25. 01. 74
Провожали Яна Абрамовича, старого отказника и боевика. Первый раз Яна посадили в тюрьму сразу же после отказа. Он пришёл в ОВИР, как всегда набитый людьми, подождал, пока освободится место в углу комнаты, неторопливо убрал стул, осмотрел пустой угол и, как бы нехотя, опустился на пол. Затем достал из кармана плакат «Отпустите меня к отцу», аккуратно расправил его и одел на грудь. Зал онемел от непривычного. Да и сам Ян – молодой, здоровый, с длиннющими ногами, красивой располагающей улыбкой, привлекал внимание не меньше, чем плакат. На необычную тишину вышла чиновница и с удивлением уставилась на него, потом пришла в себя и со словами: «А что это такое?» - ушла докладывать начальству. Яна посадили в тюрьму на 15 суток. Очередной раз Ян попал в тюрьму за то, что 16 человек, в том числе и Ян, отказались от советского гражданства и неделю дежурили у здания Верховного Совета СССР в Москве.
На проводы собрались много друзей, в основном, отказники. Без конца провозглашали тосты за Яна, за отъезд, за Израиль, пели песни, танцевали. Яша Шварцман перебрал, ходил от одного к другому со стаканом и жаловался: «Я больше не могу. Сколько можно не работать? Я шофёр…. Я стал нервный». Его красавица жена пробовала отвлечь мужа, но ничего не помогало, наоборот, он даже заплакал. Яна попросили произнести тост. Он подходил к каждому и говорил: «Я уезжаю! Вы понимаете? Я уезжаю!» Больше он ничего сказать не мог. Ян ехал всего с двумя чемоданами. К вагону нельзя было протиснуться. Пожелания на иврите, песни на иврите. Милиция пробовал вмешаться, но поезд «Бухарест-Москва» имел несколько международных вагонов и потому, боясь скандала, махнула рукой.
06. 02. 74
Сегодня собралось в Министерстве Внутренних дел человек шестьдесят. Евреев обычно принимали с чёрного хода, со стороны улицы Армянской. Парадный подъезд со стороны улицы Ленина, широкие ступеньки, помпезная прихожая предназначались для другой публики. Водопьянов испугался. Привёл с собой полковника Гринёва и капитана Познякова, и они начали разгонять людей. Однако расходиться никто не торопился. К подъезду подогнали три воронка. Из кабинета вышла с плачем Женя Дорфман.
Дела Иосифа плохие. Дело переслали в Москву и там отказали бесповоротно. «Ваши знания в области ракетной техники значительно превышают имеющийся у вас допуск. Может быть, ваш дух и попадёт в Израиль, но только после вашей смерти», - предсказал Иосифу заместитель министра и добавил: «И вообще, куда вы торопитесь? Убивать?» Кулаки у Иосиф поневоле сжались, но поняв, что его провоцирую, вышел из кабинета, хлопнув дверью, и быстро, не задерживаясь, покинул здание.
На Ближнем Востоке у советских властей ничего не получается. Поэтому свою злобу они вымещают на своих евреев. Отказников всё больше и больше.
16.02.74
Идиллия, если так можно выразиться, на работе Иосифа закончилась. Начальство к нему присматривалось и, присмотревшись, поняло, что он неисправим. Его всё чаще и чаще посылали на чёрные работы по очистке канализации, разгрузке и погрузке, переноске тяжестей. Вот и сегодня, Иосиф стоял наверху пружинящей кучи металлических опилок, стараясь вилами вырвать клок и бросить в машину очередной клок. Февраль холодным ветром врывался под одежду. Рядом с ним работал полупомешанный мужчина и двое подростков, исключённых из школы за неспособность к занятиям. Лицо Иосифа настолько не подходило к грязно-серой робе и работе, что проходившие с удивлением оглядывались, а некоторые, узнав его, ускоряли шаг или демонстративно здоровались. Как бы случайно, показывались работники из отдела кадров, получившие указание сверху наказать этого строптивого еврея.
«О, как вы ждёте, что попрошу снисхождения, испугаюсь. И тогда вы, всемогущие» помилуете еврея-раба. Потом среди подобных, после очередного антисемитского анекдота будете смеяться надо мной. Не выйдет! Чёрной работой меня не унизите и не испугаете! Кроме того, вы ничего не понимаете, физическая работа очень полезна для моей нервной и мускульной системы».
Вчера Иосифа снова вызвали в ОВИР, там он встретил Мишу Абрамовича, Лёню Бендерского, Яшу Шварцмана, Сендера Левензона, Дорфмана Мирона. Полковник Гринёв, как всегда с лицом багрово-красным то ли от пьянки, то ли от усердия сообщил от имени Брежнева и Косыгина, что решение об отказе остаётся в силе. ОВИР не только приносит радость разрешения и печаль отказа, но и объединяет. Поэтому не мудрено, что собравшиеся, получившие отказ из-за службы в армии, решили в знак протеста объявить голодовку в день Советской армии.
(Продолжение следует)