Пособие по бомжеванию - из цикла Чрево Тель-Авива

Шели Шрайман
До 1991 года бомжей в Тель-Авиве было совсем немного. Романтики улиц или лишившиеся рассудка... — их знали наперечет.

Женщина без определенного возраста с седой прической, переплетенной разноцветными ленточками (сначала она возила свой нехитрый скарб в супер-маркетовской тележке, которую затем сменила на видавший виды чемодан на колесиках); мужчина в синем плаще и темных очках в любое время года (через пару-тройку лет от его брюк остались одни лохмотья, давно нечесанные волосы свалялись в колтун); бородатый старик с ногой в гипсе, просящий подаяние возле Камерного театра; попрошайки, лежащие на клетчатых одеялах у Большой Синагоги…... Бездомные были, пожалуй, самыми колоритными обитателями тель-авивских улиц. Мне они, во всяком случае, запомнились.

До 1991 года в муниципалитете Тель-Авива и не помышляли о создании масштабной социальной службы для опеки бездомных. Точно так же как не помышляли и об открытии ночлежек для опустившихся людей. Бездомных ведь было немного. Да и те, даже когда им предоставляли приемлемые жилищные условия, безудержно рвались на простор.

После 1991 года все изменилось. Вы уже догадались? Правильно: большая алия не только дала Израилю ученых и музыкантов, но и породила весьма специфические проблемы. Уроженцы страны ощутили это довольно быстро — после того, как на перекрестках возле автомобилей коренных израильтян замаячили небритые, дышащие перегаром личности с пластиковыми стаканчиками в руках и потрепанные подростки с отрешенным взглядом наркоманов.

В 1991 году социальная служба Тель-Авива опекала всего-навсего 20 бездомных. В 1992-м - уже 105, в 1993-м -199, в 1994-м - 361. А в 2001 году — уже 930. Из них процентов 75-80 – выходцы из бывшего Союза.

По данным социальной службы, ежегодно в Тель-Авиве умирает от 30 до 35 бездомных — от холода, пьянства, наркотиков, хронических болезней (в том числе от СПИДа и сифилиса), в результате драк и поножовщины.

Несколько слов о службе. Ее образовали в 1991 году. Примерно в то же время в Тель-Авиве был открыт и приют для бездомных под названием «Гагон» (буквально — «маленькая крыша»), обитатели которого говорят преимущественно на родном для нас языке.Социальная служба оказывает помощь гражданам Израиля, но иногда — исключительно из гуманитарных соображений — помогает, к примеру, туристам с просроченной визой вернуться на родину.

Не реже двух раз в месяц социальные работники выходят на «ночную охоту» (сведения о местах обитания бомжей предоставляют разные городские службы и полиция), разыскивая тех, кому они могли бы помочь. Одни бездомные нуждаются в неотложной госпитализации, другие — в лечении от алкогольной или наркозависимости, третьи — в получении государственных пособий... И всем нужна крыша над головой и работа. Разумеется, помощь эту можно оказать только тем, кто способен и хочет ее принять.

ДРУГИЕ

Настало время узнать горькую истину. Оказывается, в Израиле (как, впрочем, и везде) бездомным может стать любой человек. Доказательство тому — три реальные истории.

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ: Глеб

34-летний Глеб Ф. (в «прошлой жизни» — техник-гидрогеолог, командир роты милицейского спецназа, инструктор по рукопашному бою) в одиночку репатриировался из Иркутска в 1999 году. Планировал совершить мягкую посадку в рамках программы «Первый дом на родине» (ульпан-кибуц) — не вышло: Глеба отвезли из аэропорта в тель-авивскую гостиницу. Снял комнату, пошел учиться в ульпан, а по окончании устроился работать упаковщиком в типографию. С выдачей зарплаты хозяин тянул более полутора месяцев, платить за квартиру стало нечем, банковскую ссуду без гарантов не давали. Пришлось уйти жить на улицу — с сотовым телефоном и четырьмястами шекелями в кармане.

— Я по натуре одиночка, уличных компаньонов себе не искал, — говорит Глеб. — Купил надувной матрас, рюкзак, облюбовал скамейку в парке, на которую ночью не попадала вода от поливалок, — там и спал. Когда я жил на улице (а продолжалось это около трех месяцев), немало времени у меня уходило на то, чтобы поддерживать приличный вид (обычно бездомные быстро опускаются, я же был уверен, что мои трудности временные, и не позволял себе расслабляться). Я подрабатывал, покупал в букинистическом книжки за 1-2 шекеля, читал.

Потом я узнал, что таким, как я, помогает социальная служба, —продолжает Глеб. — Обратился туда, и мне предложили на первых порах пожить в «Гагоне», от чего я тут же отказался. Мне казалось, что там обитают настоящие люди «дна». Я продолжал жить в парке, рассчитывая снять квартиру на деньги, предназначенные для покупки электротоваров, которые должен был вот-вот получить. Но однажды я заснул на берегу моря, а проснулся в окружении трех арабов, вооруженных бейсбольной битой. Меня избили, сломали руку, забрали мой мобильный. Мне наложили гипс. Подрабатывать в таком состоянии я не мог и, как блудный сын, вернулся к социальным работникам, сказав, что согласен пожить в «Гагоне». Публика там, к моему удивлению, оказалась вполне приличная. Через три недели, оформив пособие, я снял комнату. Моя жизнь постепенно наладилась. Подрабатываю. Купил компьютер, телевизор, видеомагнитофон. Собираюсь пойти учиться на компьютерные курсы.

— Глеб, у меня к вам один вопрос. Возможно, он покажется вам глупым... Где, живя на улице, вы заряжали свой сотовый телефон?

- На центральной автобусной станции я нашем рекламный щит, который днем выключали. Над ним обнаружилась розетка. Ею я и пользовался.

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ: Галина

50-летняя Галина Б. (в прошлом, — инженер-экономист) познала все тяготы бездомной жизни еще в Риге, откуда репатриировалась в 2000 году. Уроженку Риги в 1991 году новые власти Латвии признали «дочерью советского оккупанта». В 1997-м хозяин квартиры, которая прежде считалась государственной и в которой Галина прожила всю свою жизнь, выкинул ее на улицу —вместе с вещами и великолепной родительской библиотекой: мизерной зарплаты «негражданки Латвии» не хватало на оплату ставшего съемным жилья.

Первое время она спала на картонных коробках (дело было поздней осенью) и сильно обморозила ноги. С наступлением зимы Галина обосновалась на теплом чердаке одного из домов, куда пробиралась ближе к ночи, чтобы не тревожить жильцов. Она голодала. Но однажды семилетний мальчик познакомил ее со своей матерью, которая просила милостыню на паперти. Первые две недели Галине, в отличие от других попрошаек, ничего не давали. Потом ее научили этому искусству: нужно погасить голодный блеск в глазах и вызвать у себя на лице вызывающую сочувствие мировую скорбь.

А потом Галину пригрела у себя одна пожилая женщина, у которой она прожила два года. У нее она впервые за восемь месяцев бесприютной жизни приняла душ и вымыла волосы.

— Эта женщина стала моей второй матерью. Я мечтаю навестить ее, а пока что, когда у меня заводится лишняя копейка, посылаю ей продуктовые посылки, обычно — раз в несколько месяцев, — рассказывает Галина.

В еврейской общине Риги Галине помогли восстановить документы, украденные у нее, когда она жила на улице. В Израиль женщина уехала в надежде на лучшую жизнь. Она сняла комнату, пошла в вечерний ульпан. На занятия ходила пешком — денег на автобус не было. В один из вечеров, когда Галина возвращалась из ульпана, на нее напал мужчина с ножом и жестоко изнасиловал. Последствия травмы оказались очень тяжелыми: после больницы Галина погрузилась в глубокую депрессию, не выходила из дома, начала выпивать. Деньги кончились, и она снова очутилась на улице, уже в Израиле.

— Из соображений безопасности я выбирала для ночевок
места" неподалеку от полиции. Спала на скамейке, подложив
рюкзак под голову. Так ночевали и другие бездомные. Ела в
благотворительной столовой, где обеды стоили шекель, или в «Гагоне», куда меня водили товарищи по несчастью. От них я узнала о социальной службе, — рассказывает Галина.

Ее реабилитация была непростой, но жизнь, тем не менее, потихоньку налаживалась. Сначала Галина жила в хостеле, затем социальный работник помог ей снять комнату. Сегодня она живет вместе с Володей, на долю которого в Израиле выпали не менее тяжелые испытания (ему тоже приходилось жить на улице). Живут небогато — вынуждены записывать в тетрадку, на что потрачен каждый шекель. Но всегда приглашают в свой дом тех, кому негде помыться, поесть и переночевать, тех, с кем познакомились на улице в худшие времена (эти люди пока не нашли в себе сил вернуться к нормальному существованию).

— Никто не рождается алкоголиком или бездомным, у каждого своя причина падения, — говорит Галина. — Я знаю это по себе и сегодня стараюсь помочь другим выбраться со дна — так, как в свое время помогли мне. Просто надо любить людей и помогать им, не спрашивая, как они дошли до жизни такой. Этому меня научила моя вторая мама.

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ: Ирина и Влад

Ирина и Влад Г. — бывшие москвичи. Влад — писатель, Ирина — художник. В Израиле их беды начались с болезни Ирины. В какой-то момент положение стало настолько тяжелым, что Владу пришлось оставить работу, чтобы ухаживать за женой. Корзина абсорбции кончилась быстро. Иврит супруги не знали, о социальной службе представления не имели. Решили освободить квартиру сами, до того, как хозяин вышвырнет их вещи (хозяин, владелец нескольких домов, с должниками не церемонился — выламывал замок и выбрасывал чужие пожитки на улицу). Под деревом супруги провели всего три дня: Ирина попала в больницу. Там проблемами терпящей бедствие репатриантской семьи вплотную занялась социальная служба. Ирине помогли оформить пособия — по инвалидности и на съем жилья, и супруги сняли недорогую квартиру. Влад снова начал подрабатывать.

— Весь ужас заключается в том, что в нашем положении может оказаться любой человек — если с ним приключится что-то непредвиденное, например, тяжелая болезнь или травма, лишившая его возможности работать, а значит, и платить за
квартиру, — говорит Ирина. — Хуже всего одиночкам и таким,
как мы, у которых в Израиле нет родственников и которым
совершенно не на кого опереться. Плюс дефицит информации. Мы понятия не имели о том, куда можно обратиться за помощью.

— Что ощутили вы, интеллигентные москвичи, очутившись на улице?

- Мы не знали о существующих в Израиле сообществах
бомжей, — говорит Влад. — Просто цепочка обстоятельств
привела к тому, что мы вынуждены были покинуть квартиру.
Что, спрашиваете, мы в тот момент ощутили? Полную дезориентацию: ты вроде бы тот же, но в то же время — совсем другой человек. Потому что другие живут в домах — а ты на улице, и совершенно непонятно, как выбираться из этой ситуации.

- Меня отчасти спасала моя болезнь, — добавляет Ирина. — Из-за анемии у меня было какое-то безразличие ко всему.

— Где вы умывались? Где справляли естественные надобности?

— Умывались у колонки — специально выбрали пристанище поблизости. А туалетом служили кустики. До рынка, где
расположен общественный туалет, я дойти не могла — у меня
начали отниматься ноги (Ирина и сегодня передвигается с
палочкой. — Ш. Ш.).

- Нам еще повезло, — продолжает она, — мы провели на улице всего три дня. Люди, живущие на улице месяцами, обычно быстро опускаются и начинают пить, даже если раньше были равнодушны к алкоголю. Изменить такое состояние очень непросто. Допустим, что даже если ты нашел работу, живя на улице, но тебе ведь надо каждое утро откуда-то выйти, чтобы дойти до нее, — приняв душ, надев чистую одежду...

...Все-таки насколько верна поговорка «От тюрьмы да сумы не зарекайся». Никто ведь из нас не знает, что ждет его завтра. Главное, чтобы помощь подоспела воврем