Глава восьмая. МИНУВШИЙ ГОД (окончание).
Письма не было. Ни на пятый день, ни через неделю, ни через месяц. Письмо это снилось Ирине бессчетное количество раз.
Ирина выходила из калитки, и шла к почтовым ящикам, что были на другой стороне улицы. Она возвращалась из школы – и заворачивала к ящикам. Ирина выучила все, что имело отношение к почте: когда, в какие дни приходит из райцентра машина с синей будкой, когда появляется на их улице почтальонка, какая у нее походка, как одевается. Она всматривалась в ее лицо при встрече, и все хотела спросить: не потеряла ли та заветный прямоугольник? А, может, он пишет, а эта злодейка собирает письма в стопочку и не собирается отдавать?..
Короче, откровенная чушь лезла в голову, самой становилось смешно. То, что с Игорем что-то могло произойти, исключалось. Его бабку Ульяну Ирина встречала то в магазине, то на улице почти каждый день. Говорливая бабушка не преминула бы рассказать всем и каждому, если бы с Игорем что-то случилось.
Попалось на глаза стихотворение, под стать настроению, Ирина перечитывала его множество раз:
Мотает ветер дым на ветви сосен,
То стихнет, то беснуется, гремит…
А что тебе рассказывает осень?
О чем она с тобою говорит?
…А к городу я так тебя ревную.
Ревную к площадям его, прохожим,
К деревьям, так на наши не похожим,
Зачем им это счастье – не пойму я,
Встречать тебя?
И звук твоих шагов – за что ступеням?
… Там дома немые,
Бездушные, унылые, слепые,
Там ветер – воет, пленник средь домов…
Мне страшно. Ты грустишь?
Да нет, едва ли:
Все призрачно, с начала до конца.
Чужие губы легкий след печали
Сотрут, коснувшись твоего лица…
Постепенно Иринина «письмомания» пошла на убыль. Острая болезнь перешла в хроническую. Шли месяцы, и уже не письма ждала она, а реальной встречи. Галина Гавриловна сообщила, что он должен приехать в марте.
Ирина ждала встречи и боялась ее. Душа не хотела возвращаться к прежней острой боли, ощущению бессилия… Пока жизнь более-менее вошла в прежнее русло. С Юричем отношения установились дружеские, хотя он, кажется, еще не терял надежды на большее…
Игорь приехал в апреле. Встреча получилась совершенно неожиданной.
В тот день она привела своих ребят на библиотечный час. Сиплая библиотекарша проводила беседу так скрипуче, нудно и монотонно, что Ирина удивлялась: как можно с таким голосом работать с детьми?
- У меня от нее ухи болят, - прошептал Артемка однокласснику Ромке. Тот, сморщившись, кивнул.
Наконец дети с облегчением высыпали из библиотеки в школьный коридор, а Ирина нос к носу столкнулась с Игорем.
Сколько раз она воображала эту сцену! Вот, он стоит, а она проходит мимо, холодна, словно английская королева… Ага, королева! Вспыхнула, чуть книги не выронила… Дети ее отпихали, оттолкнули, отнесли от него жизнерадостной волной, и она, оглянувшись напоследок, захлопотала, собирая своих питомцев, поспешила к выходу.
Она не рассмотрела его лица. Так, линия губ, носа… И глаза. Непривычные, напряженные, светлые. То ли заледенели, то ли выцвели. И с душой его, значит, беда…
Ирина шла, потрясенная. Не так, как в тот далекий теперь сентябрьский день. Там было потрясение со знаком плюс, сейчас – со знаком минус. Будто привидение увидела. Вот, значит, каким он может быть.
«Не узнали души друг друга, не узнали» - стучало в голове.
А, может, она все придумала с начала до конца? Но душа не согласилась с этим.
То, что он изменился, не одна Ирина заметила. Галина Гавриловна недоумевала:
- Леонидыч явился-таки. Чудной какой-то, замороженный.
Юрич делился:
- Игорь каждый день в школу приходит. Уроков нет, а шатается по кабинетам, в учительской торчит. Сегодня, ни с того, ни с сего, Зоя Тимофеевна на него оторвалась. Он с ней вежливо так, а она покрылась красными пятнами, и – в крик. Он молча поднялся и ушел.
И все-таки Игорь заглянул в начальную школу. Клавдия Ивановна набросилась с расспросами. Ирина стояла у окна маленькой учительской, скрестив руки.
Игорь был тих и мягок. Нежность его, и голос бархатный, предназначались ей, Ирине, она знала об этом.
Никакой досады или обиды в адрес Игоря не было, и быть не могло. Оно пришел, и она немедленно простила его. Раз не написал – значит не смог. Но отчетливее, чем когда-либо, почувствовала: нечто темное, неподъемное осталось между ними. Никто не виноват. И пока не хватит у них сил сдвинуть это «нечто», хоть плачь. Надо все оставить, как есть. Время, только время расставит все по своим местам.… Но сколько нужно ждать? Год, два, всю жизнь?..
Он уходил, а она смотрела в окно, как он уходил, неотрывно, пока не скрылся за поворотом…
Закончился учебный год, и она уехала в другой район, в свой поселок, к постаревшим родителям. Там, в родном доме, почувствовала себя снова маленькой девочкой. Мама, папа, до чего трудно там, во взрослом мире. Не возвращалась бы.… Но секретничала, шепталась с мамой, все о нем, о нем, о нем…
Приехала, и снова - первое сентября, повзрослевшие дети, Юрич, новые соседи – Сурков, Ада.… Все по-другому, а на душе - незажившая рана.
Тогда, в эпоху ожидания письма, Ирина не выдержала, рассказала Галине Гавриловне о страданиях по Игорю. А теперь Сомова разбередила старую рану не столько словами «выброси его из головы», сколько фразой: « Игорек Леонидыч-то, слышала, приезжает… Насовсем… Работать у нас будет, физиком»…