое время вы занимались скульптурным творчеством – или как это правильно называется? (Сахно) И вы тоже?

К у н д ы р и н. Чего-то вы не туда, гражданка следователь. Причем тут скульптура? Тут покойник неизвестно откуда взялся, а вы – скульптура.

К а ц а в е й к и н (его вдруг «прорвало»). У нас в колхозе в 1951-м году ставили статую Ленина. Из гипсу. К годовщине вождя пришла разнарядка – срочно поставить, ага. Неделю сроку дали Никифору Кузьмичу. Никифор Кузьмич был завклубом у нас, он и художник, и политагитатор, а тут, значит, и скульптор. В неделю как раз уложился Никифор Кузьмич. Мамонов у него фамилия была. Шесть лет получил, копейка в копейку.

С а х н о. Чего так?

Ш к а р б а н. Шесть лет-то за что?

К а ц а в е й к и н.  А Ленин у него с двумя кепками получился. Одна в руке, другая на голове. Как открыли статую, на торжественном митинге, так сразу же и закрыли.  Мамонова тут же и увезли. Ага.

Пауза.

К о р н и л о в а (словно встряхнувшись от какого-то недоумения). Так, Ленин к делу не относится, хоть с четырьмя кепками. Вы меня запутали совсем, все. Давайте вот как построим. Задаю общий вопрос. Кто-нибудь что-нибудь может сказать по поводу этого… (показывает на пустую койку), который сейчас здесь лежал?

Все, кроме закутанного с головой Деда, делают отрицательные жесты, издают междометия.

Ш к а р б а н.  Я единственное что…

К о р н и л о в а. Ну?

Ш к а р б а н.  Я ночью выходил ненадолго, по своим делам (показывает на туалетную бумагу), и вроде как мужик в это время как раз появился. Или нет? Я хорошо помню: встал, взял костыли, это самое взял, из тумбочки… Его вроде как здесь еще не лежало. Или лежало? (Пытается вспомнить). Что-то меня отвлекло, и я не сразу пошел, и поэтому эту кровать видел – точно, она пустая была!   

К о р н и л о в а.  А что отвлекло?

Ш к а р б а н.  Всё, вспомнил! За окном, во дворе – милиция приезжала. Сирены, мигалки… Две машины, по-моему, или три. Я к окну подходил, посмотреть, и если бы на койке кто-то лежал, точно бы обратил внимание. Койка была пустая. А когда я вернулся, минут через пять-семь, на ней кто-то был. Теперь точно помню. Я еще удивился, но… спать хотелось. Значит, в это время его как раз и привезли. Времени было где-то часов…

К о р н и л о в а.  Было два часа ночи, с минутами. 

Ш к а р б а н.  А как это вы?..

К о р н и л о в а.  А очень просто. Именно в два часа ночи в музее - на том конце двора, вы же знаете, служебный вход у него - сработала сигнализация. Выезжали наряды.

С а х н о.  И что? Ложная тревога?

К о р н и л о в а (иронически передразнивает).  Ложная!.. Из музея, прямо со стенда, исчезла половина скульптурной группы «Правосудие и милосердие». Италия, не помню, какой-то там век, три килограмма чистого золота. «Правосудие» осталось, «Милосердие» унесли.      
 
На койке Деда наблюдается шевеление. Некоторое время все смотрят туда.

К у н д ы р и н.  Бзикнули, значит, «Милосердие»? А почему только одну фигуру? «Правосудие-то» отдельно, что ли, стояло?

С а х н о.  Конечно, отдельно. Другая часть композиции. Ты хоть раз был в музее?

К у н д ы р и н.  Скажи еще – в планетарии! В греческом зале, в греческом зале!.. 

К о р н и л о в а (Сахно). Откуда вы знаете? Про композицию?

С а х н о.  Да из путеводителя, из каталога… Это все знают. Кроме таких вот (жест в сторону Кундырина). 

К у н д ы р и н.  Да пошел ты… Леонардо до Винчи! Рабочий и колхозница, блин!

К о р н и л о в а (Кундырину) Хватит! (Сахно) И насчет металла вы тоже знаете?

С а х н о.  Что из золота только «Милосердие»? Конечно, знаю. «Правосудие» – медь полированная, даже без позолоты. Поэтому и оставили, ежу понятно. 

К у н д ы р и н.  Гражданка начальник, гляньте, какой он начитанный. Тут за Ленина с кепками шесть лет давали, а такие знания – пропадают! Сидеть тебе не пересидеть. 

С а х н о.  Да ладно! (Машет рукой на Кундырина). Это сведения общеизвестные - у нас, чай, не сорок музеев. Вон журналист подтвердит. А, Аркаш?

Ш к а р б а н.  Да, что-то я слышал такое.

Раздается сигнал мобильника – мелодия «Мурки». Корнилова достает трубку из сумочки рядом с кобурой.

К о р н и л о в а.  Да, слушаю.  (Дальнейший монолог, в трубку, прерывается паузами). Да… Не может быть!.. А Сикорский что говорит? А кто это установил? Ее вызывали на опознание? Сама пришла? И что?.. Что из этого следует, я не могу сказать. Сикорский занимается, и пусть занимается, а у меня тут… Ну да, ну да, поняла, товарищ полковник. Понятно, что связано. Будем в комплексе. Да, поняла... Опрашиваю. Пока ничего, но то, что вы сказали, очень интересно! Через час буду. Хорошо, раньше. Да, конечно, выставим пост. Обязательно. (Убирает трубку. Пауза). Вот такие дела…

К у н д ы р и н.  Какие, гражданка начальник, можно узнать?

К о р н и л о в а.  Можно. Труп, который вам сюда привозили, принадлежит Капгольцу Иосифу Эрвиновичу…

С а х н о (с видом крайнего удивления).  Это который?.. (Показывает за окно, в сторону предполагаемого музея). 

К о р н и л о в а.  Да, да. Замдиректора областного историко-культурного музея. Заместитель по фондам.

Ш к а р б а н. Так я его знал! Я у него интервью брал, по телефону.

К у н д ы р и н. Обратите внимание, гражданка начальник, какие знающие свидетели! Это ж какие подозреваемые из них выйдут!..

С а х н о.  Надоел твой юмор, ей-богу!

К о р н и л о в а.  Так, дальнейшие действия таковы. Я сейчас вас здесь оставляю. Опрос переносится – не надолго. У двери будет дежурить милиционер. Покидать палату – только с его разрешения. Всё понятно? 

К у н д ы р и н.  Конвой, значит. Чего не понять…
 
С а х н о.  Ну, ты накличешь!

К о р н и л о в а (Кундырину).  Юмор у вас в самом деле… специфический. Я буду недалеко. (Показывает в окно, в сторону музея). Не прощаюсь. (Выходит).

Пауза.
 
К а ц а в е й к и н. Вот такие дела.

Ш к а р б а н (выходя из задумчивости). Да, где-то месяца два назад, в июле-начале августа, я с ним созванивался. Эрвинович, точно помню. Никак не мог отчество выговорить. Всё чего-то на Эдуардович сворачивал, Эльпидофорович. Эрвинович… Папаша у него, значит, был Эрвин.

С а х н о.  А о чем вы говорили-то с ним?

Ш к а р б а н.  Убей не помню. Помню только, что прощаясь, я все-таки отчество ввернул напоследок. До свидания, говорю, Иосиф… Виссарионович. Не знаю, обиделся, нет ли? Но я без задней мысли. Перепутался.

К у н д ы р и н.  Это профессиональное.

Ш к а р б а н.  Тебя забыли спросить.

Пауза.   

С а х н о (глядя на опустевшую койку).  Интересно всё-таки, как он здесь оказался и почему? Ночью, без всяких…

(В дверь просовывается голова в милицейской фуражке)

М и л и ц и о н е р.  Это первая палата? Я к вам. Все  в наличии? (Бегло пересчитывает глазами, сверяется по бумажке). Все, кроме… (показывает пальцем на койку, где лежал труп). Значит, посещения к вам пока запрещены, выход из палаты – по моему разрешению. Табуреточку я у вас забираю. (Берет стоящую у двери табуретку). Я у входа.

К у н д ы р и н.  А звать вас, не в обиду будь сказано, как?

М и л и ц и о н е р.  А звать меня – товарищ старший сержант. Я у входа. Всем понятно? Всем понятно.

(Закрывает за собой дверь)
 
К у н д ы р и н. Интересно, а завтрак нам не положен сегодня? Труп трупом, а пайку давай! Я пока еще живой человек. (Шкарбану). Сходи, а, акула пера, узнай насчет завтрака. А то ведь сожрут всё.

К а ц а в е й к и н (поднимаясь с кровати).  Я схожу. Залежался совсем, как колода. Ох, спина-то не гнется. Сейчас…   

С а х н о.  Чего-то ты про колхоз нам давно не рассказывал.

К а ц а в е й к и н (оборачиваясь).  А?

К у н д ы р и н.  Иди, иди, это он шутит. 

С а х н о (напевает).  И юмор у них безобра-а-азный… Смотри, сейчас тебя часовой у входа подстрелит. Пароль не забудь. 

К а ц а в е й к и н (стоя у двери). Чего говоришь? 

К у н д ы р и н.  Да иди, ё-моё!.. Пароль «Лубянка», отзыв – «Магадан»… Если остыло, пусть греют.

К а ц а в е й к и н берет кружку и ложку, выходит. За дверью слышны голоса. М и л и ц и о н е р: «Куда намылился? Стоять!» К а ц а в е й к и н: «Так я это… времени-то уж сколько… Завтрак не принесли. Ты, что ли, кормить-то будешь?» М и л и ц и о н е р: «Ага, сейчас, разбежался! Давай шагай, пока я добрый. Три минуты даю».

К у н д ы р и н.  Ну, вот и вертухая приставили, всё по понятиям. (Кричит в коридор) Слышь, старшой, пропусти за баландой, а то бунтовать будем. 

Из-за двери голос милиционера: «Я тебе побунтую. Один труп был, станет четыре… Придет твой парламентарий, никуда не денется». 

Пауза.
 
Ш к а р б а н.  Говорят, студентам, которые на юрфаке, задают такой тест. Типа вопросник. Дают вводную и надо, задав десять вопросов, докопаться до истины – рассказать, в чем там дело.

К у н д ы р и н.  Это ты к чему?   

С а х н о.  Как это?

Ш к а р б а н.  Ну, моделируется ситуация, и надо так ловко поставить вопросы, чтобы из ответов стало ясно, в чем там секрет. Вопросов должно быть не больше десяти. Меньше –сколько угодно.

С а х н о.  Не понял.

Ш к а р б а н.  Вот – самый типичный сюжет. Голое поле, пашня. Ни следов, ничего. Посреди поля лежит труп с мешком.   

С а х н о.  И чего?

Ш к а р б а н.  Чего-чего!.. Вы как бы следователь, должны задать мне, как бы свидетелю или подозреваемому, десять вопросов. Так их сформулировать, чтобы всё стало ясно – что за мужик, как он туда попал и почему мертвый.

С а х н о.  Понял, давай. Первый вопрос: этого мужика в поле кто-то принес, или он сам?..

Ш к а р б а н.  Никаких «или», без альтернатив. Вопрос должен ставиться четко, чтобы ответ был – да или нет.

С а х н о.  Хорошо. Тогда вот как: мужик умер насильственной смертью?

Ш к а р б а н.  Нет.

С а х н о.  Естественной?

Ш к а р б а н.  Нет.

С а х н о.  Так как же?

Ш к а р б а н. Несчастный случай может быть?  Ну!

С а х н о.  А, ну да, точно. Так, значит, мужик с мешком лежит посреди пашни мертвый, и никаких следов. Мужик с мешком… Мужик старый?

Ш к а р б а н.  Не имеет значения. Хотя – вряд ли.

К у н д ы р и н.  Эй, холмсы, я знаю, как эту вводную решить с одного вопроса. Без промежуточных. С полпинка. Показать?

Ш к а р б а н.  Исключено. С трех-четырех еще может быть, с одного – нет.

К у н д ы р и н.  А спорим?

Ш к а р б а н.  На что?

К у н д ы р и н.  На что хочешь. На твои костыли.

Ш к а р б а н. Куда тебе костыли?

К у н д ы р и н.  Пропью. Нет на земле такой вещи, которую нельзя было бы пропить.

Ш к а р б а н. Ну, давай так: я ставлю чай, «Бодрость», в пакетиках, не початой, а ты… Чего у тебя там? (заглядывает в тумбочку Кундырина). Яблоки, сигареты… О, шоколадка. «Альпен гольд». Значит, с тебя - «Альпен гольд». И два апельсина.

К а ц а в е й к и н (приоткрывая снаружи дверь).  У нас однажды привезли в сельмаг апельсины. Ага. Год это был семьдесят пятый-семьдесят шестой. Так еще Зойка торговать не начала, а стекла в сельмаге выставили…

С а х н о.  Так ты не ушел еще, Семен Иванович? Или уже вернулся? Подожди с сельмагом, тут интересно!

К а ц а в е й к и н. Спросить хочу: там или чай дают, или вчерашний компот. Кому чего?

С а х н о.  Всем компот, иди с богом! Разбиваю (разбивает ладони спорящих. К а ц а в е й к и н  исчезает).   

Ш к а р б а н  (с иронией).  Ну и?.. В чем этот чудодейственный метод?

К у н д ы р и н.  Руку дай-ка. Давай, давай.

Ш к а р б а н.  Гадать будешь?

К у н д ы р и н.  Угу, вроде того… Так, значит, мужик лежит на пашне, без признаков жизни, никто ничего не знает, а ты – свидетель с уклоном в подозреваемые. Вопрос номер один… (Неожиданно зажимает ладонь Шкарбана  дверцей тумбочки. Громко кричит) Кто?! Что за мужик?! Говори, быстро! Ты где был в это время? Говори, задавлю!..

Ш к а р б а н  (кричит, корчась от боли).  Рехнулся, что ли? Пусти! Пусти, дурак, больно!
    
К у н д ы р и н. Ты мужика кокнул? Колись, сука! Как он там оказался?

Ш к а р б а н.  Пусти, не могу! Это парашютист, с самолета упал. А в мешке – парашют нераскрывшийся. Ой, блин! (Дует на освобожденную Кундыриным руку)
   
К у н д ы р и н. Ну, вот и всего-то делов, шесть секунд. (Повернувшись к Сахно) Это парашютист на пашне лежал. У него парашют не раскрылся, и он с неба туда хряпнулся. Потому и следов не было. А то можно еще узнать, кто его оттуда сбросил, без парашюта. (Шкарбану) Хочешь определю, безошибочно. Давай руку…

Ш к а р б а н. Нет уж, спасибо.

К у н д ы р и н.  Спасибо-спасибо… Спасибо скажи, что на костыли не поспорил, а то шкандыбал бы сейчас, как Буратино. А на душе полегчало, а? Так всегда после допроса: совесть облегчишь, и на душе полегчает. Чистосердечное признание облегчило твою вину. Вот - метод! А то – тесты, вопросы… Эркюль Пуаро!

К а ц а в е й к и н (появляясь в дверях с миской и кружкой). Завтрак сейчас принесут. Каша перловая с таком. И компот.

С а х н о. «Так» – это по-нашему. Тут сейчас такой следственный эксперимент проводили! У вас в колхозе такого не было, хоть он и «Молодость мира», или как там?..

К а ц а в е й к и н.  «Молодость мира». Сейчас принесут.  А чего за эксперимент?

Ш к а р б а н (всё еще корчась от боли).  Да ладно дурью-то маяться! Эксперимент!

К у н д ы р и н.  Не понравилось? Извини. Мы попросту, без интеллектуальных всяких там… изысков. Зато – результат. Истина где-то рядом, а мы ее раз (делает жест, словно поймал на лету муху) – и туда, где небо в клетку.   

За дверью слышится женский голос: «Мальчишки, завтрак». Голос милиционера: «А ну-ка я проверю - на предмет недозволенных вложений». 

К у н д ы р и н.  Этот проверит! (Кричит в коридор) Слышь, старшой, не обижай хирургию! Здесь калеки лежат, увечные.

М и л и ц и о н е р (появляется в приоткрытой двери).  Ты чего? Думаешь, я твою похлебку, что ли, ополовиню? Не греши на нашу милицию!

М а р и н а (оттеснив Милиционера, вносит на столовском подносе еду).  И на нашу медицину! Налетай-торопись! Лично доставила, прямо от плиты.

Пациенты берут с подноса тарелки, устраиваются на койках. Едят. Пауза.

С а х н о.  Мариночка, вас что, понизили в должности? Раздача пищи – обязанность нижних чинов. Или как они у вас, по-больничному?

М а р и н а.  Санитарочки. К вам никого не велели пускать из-за этого (кивает на койку, где лежал труп). Аполлинарий Николаевич, что ли, зря говорил? Потому и милиционера приставили. Так что родственников сегодня не ждите. В туалет – по особому разрешению.

К у н д ы р и н (Шкарбану). Слыхал, акула пера? Тебе надо постоянный пропуск выписывать – туда и обратно. Пиши заявление.          

Ш к а р б а н (поперхнувшись). Ну чего ты ко мне пристал! (Отставляет тарелку, берет костыли) А мне, кстати, надо.

М а р и н а. У него что, частый стул?

Ш к а р б а н (направляется к выходу). Какой стол, такой и стул. С такой перловки… 
   
К а ц а в е й к и н (неожиданно закипает). Перловка! Тебе из дому сумками носят. Это вот мне вот… Жена – раз в три дня… голубцов… Вчера кефиру-то сколько выхлебал? Ага! А соку? Вон коробок-то сколько (указывает куда-то, где, по-видимому, стоит ведро с мусором). Абрикосовый, томатный… Йогурт еще. И огурцов маринованных лупанул! Тут так попрет, что - взлетишь! Перловка ему…

С а х н о. У вас в колхозе…

К а ц а в е й к и н. А нечего смеяться тут! Ага. Перловка!.. Мы после войны за такую перловку…

Ш к а р б а н (весь монолог Кацавейкина он простоял у двери) А сейчас не после войны.

К а ц а в е й к и н.  Так что, жрать в три горла?

Ш к а р б а н. Да чего вы все ко мне привязались?! Идиотизм сельской жизни.

К у н д ы р и н (смеясь). Оставьте пацана в покое. Иди в свой, как ты там говорил, санузел, а то не ровён час… На колхозника не обижайся. Он тоже баланду хлебал – только я на зоне, а он на воле. А, Кацавейка? Хлебал баланду?

К а ц а в е й к и н (обиженно).  Я не Кацавейка, а Кацавейкин. Я на зоне не был, меня туда не посылали. 

К у н д ы р и н.  Тебя, дурак, еще не туда посылали, только ты не заметил… Всё! Как говорил Лёха Бык, «старшой, в натуре, червонец, сало давай». Иными словами, когда я ем, я глух и нем.

М а р и н а.  Вы мне еще тут раздеритесь! (Шкарбану) Ну, что стоишь? Пошли. (Оба выходят).

С а х н о (вслед Марине). Никто не дерется, что вы. Это всё нервы. Покойника привезли, а потом хотят, чтобы народ был спокойный.   

(Пауза)

К у н д ы р и н.  Да, с этим, Коцманом, или как его там, незадача. Вообще, как подумаешь - глаза на лоб! Труп на больничной койке! Это ж как у этого, у Мопассана, что ли? – «Сюжет для небольшого рассказа».

С а х н о.  Какой Мопассан – Чехов! У Мопассана «Милый друг». И какие там покойники – в «Сюжете для небольшого рассказа?». Там лирика.

К а ц а в е й к и н (всё еще не отошедший от предыдущего разговора).  Перловка ему не понравилась! Шантрапа!

К у н д ы р и н.  Успокойся, папаша. Ты лучше скажи: насчет этого (указывает на пустую кровать) что думаешь?

К а ц а в е й к и н.  А мне он чего? Сват-брат, что ли? Привезли, положили, укрыли – значит, надо.

К у н д ы р и н.  А вот тебя за него привлекут!   

К а ц а в е й к и н.  Чего, чего привлекут? Пошел ты! Моя хата с краю.

С а х н о (включаясь в игру).  Ага, вот за это и привлекут. Есть такая статья в Уголовном кодексе – неоказание помощи. Когда этого музейного покойника сюда привезли, он еще, может, живой был? Может, еще хрипел? А ты чего в это время делал?

К у н д ы р и н. Он, сука, в это время храпел. Всё, Кацавейка, – этап на север, срока огромны. Похлебаешь настоящей баланды, научишься свободу любить. (Пауза) А всё-таки интересно бы знать, кто его и откуда сюда привез? И зачем? А, Евгений Петрович, как думаешь?

С а х н о.  Никак я не думаю. Только одно ясно: кража из музея к трупу Капгольца, Иосифа Эрвиновича, отношение имеет самое прямое. Зам по фондам, он ведь ко всем ценностям доступ имел. А там, я тебе скажу, большие ценности, очень большие! На это самое «Милосердие» «Эрмитаж» целился, уже какие-то переговоры велись. Вот Шкарбан придет, он тебе скажет – их газета об этом писала. Он, кстати, говорит, что у Капгольца интервью брал. Не по этому ли поводу?   

Ш к а р б а н (появляясь в двери).  Чего меня опять поминаете?

С а х н о. Я говорю, ты с этим товарищем (указывает на пустую койку) беседовал, интервью брал – не насчет передачи скульптурки? Про «Милосердие» он тебе не рассказывал? Три кэгэ чистого золота?

Ш к а р б а н.  Ничего он мне не рассказывал. Мы по телефону с ним говорили. Дай бог память, уж месяца два как. Никак не вспомню. А! Шеф мне поручил узнать про новые приобретения. Какие-то фиговины в музей откуда-то привезли... Всё, вспомнил! Я у этого Эльпидофорыча, или как его там, спрашивал про коллекцию латунных украшений времен палеолита или, там, неолита, которую нашли студенты во время раскопок. Бусы, броши, серьги, пуговицы…

К у н д ы р и н.  Сам ты пуговица. (Передразнивает). «Какие-то фиговины, то ли оттуда, то ли отсюда, неолит, палеолит…». Так и статьи свои пишете – ни хрена не поймешь, где вранье, где брехня. (Пауза) А про скульптуру, значит, не говорили?

Ш к а р б а н.  Нет. Я про это «Милосердие» вообще первый раз слышу. Я и не знал, что в нашем музее занюханном - такие бабки.   
         
С а х н о.  Бабки!.. Там еще не такие бабки! Еще до революции всё это собиралось. Меценат Бугаев – фабрикант-кровопивец, как его потом называли. Слыхал про такого?

Ш к а р б а н.  А то нет! Конечно, слыхал. И даже писал. Когда доску мемориальную на музее открывали, два года назад, я репортаж делал. Даже название помню…

С а х н о. «Доска нашла героя», наверное?

Шкарбан (машет рукой).  Да ну вас!   

С а х н о.  Шутки шутками, а сюжет получается занимательный. Скульптуру вынесли, тот, кто за ее хранение отвечал, помер…

К у н д ы р и н.  А может, и того (делает жест – ребром ладони по горлу).

С а х н о.  Может, и того. В любом случае – стал покойником. И оказался в хирургическом отделении, в больничной палате, на койке. В ту самую ночь, в тот самый час, когда скульптуру из музея похитили. А от музея до больницы – только внутренний двор, пятьдесят метров.

К у н д ы р и н.  И наблюдал за всем этим один человек (показывает на Шкарбана). О!

Ш к а р б а н.  Ничего я не наблюдал! Я только милицию увидал во дворе и то, что на койке кто-то лежит. И то точно не помню.

К у н д ы р и н.  А чего ты вообще точно помнишь?

К а ц а в е й к и н (поднимаясь). Кому посуду унести? (Собирает тарелки, уходит).

Ш к а р б а н.  Кто как хочет, а я буду спать. Делать всё равно нечего.

К у н д ы р и н.  Вот – единственная путная мысль! Включи-ка, чего там крутят по новостям?

Сахно включает приемник. Голос диктора: «…по пятьдесят девятой статье – мошенничество. Вы слушаете криминальные новости. Сегодня утром из городского историко-культурного музея неизвестными похищена скульптура «Милосердие», которая представляла собой часть скульптурной группы «Милосердие и Правосудие». Как сообщили в пресс-центре областного Управления внутренних дел, личности похитителя или похитителей на данный момент устанавливаются, возбуждено уголовное дело по статье «кража». Директор историко-культурного музея Николай Бруно пояснил, что скульптура «Милосердие» представляет собой… (После паузы следующие слова диктор произносит вполголоса): блин, одно и то же бубенят… представляет собой часть скульптурной группы «Милосердие и правосудие» и частично состоит из драгоценных металлов. Ее ориентировочная стоимость устанавливается. Пожелавший остаться неизвестным источник в городской больнице номер один только что сообщил нам подробность, которая может иметь отношение к этому дерзкому преступлению. Сегодня ночью в хирургическое отделение больницы был доставлен труп заместителя директора историко-культурного музея по фондам Семена Эльпи… Эльми… Семена Карпо… труп заместителя директора музея по фондам. По сообщению источника, труп не имел явных признаков насильственной смерти. В настоящее время он переправлен в морг из больничной палаты, в которую был доставлен неизвестными. И о погоде…    

К у н д ы р и н (хохочет).  Вот это круто! Вот это не утекла информация! (Шкарбану). Слышь, источник, пожелавший остаться неизвестным, тебе тетка-майор бошку отъест.

Ш к а р б а н.  Чего я? Чего опять на меня?

С а х н о.  А кто же еще, дядя? Он, что ли (указывает на койку Кацавейкина), или я? Или Сергей? Или, может, дед туда позвонил?

К у н д ы р и н. Надо им было у тебя мобильник отнять. Не дотумкали. 

С грохотом открывается дверь, вбегает С л ы с а р ь, следом за ним  м и л и ц и о н е р.

С л ы с а р ь.  Кто?! Кто на радио позвонил?! Кости переломаю! Сейчас из милиции меня костерят.

К у н д ы р и н. Насчет костей – язык-то попридержали бы, гражданин.

С а х н о.  Может, кто из ваших звонил. Почему нет? Вся больница про этот труп знает.         

Ш к а р б а н.  Да, действительно. В туалете вон все говорят.

М и л и ц и о н е р.  А ты, наверное, больше всех. Разберемся. И накажем.

Ш к а р б а н.  А попрошу не тыкать! 

Входит К а ц а в е й к и н.

К а ц а в е й к и н.  Кого тут? Чего?

М и л и ц и о н е р.  Тебя, папаша. Тебя тут только и не хватало.

Входит К о р н и л о в а.

К у н д ы р и н.  Опа! Вот и майор.

К о р н и л о в а. Я вам сейчас покажу «опа»! Всем сдать мобильные телефоны.

К у н д ы р и н.  Сейчас. Разогнался.

К о р н и л о в а.  Что?

К у н д ы р и н.  Я говорю – вот (протягивает мобильник). Но только под расписку. Я знаю ваши изъятия, временные.

К о р н и л о в а (милиционеру).  Оформите в установленном порядке.

М и л и ц и о н е р.  Вообще-то в мои обязанности не входит…

К о р н и л о в а.  Я сказала – оформите. (Достает из планшета бумагу и ручку).

С а х н о.  У Деда не забудьте изъять.

М и л и ц и о н е р (стучит пальцем по плечу закутанного с головой Деда).  Эй, как вас там… (Из-под одеяла появляется кукиш). Это еще чего?!

С л ы с а р ь.  Да какой у него телефон. Он то ли из деревни откуда-то, то ли бомж.

К о р н и л о в а.  Ладно, пусть, потом разберемся. А у остальных – изъять и оформить. Если еще кто-нибудь что-нибудь куда-нибудь!.. Будет всем плохо. Особенно это к вам (показывает на Шкарбана) относится, гражданин из газеты.

Ш к а р б а н. А вы докажите!..

К о р н и л о в а.  Будет надо, докажем.

Уходит. М и л и ц и о н е р  начинает оформлять изъятие телефонов, начав с телефона Кундырина.

М и л и ц и о н ер.  Фамилия, имя, год рождения?    

К у н д ы р и н.  Кундырин Сергей Михайлович, 1972-й, судим. Чего и вам желаю.

М и л и ц и о н е р.  Ты мне еще пошути! (Принимает у Кундырина телефон, записывает в блокнот данные). Так, аппарат «Сименс», черного цвета… (Корниловой) А чего тут еще записывать? Никаких данных нет, никаких номеров.

С этого момента начинает медленно опускаться занавес. Голоса звучат тише, свет меркнет.

С а х н о.  Симки надо, кстати, извлечь.

К у н д ы р и н.  Ага, а то наговорят по нашим мобилам!..

К а ц а в е й к и н.  У нас в колхозе в восемьдесят четвертом году возле клуба поставили будку – телефон-автомат. Ага! Четыре дня она поработала, будка, а потом в ней Федька Лоскутов, скотник, справил малую нужду. И после этого всем колхозом народ… народ-то у нас там простой…

Дальнейшие слова заглушаются невнятной мелодией, больничными звуками.
                Занавес.    

Занавес поднимается. Ночь. В палате только больные. Одна койка пуста. Все спят. На знакомых круглых часах движутся стрелки. Два часа, три… С кровати, на которой лежит Дед, откинув одеяло, поднимается мужская фигура. Человек, в темноте едва различимый, осторожно ступая, идет к выходу. В руке у него продолговатый, явно тяжелый, предмет. Человек тихо открывает дверь в коридор. Осторожно выходит. За дверью слышится приглушенный удар и стук упавшего тела. Две темных фигуры втаскивают в палату м и л и ц и о н е р а. Он без сознания или мертв. Тело кладут на только что освободившуюся койку, накрывают с головой одеялом. Бесшумно выходят.

                Занавес.
                Конец первого действия.




      

                Андрей ГЛАДУНЮК
ТРУП НА БОЛЬНИЧНОЙ КОЙКЕ
Иронический детектив в 2-х действиях

Действующие лица:
Аркадий Шкарбан, журналист. Лет 30.
Семен Иванович Кацавейкин, бывший колхозник. Пожилой.
Серега Кундырин, человек с прошлым, за которым угадывается зона. Возраст расплывчат – от 25 до 40.
Евгений Петрович Сахно, художник. Под 50.
Марина Сергеевна, она же Маринка, она же Мариночка, она же Маринеску, медсестра. Женщина в соку.
Корнилова Наталья Николаевна, майор милиции в форме и при формах.
Человек, которого все называют Дед. В действии участвует опосредованно.
Аполлинарий Николаевич Слысарь, главврач. Мужчина в белом халате.
Директор музея.
Милиционер.
Судмедэксперт.
Санитары – настоящие и фальшивые.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Действие происходит в больничной палате, ничем не отличающейся от большинства палат, которые зритель мог видеть в муниципальных больницах: обшарпанные стены и двери, косые тумбочки, «разнокалиберные» (деревянные и железные) койки. Коек в палате шесть. Четыре занимают Шкарбан, Кацавейкин, Кундырин и Сахно, на пятой виден силуэт закутавшегося с головой человека – это Дед. Шестая койка застелена. Слышны обычные для больниц звуки: голоса в коридоре, музыка из магнитолы.
В дверь входит с рулоном туалетной бумаги жизнерадостный Шкарбан. Он на костылях, одна нога в гипсе.

Ш к а р б а н. Друзья мои, прекрасен наш… санузел! Он сан и сра… зу навевает мысли.

К а ц а в е й к и н. С облегченьицем!

Ш к а р б а н. Несостоявшимся: там убирают. (Повторяет, любуясь своим остроумием).  Друзья мои, прекрасен наш санузел!..

К у н д ы р и н. Слышь, Моцарт, надоел, а? И чего ты всё туда бегаешь, никак не про… это самое?

Ш к а р б а н. Это профессиональное.

К у н д ы р и н. А, ну да, я забыл – ты ж газетчик. 

Ш к а р б а н  (с недоумением, переходящим в обиду). И при чем тут?..

К у н д ы р и н. Прямая связь. Что увидал, то и обо… это самое. И газетку использовал. Знаю я эту профессию.

Ш к а р б а н. Чего ты знаешь? Ничего ты не знаешь! Я имею в виду - питание нерегулярное, командировки…

С а х н о (разгадывает кроссворд).  Мужики, замкнуло: девять букв – лицо царской фамилии, окончание «сса».

Ш к а р б а н  (повторяет со смаком).  Сса!

Пауза.

К у н д ы р и н.  Принцесса, в натуре.

С а х н о.  Точно.

К а ц а в е й к и н.  У нас, в колхозе когда я был, была Принцесса. Такая, я те скажу, фифа! Корова, ага. Быка не хотела подпускать, не зря Принцессой назвали. Да-а. Так вот этот, ага, бык, Яшка, эту Принцессу раз аж до самого леса гнал. У леса нагнал… А я в пастухах как раз подрабатывал, ага. Я «куда?!» ору, «куда, скотина?!» А он ее догоняет, у самого леса, Принцессу эту, и… (делает жесты, закашливается).

Бойко входит Марина с железным лотком для шприцев.

М а р и н а.  Мальчишки, готовьте попы.

К у н д ы р и н.  Заявленьице, блин!

М а р и н а.  Ничего-ничего. Сейчас я вам димедрольчику на ночь. А, может, обезболить кого?

К у н д ы р и н. Обойдемся. (Шкарбану) Или тебя чем-нибудь таким ширануть, а, акула пера? Чтоб задница не болела?

Ш к а р б а н  (молча отмахивается).
 
М а р и н а  (по очереди откидывает с пациентов одеяла, делает инъекции. Последним наступает очередь Деда). А этот всё спит. Вот это – хороший больной! Не то что некоторые, которые скачут, как кенгуры (смотрит на Шкарбана), того гляди последнюю ногу отскачут. Вот – хороший больной.

Ш к а р б а н. А еще лучше – который помер. С тем  вообще ни забот, ни хлопот… Но от такого укола (потирает пониже спины) и покойник проснется!

М а р и н а. Не греши, укол как укол. Зато спать будешь, как младенчик.

С а х н о. Как Дед, уж скажи. Вот спит так спит. (Напевает с узнаваемой хрипотцой) «Третий день уже летит встык, ну, а он себе лежит, спит». Тут уж даже не третий день, а шестой, вроде. Кстати, Мариночка, а почему вас некоторые зовут Маринеску?

М а р и н а (собирает в лоток использованные шприцы). По кочану.   

Ш к а р б а н. Маринеску – подводник был, личный враг Гитлера. Он потопил какой-то суперлинкор – то ли «Тирпиц», то ли… как его?..

К у н д ы р и н  (показывает на шприцы). Ага, как ширанул… торпедой!

(Все смеются).

М а р и н а. Тебе бы только ширануть… Ладно пошла я.

Ш к а р б а н. А чего, обхода не было, что ли?

К а ц а в е й к и н. Был, да тебя на нем не было. 

К у н д ы р и н. Уходил – по профессиональным делам… Обход! (Передразнивает) «Здасьте, жалобы есть? Жалоб нет, Спокойной ночи»… 

М а р и н а. Тьфу на вас.

С а х н о (приподнявшись, ей вслед). А кстати, эта койка у нас что так долго пустует? Берегут под кого-то? (Вопрос звучит неожиданным диссонансом легкому трепу). В коридоре люди лежат, а тут – вакантное место.
 
М а р и н а. Принца ждем! Спокойной ночи. (Закрывает за собой дверь).

Обитатели палаты начинают укладываться.

К у н д ы р и н.  Ну, что, отбой? Чифирнуть, что ли, на ночь?

Ш к а р б а н.  На сон грядущий.   

С а х н о.  А что, я, например, с кофе сплю без задних ног.

К у н д ы р и н  (подумав).  Нет, не буду. Отбой. Кто последний, гасит свет.  (Пауза. Кричит в коридор) Девчонки, сестра! Свет погасите в первой палате. У нас тут сачок на сачке. Щелкните кто-нибудь!

Свет гаснет. Все улеглись. Пауза.

К а ц а в е й к и н  (из темноты). У нас в колхозе был Серега Мамед-оглы, электрик. Он откуда-то из Чучмекии переехал, ага, потому и оглы. Так вот, этот  Серега однажды вечером полез лампу менять в фонаре около клуба. Надел эти, когти, ползет. А как раз жена бригадира…

К у н д ы р и н.  А у нас в колхозе был бугор, Лёха Бык. Так он всем, кто в бараке вякнет после отбоя, давал в рог!

К а ц а в е й к и н.  Спокойной ночи.

Пауза. Темнота сгущается на глазах – как сон.

С а х н о.  А эта койка всё-таки, интересно, шестая – долго еще пустовать будет?

Ш к а р б а н.  А вам-то что?

С а х н о.  Да мне-то…

К у н д ы р и н.  Спать!

Молчание густеет вместе с темнотой. Где-то вверху постепенно угадывается силуэт круглых часов, какие висели в помещениях и на улицах лет 30 назад. Стрелки на часах крутятся, отсчитывая уходящее время ночи. Когда стрелки приближаются к цифрам 2 и 12, из-под одеяла выбирается Шкарбан. Берет приставленные к койке костыли, достает из тумбочки рулон туалетной бумаги. Кряхтя, направляется к выходу. В этот момент во дворе раздается вой милицейских сирен, шум мотора, по стенам бегут сине-красные отсветы мигалок. Шкарбан подходит к окну, всматривается. Потом выходит. Почти сразу дверь из коридора открывается. Двое в непонятной одежде (белые халаты на чем-то черном, на лицах врачебные маски) ввозят каталку для перевозки операционных больных. Тихо перешептываясь, сгружают с каталки на свободную койку человека, накрывают с головой  одеялом. Несколько секунд эти двое перемещаются по палате, потом уходят и увозят каталку. Пауза. Появляется на костылях сонный Шкарбан. Ложится на свою койку. Через мгновение приподнимается. Можно догадаться, во тьме, что он с недоумением всматривается в появившегося однопалатника. Пробормотав что-то невразумительное, Шкарбан откидывается на подушки. Стрелки продолжают свой бег по кругу.
Светает. В палате зажигается свет. С лотком для шприцев входит Марина.

М а р и н а.  Мальчишки, уколемся. В порядке живой очереди. Потом можете досыпать.

Ш к а р б а н (из-под одеяла). С Деда начни.

М а р и н а. С Деда так с Деда. (Откидывает одеяло, делает безмолвному Деду укол). Так, теперь давай ты. (Делает укол Шкарбану. Трясет за плечо Кацавйкина). Эй, колхозник заслуженный, попу давай! Ау! (Пауза. Марина трясет всё сильнее, но Кацавейкин не просыпается.)

С а х н о (сбрасывает ноги с кровати). Чего это он?   

К у н д ы р и н (садится на койке). Эй, ты, в натуре!..

М а р и н а. Да что же это?

К а ц а в е й к и н  (вскакивает). А? Что? Куда меня?

К у н д ы р и н. Туда тебя, куда и всех, хрен старый.

М а р и н а. Фу, напугал как! (Делает укол Кацавейкину).   

Ш к а р б а н.  Во аграрий здоров дрыхнуть! Как будто весь день пахал.

К а ц а в е й к и н.  Я свое за жизнь отпахал. Так отпахал, что тебе и не снилось. У нас в колхозе…

С а х н о (подставляясь для укола).  А как назывался колхоз-то? «Красный трутень»? Или «Заветы Ильича?»

К а ц а в е й к и н. «Молодость мира» - во как!

К у н д ы р и н. Ни фига себе!

М а р и н а (увидев закутанного человека на пустовавшей до этого койке, застывает в недоумении). А это еще кто?

С а х н о. Принца привезли ночью. Это вы про него вчера говорили?

М а р и н а. Какого принца – никого ночью не привозили.

К у н д ы р и н.  Во бардак!

Вся палата смотрит на новоприбывшего. Шкарбан, опираясь на тумбочку, допрыгивает до койки с закутанным человеком. 

М а р и н а.  Подожди-подожди, что-то тут не то. Кто это?

С а х н о. Так надо разбудить и спросить. Может, после операции привезли?

М а р и н а.  Не было ночью никаких операций. Эй! (Дотрагивается до плеча спящего).

Ш к а р б а н. Гюльчатай, открой личико!

Пауза. Марина неуверенно, словно опасаясь чего-то, трясет спящего за плечо. 

К у н д ы р и н.  Ну, что ты как невеста с пьяным женихом? Будить так будить. (Оглушительно гаркает) Мужик, подъем, твою мать! 

Из-под одеяла на койке Деда появляется голова, чтобы через мгновение скрыться. Новоприбывший не шевелится)

М а р и н а.  Мужчина, проснитесь!

С а х н о.  А почему мужчина? Может, он – женщина?

М а р и н а.  Ага, женщину вам привезут – в мужскую палату! Да сколько же можно!.. (Сдергивает одеяло. По палате проносится общий крик. Отпрыгнувший на одной ноге Шкарбан с гипсовым грохотом падает на пол). 

К у н д ы р и н.  Ни хрена себе! Так он – труп.

Пауза. Все с ужасом смотрят на человека, привезенного ночью в каталке. Видно, что он одет – в кроссовках и спортивном костюме. Руки сложены на груди.

М а р и н а.  Господи Иисусе! Это еще откуда?!. (Громко вскрикивает, но быстро берет себя в руки). Так, никому из палаты не выходить, никаких шумов-криков. Я побежала за Слысарем.

К у н д ы р и н.  Слесарь-то здесь причем?

М а р и н а. Не слесарь, а Слысарь. Это наш главный врач – Аполлинарий Николаевич Слысарь. В соседнем доме живет. Сейчас я ему позвоню. (В дверях оборачивается). Тишина! Ничего такого не случилось. (Выбегает).

С а х н о. Действительно, ерунда. Подумаешь!..

К у н д ы р и н.  Это у них называется «ничего такого»! Вы хоть накройте его, мужики.

Сахно встает, накрывает труп с головой одеялом. Шкарбан поднимается с пола, берет костыли, тянется в тумбочку за туалетной бумагой.

К у н д ы р и н.  Куда собрался? Было же сказано – рабочих мест не покидать.

Ш к а р б а н.  Па… па… Пойду добегу.

С а х н о. Пусть добежит. А то еще и не добежит.

Шкарбан на костылях поспешно выходит.

К а ц а в е й к и н.  У нас в колхозе… (пауза) такого не бывало.

Пауза. Все трое молча смотрят на койку, где под одеялом лежит неподвижное тело.

С а х н о. Вот тебе и новенький.

К у н д ы р и н.  Сейчас на кого-нибудь из нас его и повесят. На кого, на кого? На меня, на кого же еще?

С а х н о.  В каком смысле - повесят?
 
К у н д ы р и н.  В таком самом. (Пауза). А почему - на меня? Ты сейчас на него одеяло набрасывал? Набрасывал. Значит, пальчики там – твои. Так что лет восемь тебе впереди замаячило. (Напевает) «Этап на север, срока огромные»…

С а х н о. Еще чего расскажи!

В коридоре раздается шум шагов, голоса. Входят поспешно одетый главврач Слысарь и Марина.

С л ы с а р ь. Так, что у нас тут?

К у н д ы р и н. Тут у нас труп привезли.

С а х н о. Мертвое тело.

С л ы с а р ь (кивнув, как в ответ на что-то само собой разумеющееся). Понятно. Давайте посмотрим. (Приподнимает одеяло на койке, где лежит Дед, всматривается). Да он живой, что вы!

М а р и н а  (молча опускает одеяло на лицо Деда, показывает на койку с трупом).
 
С л ы с а р ь. Понятно. (Переходит к койке, на которую ему показали. Приподнимает одеяло). М-да, действительно. (Дотрагивается). Уже холодный.

К у н д ы р и н. Мертвее всех мертвЫх.

С л ы с а р ь (Марине). А почему он в одежде?

М а р и н а.  Откуда я знаю? Я ничего не знаю. И не понимаю ничего!

С л ы с а р ь. Понятно. (Пауза). Из палаты никто не выходил?

М а р и н а.  Никто.

Открывается дверь, стуча костылями входит Шкарбан.

М а р и н а. Я же говорила – никому никуда! Ты почему?..

С л ы с а р ь. Вы куда ходили, зачем?

Ш к а р б а н  (растерянно). Я вот… по этому поводу. (Показывает на рулон туалетной бумаги. Слысарь берет у него рулон, глубокомысленно рассматривает, словно надеясь найти скрытые знаки. Возвращает рулон).

С л ы с а р ь.  Понятно.

С а х н о. А что вам понятно, если не секрет?

С л ы с а р ь (не удостоив его ответом, обращается к Марине) Вызывайте милицию. Из палаты никого не выпускать – даже по этому поводу (указывает на Шкарбановский рулон). И сюда – никого. Это (указывает на труп) не трогать. Ни больные, ни персонал знать ничего не должны. Паники в отделении я не допущу. Всё! Я у себя. (Выходит).      

К у н д ы р и н. Принято к исполнению. Кутузов!..

Занавес. 

К лежачим и сидячим больным, трупу, Слысарю и Марине в палате добавились майор Корнилова и судмедэксперт. Они находятся здесь уже довольно давно.

К о р н и л о в а (стоя над трупом).  Так, что мы имеем на данный момент? (Судмедэксперту) Вы пока предварительно осматривайте (указывает на освобожденный от одеяла труп), а мы от общего опроса перейдем к персональному. Значит, вечером тела здесь еще не было, и об этом шел разговор с медсестрой (пальцем тычет в Марину). Вы (жест в сторону Сахно) интересовались, почему койка пустует, а вы (Марине) ответили, что «ждем принца». Так или не так?

С л ы с а р ь.  Так.

К о р н и л о в а.  Вас не спрашиваю, вас здесь вечером не было. А откуда вы знаете насчет принца?

С л ы с а р ь.  Так только что же об этом рассказывали!

К о р н и л о в а .  Хорошо, на эту тему поговорим с вами отдельно. Вы где были вчера вечером? Хотя ладно, потом… (Неожиданно поворачивается к Кундырину) Вы где были вчера вечером?

К у н д ы р и н. Здесь, где мне еще быть? 

К о р н и л о в а.  Да, это понятно.

К у н д ы р и н.  А зачем спрашивать? 

К о р н и л о в а (тихим голосом).  Прошу не указывать, о чем я должна спрашивать, а о чем нет. Так или не так? Так. (Сверяется по записям в блокноте) Гражданин Кундырин Сергей Михайлович 1972-го года рождения, ранее судим? Так? (Кундырин кивает). Проходили по 158-й статье - хищения. Последний срок отбыли полгода назад, освободившись условно-досрочно.

К у н д ы р и н.  За примерное поведение и участие в художественной самодеятельности!   

С а х н о.  Пел, что ли?

К у н д ы р и н.  Лепил.

К о р н и л о в а (тихим голосом, обращаясь к Сахно).  Здесь спрашиваю я, только я и больше никто. Это понятно, или нужны меры? (Сахно делает извиняющиеся жесты). Лепили – в смысле, что?    

К у н д ы р и н.  Не что, а кого. Абрамовича лепил.

С а х н о.  Ни хрена себе!

К о р н и л о в а (Сахно, зловеще).  Так, значит всё-таки…

С а х н о.  Всё-всё-всё! Признаю, полностью! (Зажимает рукой рот). Рыба!

К о р н и л о в а (Кундырину). Расскажите подробней. Это чукотского Абрамовича, который – «Челси»?

К у н д ы р и н.  Его. Накопал глины в промзоне и вылепил, в натуральную величину. Дай, думаю, попробую. Книжку мне дала библиотекарша, про Микеланджело. Интересная! Что я, думаю, хуже его, что ли? (Продолжает в ответ на выраженную Корниловой готовность слушать). У нас типа конкурса кумовья проводили: «Пою мое Отечество», что-то вроде того. История и сегодняшний день. Вот я и сгоношил из глины. Первоначальный замысел был маленько другой: я хотел нашего замполита ваять, да что-то, смотрю, не туда повернуло – больше в историю, глубоко. Тогда я назвал свою композицию «Портрет далекого предка», и получился Абрамович. Один в один, как в зеркале.   

С а х н о. Да ну, гонишь!

К о р н и л о в а (уничижительно взглянув на Сахно).  Что, правда похож?

К у н д ы р и н.  Один в один, говорю! Я не знаю, врал ли, нет ли начальник отряда, но я срок-то на полтора года не домотал - из-за этого. Он мне по пьяни сказал, что Абрамовичу мою статую послали – то ли фотку, то ли в натуре, - и он ее купил за миллион долларов. А заодно и меня выкупил. Типа под залог, за другой миллион. Через посольство в Лондоне.       

С а х н о.  Ну ты гнать!..

К о р н и л о в а (Сахно).  Мне что, пристава сюда приглашать?

С а х н о. А что, уже суд?.. Честное слово, больше не буду. Только ведь гонит мужик – невозможно!

К у н д ы р и н.  Слышь, в натуре, я не гоню, а даю показания. Гражданин начальница, ко мне еще есть вопросы?

К о р н и л о в а.  Есть. Из вашего рассказа, Кундырин, следует, что вы в скульптуре разбираетесь профессионально, так? 

К у н д ы р и н.  Так.

С а х н о.  Ну и что, я тоже в этом деле профессионал. У меня в художественном училище по лепке была пятерка. Я свою копию медного всадника, без коня только – плечи и голова (показывает жестом) - продал за семь тысяч в 2003-м году.

К у н д ы р и н.  Долларов?

С а х н о.  Рублей. В 2003-м это были деньги.

К о р н и л о в а. Этот факт тоже может представлять интерес.

С а х н о. Медный всадник-то? А что, мне надо было налоги с него, что ли, платить? Налог с продаж? Так считайте, что я его подарил тому мужику.

К о р н и л о в а.  Так, показания мы запротоколируем позже, а пока поговорим  с остальными. (Кундырину) Да, еще один вопрос: каким образом ночью на этой кровати появился этот человек? И когда он умер?

К у н д ы р и н.  Откуда я знаю, вы что! Это вы у них (кивает на Слысаря и Марину) спрашивайте.   
 
С у д м е д э к с п е р т. Я думаю, можно (указывает на труп) забирать. Мужчина лет пятидесяти, пятидесяти пяти. Явных следов насилия нет. Смерть могла наступить от сердечного приступа, удушья… Кстати, синюшность у губ – для астматиков характерно. Да от чего угодно могла наступить смерть, все под Богом ходим. Но гематом, порезов не наблюдается. Следы инъекций? Покажет детальный осмотр. Вскроем – посмотрим, что с ним такое приключилось. А что касается времени, то оба варианта не исключены.

К о р н и л о в а.  Что вы имеете в виду?

С у д м е д э к с п е р т.  Я имею в виду: он мог умереть как до, так и после.

К о р н и л о в а  (раздраженно). Ну, что вы загадками говорите! До, после – чего?

С у д м е д э к с п е р т.  До того, как попасть в эту палату. Или после этого, уже здесь. Я склоняюсь к первому варианту, хотя пока только интуитивно. Скорее всего его привезли сюда уже мертвого. Смерть наступила часов пять назад, не больше. Он еще толком не окоченел, ну, и другие признаки.

К о р н и л о в а (Слысарю).  Распорядитесь, пожалуйста. 

Слысарь, кивнув, выходит и тут же появляется в сопровождении двух санитаров с каталкой. Санитары переваливают труп на каталку и молча вывозят.

С у д м е д э к с п е р т.  До свидания, Наталья Николаевна. Подходите часам к трем – всё уже будет понятно про этого дяденьку. Но не думаю, что появится что-нибудь кардинальное. Не думаю… А уж устанавливать личность – это вам.      

К о р н и л о в а.  До свидания.

Судмедэксперт, кивнув, выходит.

С л ы с а р ь. Мы с Мариной Сергеевной нужны на данный момент?

К о р н и л о в а.  Да нет, пожалуй. Но далеко просила бы не уходить. Мы с вами будем беседовать, обязательно.

С л ы с а р ь.  Куда мы денемся? – рабочий день. (Марине) Пойдемте. (В дверях оборачивается) Жалобы есть у кого-нибудь?

К у н д ы р и н.  Жалоб нет, всё супер.

С а х н о.  Эх, Марина, такого пациента у вас забрали! Вот уж у кого жалоб не было…

Марина и Слысарь выходят.

К о р н и л о в а.  Так, шутки в сторону. Продолжим.

К а ц а в е й к и н  (ни к селу ни к городу).  У нас в колхозе…

Все смотрят на Кацавейкна, но он умолк.

К о р н и л о в а (Кундырину). С вами давайте закончим. Значит, в свое время вы занимались скульптурным творчеством – или как это правильно называется? (Сахно) И вы тоже?

К у н д ы р и н. Чего-то вы не туда, гражданка следователь. Причем тут скульптура? Тут покойник неизвестно откуда взялся, а вы – скульптура.

К а ц а в е й к и н (его вдруг «прорвало»). У нас в колхозе в 1951-м году ставили статую Ленина. Из гипсу. К годовщине вождя пришла разнарядка – срочно поставить, ага. Неделю сроку дали Никифору Кузьмичу. Никифор Кузьмич был завклубом у нас, он и художник, и политагитатор, а тут, значит, и скульптор. В неделю как раз уложился Никифор Кузьмич. Мамонов у него фамилия была. Шесть лет получил, копейка в копейку.

С а х н о. Чего так?

Ш к а р б а н. Шесть лет-то за что?

К а ц а в е й к и н.  А Ленин у него с двумя кепками получился. Одна в руке, другая на голове. Как открыли статую, на торжественном митинге, так сразу же и закрыли.  Мамонова тут же и увезли. Ага.

Пауза.

К о р н и л о в а (словно встряхнувшись от какого-то недоумения). Так, Ленин к делу не относится, хоть с четырьмя кепками. Вы меня запутали совсем, все. Давайте вот как построим. Задаю общий вопрос. Кто-нибудь что-нибудь может сказать по поводу этого… (показывает на пустую койку), который сейчас здесь лежал?

Все, кроме закутанного с головой Деда, делают отрицательные жесты, издают междометия.

Ш к а р б а н.  Я единственное что…

К о р н и л о в а. Ну?

Ш к а р б а н.  Я ночью выходил ненадолго, по своим делам (показывает на туалетную бумагу), и вроде как мужик в это время как раз появился. Или нет? Я хорошо помню: встал, взял костыли, это самое взял, из тумбочки… Его вроде как здесь еще не лежало. Или лежало? (Пытается вспомнить). Что-то меня отвлекло, и я не сразу пошел, и поэтому эту кровать видел – точно, она пустая была!   

К о р н и л о в а.  А что отвлекло?

Ш к а р б а н.  Всё, вспомнил! За окном, во дворе – милиция приезжала. Сирены, мигалки… Две машины, по-моему, или три. Я к окну подходил, посмотреть, и если бы на койке кто-то лежал, точно бы обратил внимание. Койка была пустая. А когда я вернулся, минут через пять-семь, на ней кто-то был. Теперь точно помню. Я еще удивился, но… спать хотелось. Значит, в это время его как раз и привезли. Времени было где-то часов…

К о р н и л о в а.  Было два часа ночи, с минутами. 

Ш к а р б а н.  А как это вы?..

К о р н и л о в а.  А очень просто. Именно в два часа ночи в музее - на том конце двора, вы же знаете, служебный вход у него - сработала сигнализация. Выезжали наряды.

С а х н о.  И что? Ложная тревога?

К о р н и л о в а (иронически передразнивает).  Ложная!.. Из музея, прямо со стенда, исчезла половина скульптурной группы «Правосудие и милосердие». Италия, не помню, какой-то там век, три килограмма чистого золота. «Правосудие» осталось, «Милосердие» унесли.      
 
На койке Деда наблюдается шевеление. Некоторое время все смотрят туда.

К у н д ы р и н.  Бзикнули, значит, «Милосердие»? А почему только одну фигуру? «Правосудие-то» отдельно, что ли, стояло?

С а х н о.  Конечно, отдельно. Другая часть композиции. Ты хоть раз был в музее?

К у н д ы р и н.  Скажи еще – в планетарии! В греческом зале, в греческом зале!.. 

К о р н и л о в а (Сахно). Откуда вы знаете? Про композицию?

С а х н о.  Да из путеводителя, из каталога… Это все знают. Кроме таких вот (жест в сторону Кундырина). 

К у н д ы р и н.  Да пошел ты… Леонардо до Винчи! Рабочий и колхозница, блин!

К о р н и л о в а (Кундырину) Хватит! (Сахно) И насчет металла вы тоже знаете?

С а х н о.  Что из золота только «Милосердие»? Конечно, знаю. «Правосудие» – медь полированная, даже без позолоты. Поэтому и оставили, ежу понятно. 

К у н д ы р и н.  Гражданка начальник, гляньте, какой он начитанный. Тут за Ленина с кепками шесть лет давали, а такие знания – пропадают! Сидеть тебе не пересидеть. 

С а х н о.  Да ладно! (Машет рукой на Кундырина). Это сведения общеизвестные - у нас, чай, не сорок музеев. Вон журналист подтвердит. А, Аркаш?

Ш к а р б а н.  Да, что-то я слышал такое.

Раздается сигнал мобильника – мелодия «Мурки». Корнилова достает трубку из сумочки рядом с кобурой.

К о р н и л о в а.  Да, слушаю.  (Дальнейший монолог, в трубку, прерывается паузами). Да… Не может быть!.. А Сикорский что говорит? А кто это установил? Ее вызывали на опознание? Сама пришла? И что?.. Что из этого следует, я не могу сказать. Сикорский занимается, и пусть занимается, а у меня тут… Ну да, ну да, поняла, товарищ полковник. Понятно, что связано. Будем в комплексе. Да, поняла... Опрашиваю. Пока ничего, но то, что вы сказали, очень интересно! Через час буду. Хорошо, раньше. Да, конечно, выставим пост. Обязательно. (Убирает трубку. Пауза). Вот такие дела…

К у н д ы р и н.  Какие, гражданка начальник, можно узнать?

К о р н и л о в а.  Можно. Труп, который вам сюда привозили, принадлежит Капгольцу Иосифу Эрвиновичу…

С а х н о (с видом крайнего удивления).  Это который?.. (Показывает за окно, в сторону предполагаемого музея). 

К о р н и л о в а.  Да, да. Замдиректора областного историко-культурного музея. Заместитель по фондам.

Ш к а р б а н. Так я его знал! Я у него интервью брал, по телефону.

К у н д ы р и н. Обратите внимание, гражданка начальник, какие знающие свидетели! Это ж какие подозреваемые из них выйдут!..

С а х н о.  Надоел твой юмор, ей-богу!

К о р н и л о в а.  Так, дальнейшие действия таковы. Я сейчас вас здесь оставляю. Опрос переносится – не надолго. У двери будет дежурить милиционер. Покидать палату – только с его разрешения. Всё понятно? 

К у н д ы р и н.  Конвой, значит. Чего не понять…
 
С а х н о.  Ну, ты накличешь!

К о р н и л о в а (Кундырину).  Юмор у вас в самом деле… специфический. Я буду недалеко. (Показывает в окно, в сторону музея). Не прощаюсь. (Выходит).

Пауза.
 
К а ц а в е й к и н. Вот такие дела.

Ш к а р б а н (выходя из задумчивости). Да, где-то месяца два назад, в июле-начале августа, я с ним созванивался. Эрвинович, точно помню. Никак не мог отчество выговорить. Всё чего-то на Эдуардович сворачивал, Эльпидофорович. Эрвинович… Папаша у него, значит, был Эрвин.

С а х н о.  А о чем вы говорили-то с ним?

Ш к а р б а н.  Убей не помню. Помню только, что прощаясь, я все-таки отчество ввернул напоследок. До свидания, говорю, Иосиф… Виссарионович. Не знаю, обиделся, нет ли? Но я без задней мысли. Перепутался.

К у н д ы р и н.  Это профессиональное.

Ш к а р б а н.  Тебя забыли спросить.

Пауза.   

С а х н о (глядя на опустевшую койку).  Интересно всё-таки, как он здесь оказался и почему? Ночью, без всяких…

(В дверь просовывается голова в милицейской фуражке)

М и л и ц и о н е р.  Это первая палата? Я к вам. Все  в наличии? (Бегло пересчитывает глазами, сверяется по бумажке). Все, кроме… (показывает пальцем на койку, где лежал труп). Значит, посещения к вам пока запрещены, выход из палаты – по моему разрешению. Табуреточку я у вас забираю. (Берет стоящую у двери табуретку). Я у входа.

К у н д ы р и н.  А звать вас, не в обиду будь сказано, как?

М и л и ц и о н е р.  А звать меня – товарищ старший сержант. Я у входа. Всем понятно? Всем понятно.

(Закрывает за собой дверь)
 
К у н д ы р и н. Интересно, а завтрак нам не положен сегодня? Труп трупом, а пайку давай! Я пока еще живой человек. (Шкарбану). Сходи, а, акула пера, узнай насчет завтрака. А то ведь сожрут всё.

К а ц а в е й к и н (поднимаясь с кровати).  Я схожу. Залежался совсем, как колода. Ох, спина-то не гнется. Сейчас…   

С а х н о.  Чего-то ты про колхоз нам давно не рассказывал.

К а ц а в е й к и н (оборачиваясь).  А?

К у н д ы р и н.  Иди, иди, это он шутит. 

С а х н о (напевает).  И юмор у них безобра-а-азный… Смотри, сейчас тебя часовой у входа подстрелит. Пароль не забудь. 

К а ц а в е й к и н (стоя у двери). Чего говоришь? 

К у н д ы р и н.  Да иди, ё-моё!.. Пароль «Лубянка», отзыв – «Магадан»… Если остыло, пусть греют.

К а ц а в е й к и н берет кружку и ложку, выходит. За дверью слышны голоса. М и л и ц и о н е р: «Куда намылился? Стоять!» К а ц а в е й к и н: «Так я это… времени-то уж сколько… Завтрак не принесли. Ты, что ли, кормить-то будешь?» М и л и ц и о н е р: «Ага, сейчас, разбежался! Давай шагай, пока я добрый. Три минуты даю».

К у н д ы р и н.  Ну, вот и вертухая приставили, всё по понятиям. (Кричит в коридор) Слышь, старшой, пропусти за баландой, а то бунтовать будем. 

Из-за двери голос милиционера: «Я тебе побунтую. Один труп был, станет четыре… Придет твой парламентарий, никуда не денется». 

Пауза.
 
Ш к а р б а н.  Говорят, студентам, которые на юрфаке, задают такой тест. Типа вопросник. Дают вводную и надо, задав десять вопросов, докопаться до истины – рассказать, в чем там дело.

К у н д ы р и н.  Это ты к чему?   

С а х н о.  Как это?

Ш к а р б а н.  Ну, моделируется ситуация, и надо так ловко поставить вопросы, чтобы из ответов стало ясно, в чем там секрет. Вопросов должно быть не больше десяти. Меньше –сколько угодно.

С а х н о.  Не понял.

Ш к а р б а н.  Вот – самый типичный сюжет. Голое поле, пашня. Ни следов, ничего. Посреди поля лежит труп с мешком.   

С а х н о.  И чего?

Ш к а р б а н.  Чего-чего!.. Вы как бы следователь, должны задать мне, как бы свидетелю или подозреваемому, десять вопросов. Так их сформулировать, чтобы всё стало ясно – что за мужик, как он туда попал и почему мертвый.

С а х н о.  Понял, давай. Первый вопрос: этого мужика в поле кто-то принес, или он сам?..

Ш к а р б а н.  Никаких «или», без альтернатив. Вопрос должен ставиться четко, чтобы ответ был – да или нет.

С а х н о.  Хорошо. Тогда вот как: мужик умер насильственной смертью?

Ш к а р б а н.  Нет.

С а х н о.  Естественной?

Ш к а р б а н.  Нет.

С а х н о.  Так как же?

Ш к а р б а н. Несчастный случай может быть?  Ну!

С а х н о.  А, ну да, точно. Так, значит, мужик с мешком лежит посреди пашни мертвый, и никаких следов. Мужик с мешком… Мужик старый?

Ш к а р б а н.  Не имеет значения. Хотя – вряд ли.

К у н д ы р и н.  Эй, холмсы, я знаю, как эту вводную решить с одного вопроса. Без промежуточных. С полпинка. Показать?

Ш к а р б а н.  Исключено. С трех-четырех еще может быть, с одного – нет.

К у н д ы р и н.  А спорим?

Ш к а р б а н.  На что?

К у н д ы р и н.  На что хочешь. На твои костыли.

Ш к а р б а н. Куда тебе костыли?

К у н д ы р и н.  Пропью. Нет на земле такой вещи, которую нельзя было бы пропить.

Ш к а р б а н. Ну, давай так: я ставлю чай, «Бодрость», в пакетиках, не початой, а ты… Чего у тебя там? (заглядывает в тумбочку Кундырина). Яблоки, сигареты… О, шоколадка. «Альпен гольд». Значит, с тебя - «Альпен гольд». И два апельсина.

К а ц а в е й к и н (приоткрывая снаружи дверь).  У нас однажды привезли в сельмаг апельсины. Ага. Год это был семьдесят пятый-семьдесят шестой. Так еще Зойка торговать не начала, а стекла в сельмаге выставили…

С а х н о.  Так ты не ушел еще, Семен Иванович? Или уже вернулся? Подожди с сельмагом, тут интересно!

К а ц а в е й к и н. Спросить хочу: там или чай дают, или вчерашний компот. Кому чего?

С а х н о.  Всем компот, иди с богом! Разбиваю (разбивает ладони спорящих. К а ц а в е й к и н  исчезает).   

Ш к а р б а н  (с иронией).  Ну и?.. В чем этот чудодейственный метод?

К у н д ы р и н.  Руку дай-ка. Давай, давай.

Ш к а р б а н.  Гадать будешь?

К у н д ы р и н.  Угу, вроде того… Так, значит, мужик лежит на пашне, без признаков жизни, никто ничего не знает, а ты – свидетель с уклоном в подозреваемые. Вопрос номер один… (Неожиданно зажимает ладонь Шкарбана  дверцей тумбочки. Громко кричит) Кто?! Что за мужик?! Говори, быстро! Ты где был в это время? Говори, задавлю!..

Ш к а р б а н  (кричит, корчась от боли).  Рехнулся, что ли? Пусти! Пусти, дурак, больно!
    
К у н д ы р и н. Ты мужика кокнул? Колись, сука! Как он там оказался?

Ш к а р б а н.  Пусти, не могу! Это парашютист, с самолета упал. А в мешке – парашют нераскрывшийся. Ой, блин! (Дует на освобожденную Кундыриным руку)
   
К у н д ы р и н. Ну, вот и всего-то делов, шесть секунд. (Повернувшись к Сахно) Это парашютист на пашне лежал. У него парашют не раскрылся, и он с неба туда хряпнулся. Потому и следов не было. А то можно еще узнать, кто его оттуда сбросил, без парашюта. (Шкарбану) Хочешь определю, безошибочно. Давай руку…

Ш к а р б а н. Нет уж, спасибо.

К у н д ы р и н.  Спасибо-спасибо… Спасибо скажи, что на костыли не поспорил, а то шкандыбал бы сейчас, как Буратино. А на душе полегчало, а? Так всегда после допроса: совесть облегчишь, и на душе полегчает. Чистосердечное признание облегчило твою вину. Вот - метод! А то – тесты, вопросы… Эркюль Пуаро!

К а ц а в е й к и н (появляясь в дверях с миской и кружкой). Завтрак сейчас принесут. Каша перловая с таком. И компот.

С а х н о. «Так» – это по-нашему. Тут сейчас такой следственный эксперимент проводили! У вас в колхозе такого не было, хоть он и «Молодость мира», или как там?..

К а ц а в е й к и н.  «Молодость мира». Сейчас принесут.  А чего за эксперимент?

Ш к а р б а н (всё еще корчась от боли).  Да ладно дурью-то маяться! Эксперимент!

К у н д ы р и н.  Не понравилось? Извини. Мы попросту, без интеллектуальных всяких там… изысков. Зато – результат. Истина где-то рядом, а мы ее раз (делает жест, словно поймал на лету муху) – и туда, где небо в клетку.   

За дверью слышится женский голос: «Мальчишки, завтрак». Голос милиционера: «А ну-ка я проверю - на предмет недозволенных вложений». 

К у н д ы р и н.  Этот проверит! (Кричит в коридор) Слышь, старшой, не обижай хирургию! Здесь калеки лежат, увечные.

М и л и ц и о н е р (появляется в приоткрытой двери).  Ты чего? Думаешь, я твою похлебку, что ли, ополовиню? Не греши на нашу милицию!

М а р и н а (оттеснив Милиционера, вносит на столовском подносе еду).  И на нашу медицину! Налетай-торопись! Лично доставила, прямо от плиты.

Пациенты берут с подноса тарелки, устраиваются на койках. Едят. Пауза.

С а х н о.  Мариночка, вас что, понизили в должности? Раздача пищи – обязанность нижних чинов. Или как они у вас, по-больничному?

М а р и н а.  Санитарочки. К вам никого не велели пускать из-за этого (кивает на койку, где лежал труп). Аполлинарий Николаевич, что ли, зря говорил? Потому и милиционера приставили. Так что родственников сегодня не ждите. В туалет – по особому разрешению.

К у н д ы р и н (Шкарбану). Слыхал, акула пера? Тебе надо постоянный пропуск выписывать – туда и обратно. Пиши заявление.          

Ш к а р б а н (поперхнувшись). Ну чего ты ко мне пристал! (Отставляет тарелку, берет костыли) А мне, кстати, надо.

М а р и н а. У него что, частый стул?

Ш к а р б а н (направляется к выходу). Какой стол, такой и стул. С такой перловки… 
   
К а ц а в е й к и н (неожиданно закипает). Перловка! Тебе из дому сумками носят. Это вот мне вот… Жена – раз в три дня… голубцов… Вчера кефиру-то сколько выхлебал? Ага! А соку? Вон коробок-то сколько (указывает куда-то, где, по-видимому, стоит ведро с мусором). Абрикосовый, томатный… Йогурт еще. И огурцов маринованных лупанул! Тут так попрет, что - взлетишь! Перловка ему…

С а х н о. У вас в колхозе…

К а ц а в е й к и н. А нечего смеяться тут! Ага. Перловка!.. Мы после войны за такую перловку…

Ш к а р б а н (весь монолог Кацавейкина он простоял у двери) А сейчас не после войны.

К а ц а в е й к и н.  Так что, жрать в три горла?

Ш к а р б а н. Да чего вы все ко мне привязались?! Идиотизм сельской жизни.

К у н д ы р и н (смеясь). Оставьте пацана в покое. Иди в свой, как ты там говорил, санузел, а то не ровён час… На колхозника не обижайся. Он тоже баланду хлебал – только я на зоне, а он на воле. А, Кацавейка? Хлебал баланду?

К а ц а в е й к и н (обиженно).  Я не Кацавейка, а Кацавейкин. Я на зоне не был, меня туда не посылали. 

К у н д ы р и н.  Тебя, дурак, еще не туда посылали, только ты не заметил… Всё! Как говорил Лёха Бык, «старшой, в натуре, червонец, сало давай». Иными словами, когда я ем, я глух и нем.

М а р и н а.  Вы мне еще тут раздеритесь! (Шкарбану) Ну, что стоишь? Пошли. (Оба выходят).

С а х н о (вслед Марине). Никто не дерется, что вы. Это всё нервы. Покойника привезли, а потом хотят, чтобы народ был спокойный.   

(Пауза)

К у н д ы р и н.  Да, с этим, Коцманом, или как его там, незадача. Вообще, как подумаешь - глаза на лоб! Труп на больничной койке! Это ж как у этого, у Мопассана, что ли? – «Сюжет для небольшого рассказа».

С а х н о.  Какой Мопассан – Чехов! У Мопассана «Милый друг». И какие там покойники – в «Сюжете для небольшого рассказа?». Там лирика.

К а ц а в е й к и н (всё еще не отошедший от предыдущего разговора).  Перловка ему не понравилась! Шантрапа!

К у н д ы р и н.  Успокойся, папаша. Ты лучше скажи: насчет этого (указывает на пустую кровать) что думаешь?

К а ц а в е й к и н.  А мне он чего? Сват-брат, что ли? Привезли, положили, укрыли – значит, надо.

К у н д ы р и н.  А вот тебя за него привлекут!   

К а ц а в е й к и н.  Чего, чего привлекут? Пошел ты! Моя хата с краю.

С а х н о (включаясь в игру).  Ага, вот за это и привлекут. Есть такая статья в Уголовном кодексе – неоказание помощи. Когда этого музейного покойника сюда привезли, он еще, может, живой был? Может, еще хрипел? А ты чего в это время делал?

К у н д ы р и н. Он, сука, в это время храпел. Всё, Кацавейка, – этап на север, срока огромны. Похлебаешь настоящей баланды, научишься свободу любить. (Пауза) А всё-таки интересно бы знать, кто его и откуда сюда привез? И зачем? А, Евгений Петрович, как думаешь?

С а х н о.  Никак я не думаю. Только одно ясно: кража из музея к трупу Капгольца, Иосифа Эрвиновича, отношение имеет самое прямое. Зам по фондам, он ведь ко всем ценностям доступ имел. А там, я тебе скажу, большие ценности, очень большие! На это самое «Милосердие» «Эрмитаж» целился, уже какие-то переговоры велись. Вот Шкарбан придет, он тебе скажет – их газета об этом писала. Он, кстати, говорит, что у Капгольца интервью брал. Не по этому ли поводу?   

Ш к а р б а н (появляясь в двери).  Чего меня опять поминаете?

С а х н о. Я говорю, ты с этим товарищем (указывает на пустую койку) беседовал, интервью брал – не насчет передачи скульптурки? Про «Милосердие» он тебе не рассказывал? Три кэгэ чистого золота?

Ш к а р б а н.  Ничего он мне не рассказывал. Мы по телефону с ним говорили. Дай бог память, уж месяца два как. Никак не вспомню. А! Шеф мне поручил узнать про новые приобретения. Какие-то фиговины в музей откуда-то привезли... Всё, вспомнил! Я у этого Эльпидофорыча, или как его там, спрашивал про коллекцию латунных украшений времен палеолита или, там, неолита, которую нашли студенты во время раскопок. Бусы, броши, серьги, пуговицы…

К у н д ы р и н.  Сам ты пуговица. (Передразнивает). «Какие-то фиговины, то ли оттуда, то ли отсюда, неолит, палеолит…». Так и статьи свои пишете – ни хрена не поймешь, где вранье, где брехня. (Пауза) А про скульптуру, значит, не говорили?

Ш к а р б а н.  Нет. Я про это «Милосердие» вообще первый раз слышу. Я и не знал, что в нашем музее занюханном - такие бабки.   
         
С а х н о.  Бабки!.. Там еще не такие бабки! Еще до революции всё это собиралось. Меценат Бугаев – фабрикант-кровопивец, как его потом называли. Слыхал про такого?

Ш к а р б а н.  А то нет! Конечно, слыхал. И даже писал. Когда доску мемориальную на музее открывали, два года назад, я репортаж делал. Даже название помню…

С а х н о. «Доска нашла героя», наверное?

Шкарбан (машет рукой).  Да ну вас!   

С а х н о.  Шутки шутками, а сюжет получается занимательный. Скульптуру вынесли, тот, кто за ее хранение отвечал, помер…

К у н д ы р и н.  А может, и того (делает жест – ребром ладони по горлу).

С а х н о.  Может, и того. В любом случае – стал покойником. И оказался в хирургическом отделении, в больничной палате, на койке. В ту самую ночь, в тот самый час, когда скульптуру из музея похитили. А от музея до больницы – только внутренний двор, пятьдесят метров.

К у н д ы р и н.  И наблюдал за всем этим один человек (показывает на Шкарбана). О!

Ш к а р б а н.  Ничего я не наблюдал! Я только милицию увидал во дворе и то, что на койке кто-то лежит. И то точно не помню.

К у н д ы р и н.  А чего ты вообще точно помнишь?

К а ц а в е й к и н (поднимаясь). Кому посуду унести? (Собирает тарелки, уходит).

Ш к а р б а н.  Кто как хочет, а я буду спать. Делать всё равно нечего.

К у н д ы р и н.  Вот – единственная путная мысль! Включи-ка, чего там крутят по новостям?

Сахно включает приемник. Голос диктора: «…по пятьдесят девятой статье – мошенничество. Вы слушаете криминальные новости. Сегодня утром из городского историко-культурного музея неизвестными похищена скульптура «Милосердие», которая представляла собой часть скульптурной группы «Милосердие и Правосудие». Как сообщили в пресс-центре областного Управления внутренних дел, личности похитителя или похитителей на данный момент устанавливаются, возбуждено уголовное дело по статье «кража». Директор историко-культурного музея Николай Бруно пояснил, что скульптура «Милосердие» представляет собой… (После паузы следующие слова диктор произносит вполголоса): блин, одно и то же бубенят… представляет собой часть скульптурной группы «Милосердие и правосудие» и частично состоит из драгоценных металлов. Ее ориентировочная стоимость устанавливается. Пожелавший остаться неизвестным источник в городской больнице номер один только что сообщил нам подробность, которая может иметь отношение к этому дерзкому преступлению. Сегодня ночью в хирургическое отделение больницы был доставлен труп заместителя директора историко-культурного музея по фондам Семена Эльпи… Эльми… Семена Карпо… труп заместителя директора музея по фондам. По сообщению источника, труп не имел явных признаков насильственной смерти. В настоящее время он переправлен в морг из больничной палаты, в которую был доставлен неизвестными. И о погоде…    

К у н д ы р и н (хохочет).  Вот это круто! Вот это не утекла информация! (Шкарбану). Слышь, источник, пожелавший остаться неизвестным, тебе тетка-майор бошку отъест.

Ш к а р б а н.  Чего я? Чего опять на меня?

С а х н о.  А кто же еще, дядя? Он, что ли (указывает на койку Кацавейкина), или я? Или Сергей? Или, может, дед туда позвонил?

К у н д ы р и н. Надо им было у тебя мобильник отнять. Не дотумкали. 

С грохотом открывается дверь, вбегает С л ы с а р ь, следом за ним  м и л и ц и о н е р.

С л ы с а р ь.  Кто?! Кто на радио позвонил?! Кости переломаю! Сейчас из милиции меня костерят.

К у н д ы р и н. Насчет костей – язык-то попридержали бы, гражданин.

С а х н о.  Может, кто из ваших звонил. Почему нет? Вся больница про этот труп знает.         

Ш к а р б а н.  Да, действительно. В туалете вон все говорят.

М и л и ц и о н е р.  А ты, наверное, больше всех. Разберемся. И накажем.

Ш к а р б а н.  А попрошу не тыкать! 

Входит К а ц а в е й к и н.

К а ц а в е й к и н.  Кого тут? Чего?

М и л и ц и о н е р.  Тебя, папаша. Тебя тут только и не хватало.

Входит К о р н и л о в а.

К у н д ы р и н.  Опа! Вот и майор.

К о р н и л о в а. Я вам сейчас покажу «опа»! Всем сдать мобильные телефоны.

К у н д ы р и н.  Сейчас. Разогнался.

К о р н и л о в а.  Что?

К у н д ы р и н.  Я говорю – вот (протягивает мобильник). Но только под расписку. Я знаю ваши изъятия, временные.

К о р н и л о в а (милиционеру).  Оформите в установленном порядке.

М и л и ц и о н е р.  Вообще-то в мои обязанности не входит…

К о р н и л о в а.  Я сказала – оформите. (Достает из планшета бумагу и ручку).

С а х н о.  У Деда не забудьте изъять.

М и л и ц и о н е р (стучит пальцем по плечу закутанного с головой Деда).  Эй, как вас там… (Из-под одеяла появляется кукиш). Это еще чего?!

С л ы с а р ь.  Да какой у него телефон. Он то ли из деревни откуда-то, то ли бомж.

К о р н и л о в а.  Ладно, пусть, потом разберемся. А у остальных – изъять и оформить. Если еще кто-нибудь что-нибудь куда-нибудь!.. Будет всем плохо. Особенно это к вам (показывает на Шкарбана) относится, гражданин из газеты.

Ш к а р б а н. А вы докажите!..

К о р н и л о в а.  Будет надо, докажем.

Уходит. М и л и ц и о н е р  начинает оформлять изъятие телефонов, начав с телефона Кундырина.

М и л и ц и о н ер.  Фамилия, имя, год рождения?    

К у н д ы р и н.  Кундырин Сергей Михайлович, 1972-й, судим. Чего и вам желаю.

М и л и ц и о н е р.  Ты мне еще пошути! (Принимает у Кундырина телефон, записывает в блокнот данные). Так, аппарат «Сименс», черного цвета… (Корниловой) А чего тут еще записывать? Никаких данных нет, никаких номеров.

С этого момента начинает медленно опускаться занавес. Голоса звучат тише, свет меркнет.

С а х н о.  Симки надо, кстати, извлечь.

К у н д ы р и н.  Ага, а то наговорят по нашим мобилам!..

К а ц а в е й к и н.  У нас в колхозе в восемьдесят четвертом году возле клуба поставили будку – телефон-автомат. Ага! Четыре дня она поработала, будка, а потом в ней Федька Лоскутов, скотник, справил малую нужду. И после этого всем колхозом народ… народ-то у нас там простой…

Дальнейшие слова заглушаются невнятной мелодией, больничными звуками.
                Занавес.    

Занавес поднимается. Ночь. В палате только больные. Одна койка пуста. Все спят. На знакомых круглых часах движутся стрелки. Два часа, три… С кровати, на которой лежит Дед, откинув одеяло, поднимается мужская фигура. Человек, в темноте едва различимый, осторожно ступая, идет к выходу. В руке у него продолговатый, явно тяжелый, предмет. Человек тихо открывает дверь в коридор. Осторожно выходит. За дверью слышится приглушенный удар и стук упавшего тела. Две темных фигуры втаскивают в палату м и л и ц и о н е р а. Он без сознания или мертв. Тело кладут на только что освободившуюся койку, накрывают с головой одеялом. Бесшумно выходят.

                Занавес.
                Конец первого действия.