Встал сегодня как-то не с той ноги. И рано так, будто снилось что-то скучное. Или, в конце концов, стало лень спать. Проснулся и встал, а настроения нет. Лень вообще. Попил кофе. Потом ещё чашку выпил, потому что не хотелось уходить с кухни, так хорошо там пахло кофе и печеньем. Но пришлось...
На работу пришёл почти вовремя. На час раньше, чем надо, постоял на крыльце, дождался сисадмина, который обычно раньше всех приезжает, покурил с ним. Попили ещё кофе, вышли покурить.
Весь день работал до обеда и после обеда. Было как обычно: то ли весело, то ли будни. Клерком себя не ощущал.
Пришёл домой через магазин. Купил пельменей и пива. Сварил пельмени, съел их перед телевизором. Выпил пива. Мало. Сходил в магазин за двойной порцией. Скучно. Позвонил Скатушкину, позвал его попить пива, наставлял его купить ещё по дороге. Он пришёл, выпили пиво, посмотрели какой-то фильм. Попрощались.
Женька, расскажи за меня, а то у меня получается ещё менее подробно, чем у Хема, ага?
Ладно, что уж. Слушай и не мешай привирать подробности, ага?
В тот день Вешенкин проснулся как-то раньше обычного на добрых два часа и встал как-то не с той ноги, и понять не мог, что такое за ночь с ним приключилось, что сразу как-то скучно начался день - с самого банального пробуждения оттого, что выспался, а не от адского звона механического будильника. И мог бы вроде удивиться, да просто не захотел.
Спать совершенно не хотелось больше, и Вешенкин пошёл на кухню, ощущая покалывание в правой ноге, которую, спи он до будильника, успел бы отлежать окончательно, до боли и неповиновения. Выпил не по обыкновению своему целых две чашки кофе с печеньем, и потом сидел и курил, не желая расставаться с единственным приятным событием каждого дня - запахом кофе и табачного дыма, подмешивавшихся к ощущению остальной пустоты вокруг. Пустота была будней, заглядывающей в окно лучом уже высокого солнца. После сигареты он направился в ванную, чтобы почистить зубы и смыть остатки рассеянных сновидений, и глядя на себя в зеркало, отметил, что совсем свеж и готов ко всему на свете, но ничего приключенческого сразу не захотелось категорически. Ну его, подумал Вешенкин, начнётся опять какая-нибудь неумность и абсурд. Не хочу! И так хорошо заклял день против событий, что ничего и не произошло, а только пришёл на работу раньше на целый час, долго ждал сисадмина у служебного входа, перекурил до тошноты, но выкурил с С.А-ном ещё сигарету, потом попил с ним кофе, потом работал до и после обеда, потом пошёл домой...
Слушай, Вешенкин, ты скучный тип! Ты по-настоящему достои огрызка карандаша Хема!
Чё, Женька, правда?
Не обольщайся. Хем тебя застрелил бы в первых строчках рассказа, рукопись которого была бы благополучно утеряна и в дневниках о ней не было бы ни одной записи. Вот так тебе.
Злой ты, Женька.
Просто ты скучный, и никто на земле по причине твоего литературного геройства не станет ни разумнее, ни добрее, ни вечнее. Вот.
Неправда. Со мной происходят события, которых тебе даже приснить не получится, даже если стараться не будешь.
Какие, например?
А вот такие:
"Вспоминая себя за прошедшие девять дней, Вешенкин не нашёл ни одной причины происходившим в пространстве его квартиры событиям. Мало того, чепуха эта, высыпавшаяся из книг и телефонных разговоров на ковёр в спальне и на линолеум в кухне и, что хуже всего, на кафель ванной комнаты, заботила его никак не случавшимися неудобствами, а просто своим фантастическим появлением, даже фантастическими объяснениями каждого предмета – от спички из какого-то стихотворения до лягушки из пересказанного Скатушкиным дурацкого сна. Известно было, откуда эти вещи вываливались, а каким образом происходила их материализация, Вешенкину было совершенно плевать, поскольку точными науками он никогда не интересовался и с трудом для себя осознавал, что мироздание держится на трёх китах Кеплера.
Скатушкин же, увидев однажды, как при слове «коробка» на пол комнаты упала из-под потолка коробка, только рассмеялся, ибо ничего другого сделать не мог в принципе. И это несколько успокоило Вешенкина, хотя не очень-то он и беспокоился.
Впоследствии, когда события эти прекратились и маленький страх Вешенкина перед произнесением слов, означающих предметы громоздкие, развеялся, он собрал всё, что принесла ему эта затянувшаяся неделя в ту самую коробку и вынес на балкон полежать до поры.
Через пару месяцев, сидя в кресле с книгой и банкой пива, Вешенкин вдруг вспомнил о коробке со всякой всячиной и принёс её с балкона с целью изучить содержимое. Содержимое это его нисколько не удивило – а он ведь и знал, что именно выпадало в квартиру – зато подверглось простому числительному анализу через точку с запятой. Коробка; спичка горелая; лягушка живая; кузнечик сухой; презерватив неиспользованный, в упаковке, но вида неопрятного; кмок ваты стерильной первоначально; запятая из пластмассовой азбуки; компьютерная мышь и так далее; всего полторы тысячи два предмета. Самые интересные из них – монетка без решки с одним орлом и пыльный тапок. Кроме этих двух предметов все остальные были водружены в коробку, которая незамедлительно была вынесена вон; лягушка возилась по своим делам."
Ну, нифига себе!.. А чё я не знал?
А денег вечно нет на телефоне! Да и сказал бы ещё какую-нибудь ересь, а я потом возись тут с ней...
Тьфу...