Визит к Эросу 2003
ВВЦ. На павильоне две цифры – 69. Моё, не самое разнузданное, сознание напряглось. Я узнал магический символ. Обращённые друг к другу овальные контуры. Сомкнутость объятий. Где верх – там низ.
Я пришёл куда надо. Вместе с другими. Всё верно: в свободное от занятий любовью время разумно подогревать интерес к ней. Вторая Международная выставка эротического искусства и сексиндустрии приветствует лиц обоих полов (а также неопределившихся в выборе особей) от 18 лет и далее в вечность. Плата умеренная.
На первом этаже преобладают статические экспонаты. Например, деревянная, как бы незамысловатая мебель. Она создана, кажется, для раблезианских пиршеств. И не только. Дама, на бордовом жакете которой белеет пластиковая карточка с буквами VIP, обратила внимание подруги на могучие, закруглённые с обоих концов жердины. Из них, собственно, сколочен циклопический набор. Теперь и я замечаю десятки фаллосов, ненавязчиво заявлявших о себе.
Шагнув на нижнюю ступень лестницы, ведущей в чертоги страстей, увидел на самом верху со спины отличную фигурку какой-то девушки в предельно экономичном платье. Я оценил загар стройных ног.
И двинулся следом. Спокойный, готовый ко всему.
Кассеты, книги, сети, плётки. Наличествует даже футбол, не разглядел, правда, в каком виде.
Иду дальше. Так, дегустация – моё хобби, почти конёк. На сей раз бальзам. Российский женьшень мне необходим, он полезен.
Обнаруживаю эпицентр. Ведущий на сцене уже сменил изящную пару. Не в пример ей он одет по самое горло, полы чего-то алого закрывают его ботинки. О, теперь танго Ольги Хмелевской. Платье цвета южной ночи, разгорячённое тело. Милая блондинка.
- Вам нравится это? – спрашиваю, не объясняя, что именно. Ольга понимает, тем не менее, правильно.
– Я всегда там, где чувствую себя комфортно.
- А взгляды публики, они нужны вам?
- Наверное; но у меня есть личная самооценка; я реализую себя и получаю удовольствие.
Другого нечего и желать.
У стойки бара вижу смуглянку, за которой я, можно сказать, устремился. Какой-то толстяк в бороде зубами доставал что-то из её минималистских трусиков. Он счастлив, она смеётся. Издали мне не разобрать подробностей, а догадаться не успеваю.
Приносят клетку. Две девчушки, этакие длиннохвостые кошечки, ступают на помост. Мадам Лотта, со стеком в руке, объявляет аукцион рабов. Мужские ряды вблизи сцены редеют. Я наблюдаю из-за колонны.
Пронесло. Находится жертва: смельчак ли, безумец ли – не соображу. Возможно, человек в камуфляже знает, как получить свой кайф в жизни. Вот он уже без всего. Только носки и трусы. Мадам Лотта умиляется: "Какой свежий мальчик!" Он бубнит свое имя: "Ванёк". Набрасывается ошейник. Прищепки повисают на сосках. Угрожающе дыбится скрытая плоть. Никакого обмана, парень блаженствует.
Его ставят на четвереньки. Девушка в белом из числа зрителей следует внутреннему позыву повелевать. Ей вручают плётку, она усаживается верхом и хлещет по рабским ягодицам. Просто сказка... Существо - в клетке. Тянется губами к женским ступням. Редкие аплодисменты. Единомышленники?
У меня сосёт под ложечкой. Что-то жуя, разглядываю продукцию Владимира Сергеевича. Кулинар демонстрирует забавные изделия. Вид их соблазнителен во многих смыслах . Размеры, конечно, великоваты на взгляд рядового обывателя, но аппетит, как известно, приходит во время етьбы/еды.
- Дядь Володя, - по-домашнему хочется обратиться к народному мастеру, - а жена-то вам помогает?
- Ни в коем разе, выпечкой занимаюсь исключительно тайком от неё, потому как верующая она.
Такие вот пироги.
По пути к бару задерживаюсь на минуту у салона тату и пирсинга. Пожалуй, человеческое тело до последнего дюйма востребовано умельцами. Их художества украсят, если захотите, и обратную сторону вашего эго, а гениталии утяжелятся на пару унций драгкаменьями и металлом.
Моего трицепса касается нечто упругое. Я вижу сияющие глазки консультанта, он без бюстгальтера и, кажется, готов предложить скидку. Милая девушка убеждена, что пара колец мне очень подойдёт, будут весьма, так сказать, к лицу, только ниже пояса. Подобным образом выделяли себя из толпы соплеменников ацтекские вожди.
Не отыскав в маленькой душе кесарева честолюбия, благодарю и с лёгким тиком под правым глазом удаляюсь.
Первый коктейль, опрокинутый залпом, унимает дрожь. Спокойно выслушиваю соседа с длинным галстуком золотистого цвета, в тон к пиву. Человек кратко и выразительно сетует, что, мол, нет ничего нового под луной. Я повторяю заказ, намереваясь обдумать тезис, смакуя смесь.
- Следующий номер программы...
Не без труда поворачиваюсь от интересного собеседника в сторону, ясное дело, сцены. На это кресло-качалку я давно обратил внимание. Давно. Валькирия, нет, бесовка в лимонном бикини неистово бьётся с тугой конструкцией. Сто лет назад обрюзгший спортсмен внутри меня всё-таки может оценить потрясающую сноровку отчаянной дивы. Я бы не рискнул быть её напарником, даже на неподвижном ложе, по крайней мере, вот так, сразу, если позовёт меня сейчас, поманит. Не смогу. Кстати, а в прошлом-то году был у нее партнёр. Неужели сломался, сошёл с дистанции, поменял идеалы? Экое ты беспощадное – половое ристалище.
А народ - толпится, тусуется-гужуется; всяк топорщится, как может. Хлопаю что есть силы. Обнаруживаю себя стоящим близ подиума. Рядом сопит пикнического сложения брюнет. В поту и красный лицом.
– Вам плохо? – взволнованно интересуюсь, впрочем, шёпотом.
- Совсем наоборот, - возражает зритель, - всё отлично.
- У вас вид...
- Это с рождения, много здоровья.
- Вы не местный?
- Из Киева, я здесь в командировке.
- А, теперь понятно. Ваши впечатления, пожалуйста, - встрепенулся профессионал. – Вы за или против?
- Честно?
- Натюрлихь.
- В общем, скорее да, чем нет.
- Ваш профиль?
Он демонстрирует фирменный пакет с надписью РАО ЕЭС: "Энергетик, если по-простому".
Это не то что солидно, это – фундаментально. Перехожу к частностям.
– Вы не ханжа. Но что-то вас гложет.
- Вот тот паренёк на карачках, в клетку сам потом залез... Не понимаю. Вроде служивый, а так опуститься.
- Он же ряженый, пусть и в одних носках.
- Типа артиста?
- Ну, разве что с большой натяжкой. Без таких ни одно массовое мероприятие не обходится; даже раздеваться не нужно, только говорить, что скажут.
Минутное обоюдное молчание.
- И останне запытання: дэ девушки краще, в Москве или Киеве?
- Мы все – славяне.
Крепко жму ему руку.
Вспоминаю о своём пустом стакане. Осторожно пробираюсь сквозь нередеющее оцепление. Задеваю чей-то рюкзак. Сутулый блондин в сандалиях на босу ногу шепчет барышне в белом определённо что-то недвусмысленное. Она морщит носик: "Я только ассистентка. Нет, не могу".
В ней я признаю наездницу с плетью. Смотрю на приставалу. Благодаря тонизирующим напиткам моя сообразительность обострилась. Он ищет госпожу. Он – настоящий! Да, жизнь смешна и драматична. Сколько их бродит вокруг, непонятых, недооскорблённых, невостребованных.
Не найдя златогалстучного собеседника у стойки, пытаюсь спонтанно мыслить и вести вполглаза наблюдение за событиями, с хилой надеждой на сюрприз, дурной или положительный.
Индианка кружится так долго, что впору кончить медитировать и свалиться в нирвану. Я люблю звуки ситара, но их не было; а публике не довелось увидать прекрасную смуглую грудь ориентальной танцовщицы. Не менее восьми тактов перебирала пальцами застёжки, застенчиво отвернувшись. О магия Востока! Петруха пожелал лицезреть Гюльчатай – и был заколот штыком. Мы продолжаем жить. С аплодисментами и ужимками.
Возблагодарив умогласно организаторов выставки и сползши с табурета, бреду к выходу. Возле стола с кипами книг вижу знакомый рюкзак. Миниатюрная девушка в розовом топе просматривает мягкотелый томик чтива из серии « Улица красных фонарей ». Два анонима из выбранного повествуют о Грушеньке и Душеньке, в пику им безумствуют мадемуазель де Педаль и её озорные товарки, изделие от Жака дю Пюрделя. Не довольствуясь ортодоксальным сексом, наша современница хватает пятую книжицу; классический флагелляционный опус, где розги, узы и всякие иные, столь любезные некоторым гражданам, приспособления приближают их же (граждан) к бездне сладострастия. Там одни упиваются беспардонной властью, а другие не могут насытиться унижениями. Сутулый охотник ловит каждое движение пигалицы-библиофилки. Невидимая нить, чудится мне, соединяет их. И грубому башмаку отрадно приискать себе пару, что ж говорить о прямоходящих млекопитающих.
Подозрительным взглядом, но и с явным облегчением, сопровождает радиофицированная стража мой исход из пределов эротического собрания. Испытывая выдержку секьюрити, медленно фланирую вдоль регистрационных и справочных стоек. Вспоминаю, что непременно должна быть халява, пусть самая мизерная. Так и есть. Заполняю анкетку. Мне выбрасывают предметы, настолько ничтожные, почти невидимые, что я едва не хохочу. Специфика охранной деятельности – неадекватность поведения её участников. Не давая им шансов к рукоприкладству, закусываю губу и вышагиваю прочь.
На свежем воздухе глотаю две шоколадные облатки. Где вы, транквилизаторы? Моя десница сжимает "Ваньку-встаньку". Тройка шариков из латекса упрятана в коробочке. Отправить их в поднебесье, опустить в урну? Воспользоваться, согласно инструкции? Прислушиваюсь к себе.
Только листва вздрагивает на больших деревьях. Смолкают птицы. В выползающих сумерках крутится чёртово колесо.